Вадим Кожинов - Основы национализма Страница 8

Корр. Вы считаете опасность распада реальной?

В. К. Без преувеличения можно сказать, что Россия – самая катастрофическая страна в мире. Она пережила несколько таких невероятных катаклизмов, когда очень многим людям, даже большинству людей казалось, что Россия кончилась. Так было и в Смутное время, так было и в 1917 году. Очень многие думают так и сейчас. Я постоянно сталкиваюсь с людьми, которые считают, что на этот раз история нашей великой державы кончена навсегда. Я, кстати, не собираюсь давать ответ, произошло это в действительности или нет. Есть такая пословица: «сколь веревочке ни виться, а конец будет». Кто знает, может быть это – действительно последний катаклизм, который страна уже не сможет пережить. В частности, приведу пример популярной книги Дж. Кьезы «Прощай, Россия», где явно проповедуется идея конца русской цивилизации, или, с другой стороны, заявления американского политолога Бжезинского, который считает, что Россия должна распасться на мелкие составные части и перестать быть той страной, какой она была в течение минимум двенадцати веков. Хочу сказать лишь, что вопрос остается открытым.

Корр. Недавно издательство «Алгоритм» выпустило три тома ваших, Вадим Валерианович, работ, посвященных отечественной истории: от древнейших времен и вплоть до 1964 года, ее взаимодействию с культурой русского народа, словесной культурой в особенности. И по прочтении этой исторической трилогии невольно возникает вопрос о единстве нашей истории, о единстве нашей культуры. Существует ли оно, или же Россия движется рывками, от катастрофы к катастрофе, между которыми возникает некий объект веры, только принимаемый нами за Родину?

В. К. В этих книгах я пытался не только обобщить новые данные, накопленные нашими историками за последние годы, но и показать принципиальное своеобразие России. Если проводить терминологическое разграничение, то страны Запада можно определить прежде всего как страны номократические (от греческого «номос» – закон, и «кратос» – власть). В них власть принадлежит закону. А страны Востока – страны этократические (от греческого «этос» – обычай). Там господствуют определенные обычаи. Россия же – страна идеократическая, где главную роль играет власть идей. При этом я подчеркну сразу, что это власть не какой-либо одной идеи – господствующие идеи на территории России не раз менялись.

Достаточно назвать, например, идею «Третьего Рима», или идею «Православие. Самодержавие. Народность», или, например, идею Коммунизма. С одной стороны, это как раз проявляется в исторических катастрофах. То, что Россия – идеократическая страна, обусловлено массой самых разнообразных моментов. Прежде всего, если угодно, географических. Об этом, между прочим, редко задумываются, хотя это совершенно очевидно. Особенно если учесть, что первоначальным центром нашей государственности был вовсе не Киев, как многие считают, а Ладога, расположенная севернее нынешнего Новгорода Великого, за 60-й параллелью, – так вот, на этих широтах нигде никакой цивилизации не возникло, а было первобытное общество, озабоченное лишь собственным выживанием. Могут, правда, назвать скандинавские страны, но это будет неправильным, и любой человек, знакомый с географическими условиями Скандинавии, скажет, что это совершенно другая и климатическая, и геополитическая зона, поскольку она окружена незамерзающим морем. Достаточно сказать, что на 60-й параллели у нас зимняя температура на 15–20 градусов ниже, чем на аналогичной широте в Норвегии, Швеции и Шотландии. Можно привести и другой пример – зима в южной части Скандинавии, где сосредоточено 90 % населения этих стран и основной хозяйственный комплекс, гораздо короче и мягче, нежели в кубанской степи, расположенной почти на две тысячи километров южнее. Это – различие океанического и континентального климата.

Корр. Помнится, Лев Николаевич Гумилев проводил границу между Россией и Европой по нулевой изотерме января…

В. К. Да, и кроме того, практически нигде в мире нет такого перепада температур в течение года. Скажем, в Европе он составляет в среднем 20 °C, а у нас доходит до 50 °C и более.

