Салават Асфатуллин - Башкиры в войнах России первой четверти XIX века Страница 8

В коротких стычках с противником и в его преследовании казаки были очень активны. Эта особенность их подчеркнута Ф. Энгельсом в работе «Армии Европы»: В малой войне казаки являются единственной боевой силой, которой следует опасаться ввиду их активности и неутомимости»[57]. В рапорте главнокомандующему Платов М. И. отмечал мужество и храбрость башкирской конницы и особо выделил искусство кантонного начальника поручика Бурангула Куватова (1740-1833), сотников Карагузы Кадаргулова (1780-1824), Айсувака Узенбаева (1767 – после 1839 г.) и прапорщика Кагармана Бурангулова (1788-1828)[58].

Беннигсен Л. Л. на страницах174-175 своих «Записок о войне» написал целую оду казакам: «Казаки предохраняют отряды от внезапных нападений. Они доставляют сведения о движении неприятельских войск в отдалённом ещё расстоянии. С величайшим искусством захватывают в плен всякий раз, когда ощущается необходимость в пленных; ловко перехватывают неприятельские депеши, нередко весьма важные; утомляют набегами неприятельские войска; изнуряют его кавалерию постоянными тревогами, которые они причиняют. Какое множество любопытнейших депеш было перехвачено казаками во время этой войны! Я мог бы привести примеры замечательной сообразительности казаков. …Можно даже во многих неприятельских депешах найти самые лучшие удостоверения о полезной службе казаков». И далее приводит в «Записках» цитату из перехваченных бумаг Нея, командовавшего корпусом французов: «Бдительность наших казаков делает таких лазутчиков излишними. Маршал Ней в рапорте своём от 2(14) февраля к военному министру жалуется на казаков и говорит между прочего: «очень неприятно, что невозможно скрыть от неприятеля малейшее движение войск» и т. д. Наши казаки среди неприятельских колонн, находившихся в движении, захватили (близ Лаутербурга) депеши, которые вёз офицер французского генерального штаба от военного министра к князю Понте-Корве, содержавшие в себе общий план наступательных действий против нас. Эти депеши дошли скорее до меня, чем могли дойти по назначению к генералу неприятельской армии»[59]. Жаль, он писал о казаках в целом, не выделяя башкир, хотя они активно участвовали в захвате языков.

Сохранился и очень живой рассказ казака В. М. Самоходкина о пленении адъютанта маршала Нея: «Командир полка, говорит он (офицер Савостьянов), – приказал мне во чтобы то ни стало добыть к утру живого человека из французского лагеря. Сам главнокомандующий лично поручил ему это дело». Охотников набралась чуть ли не целая сотня. Савостьянов выбрал только 15 человек. …«Объедем мы тихонько лагерь их в тыл; там, должно быть, есть сообщение от него с прочими войсками; а уж гонцы непременно бегают туда и сюда – словим этакого гонца и делу конец» – сказал офицер». Так они и сделали. Пробрались в тыл, дождались порядочную толпу верхоконных людей, едущих на передовую, спрятали людей в кустах по обочинам дороги, а офицер с двумя казаками развернулись и поехали назад, прикидываясь своими, – французами. «Малу – помалу французы поравнялись с нами, но, должно быть, признали за своих. Мы приотстали и едем себе сзади. Вдруг один из французов остановил коня и стал слезать…поднимает что-то – верно уронил. У нас поджилки затряслись…и только лишь было он занёс ногу в стремяно, чтобы сесть на лошадь, как мы его накрыли, обарканили, завязали рот и посадили на моего коня, а сам я вскочил к нему за бёдра держать; товарищи подхватили под чумбуры французского коня и моего, свистнули в кусты и вся наша команда понеслась в сторону, как испуганное стадо сайгаков. Так мы ещё до рассвета доставили к полковнику желаемого французского языка. Взял пленника наш полковник, и сам повёл к главнокомандующему. Поднялась суматоха, забегали адъютанты, и вдруг прибегает к нам из палатки сам полковник. «Что вы наделали?» – обращается он к Савостьянову, – кого вы взяли в плен? Да знаете ли, что вы взяли в плен адъютанта маршала Нея! Как это угораздило вас изловить его?»… Перехваченный казаками в Лаутенберге неприятельский план наступления открыл Беннигсену глаза на ситуацию, в которой оказалась русская армия. Он сразу же начал собирать свои силы в Янково, чтобы через Алленштейн двинуться навстречу французам, основные силы которых стягивались к Вилленбергу, где находился Наполеон, срочно прибывший из Варшавы»[60].

Беннигсен Л. Л. одним из первых начал документально уличать Наполеона в том, что ради пропаганды, он преувеличивает с 1805 года потери русских войск в 3-4 раза: «Укажу здесь только на известия, помещённые в бюллетнях великой армии о сражениях под Пултуском и Гейльсбергом, в которых французы были отражены со значительными потерями. В известиях же говорится, …в первом сражении взято в плен 40 тысяч человек, число, превышающее наличный состав русской армии в день сражения»[61]. Далее он также убедительно доказывает, что число русских пленных при битве под Прейсиш-Эйлау преувеличено в 4 раза, а захваченных русских знамён аж в 