То же можно сказать и о водных путях. Водные пути играют огромную роль в развитии цивилизации. Они гораздо дешевле, чем сухопутные и по ним можно перевозить очень тяжелые грузы. Западная цивилизация потому так динамично развивалась с самого начала, что там были прекрасные водные пути: незамерзающие или почти не замерзающие реки – Рейн замерзает на какой-то месяц – и (что еще более существенно) незамерзающие моря и Атлантический океан. То же самое характерно, кстати, для Америки, где реки вообще не замерзают. Это не просто климатическое преимущество – это преимущество геополитическое. Оно имеет отношение и к военным условиям, и к торговым, и к каким хотите. Я хочу повторить, что на территории, где возникла Россия, не должно было быть великой державы. Но она состоялась.

Возникновение России было бы невозможным без сверхусилий наших предков, объединенных общей идеей, без волевого начала, связанного, причем довольно загадочно, с этой идеей. Кстати, в книгах я такой вопрос даже не ставил: какая именно идея, какое духовное начало побудили наших отдаленных предков примерно тысячу двести лет назад создать в районе Ладоги, на 60-й параллели, первые формы отечественной государственности? Здесь можно о многом догадываться, размышлять, но пока я не готов ответить на данный вопрос. Что же касается последующего развития русского государства, целый ряд обстоятельств постоянно поддерживал в нем то, что я называю идейным началом. Во-первых, это чрезвычайное многообразие России и ее принципиальную многонациональность. Достаточно сравнить наших поморов с кубанскими казаками – в сущности, почти разные народы…

Корр. Говорящие, между тем, на одном языке и прекрасно понимающие речь друг друга, чего нет, например, в Германии, где люди практически не понимают диалектов других земель.

В. К. Да, русский язык, русское слово и являются своего рода телом этой общей идеи. У нас невозможно единство обычаев или законов. Я бы мог дать еще ряд обоснований своего вывода о том, что Россия – страна идеократическая, что на комплексе идей у нас держится все остальное: все государственные институты, вся хозяйственная жизнь. Они для нас или одухотворены некоей идеей – или мертвы и подлежат безусловному уничтожению. Надо специально отметить, что идеократичность – гораздо менее надежный и гораздо более рискованный принцип, нежели власть законов или обычаев. Но в то же время я берусь утверждать, что именно эта идеократичность обеспечила самые великие победы России, ее, как выразился не любивший Россию К. Маркс, «мировые успехи». В частности, победу над Наполеоном, который покорил до этого всю континентальную Европу, и даже победу над Третьим рейхом, который тоже вобрал в себя всю энергию Европы, – и тем не менее мы его тоже разбили. Именно это обусловило то воодушевление, с которым десятки миллионов людей на фронте и в тылу воевали и работали для Победы. И я даже не знаю, чей подвиг был выше: солдат, которые были способны собственной грудью закрыть вражеские дзоты, или мальчиков, которые работали по 12 часов, подставив ящики под ноги, чтобы дотянуться до станка.

Масса людей почему-то считает, что история – это нечто, совершающееся далеко за пределами их частной жизни. А ведь такое понимание неверно. История совершается именно в нашей частной жизни, проходит через нее. Надо это увидеть, надо открыть на это глаза. В чем сложность идеократического пути России? В том, что система законов или система обычаев существует вне и помимо конкретного человека, более того – она ставит его развитию самые жесткие рамки. А власть идеи невозможна без ее принятия (или непринятия) каждым человеком.

Поэтому Россия всегда очень долго собирается. Никуда не деться от того факта, что в первые месяцы войны 1941 года миллионы советских солдат оказались в плену, а наша армия, если учесть немецкий поворот на юг, на Украину, отступала по 16 км в день. Наполеон, кстати, наступал еще быстрее, но он не делал остановок на пути к Москве. Это означает только одно: поскольку после такого почти бегства произошел абсолютный разгром и Наполеона, и Гитлера, то стране необходимо какое-то время, чтобы идея – в данном случае идея защиты Отечества – овладела большинством русских людей.

Корр. Вы сказали о том, что на месте России по всем законам природы и человеческого общества ничего не должно было быть. Но тогда получается, что наша история – не только цепь подвигов и катастроф, но и какое-то до сей поры длящееся чудо. То есть все мы здесь, в России, живем внутри этого чуда. И ваша концепция идеократии как основы русского мира поразительным образом перекликается с высказанной почти тысячу лет назад митрополитом Иларионом в «Слове о законе и благодати» мыслью о благодатной, чудесной, а вовсе не законной природе Руси-России.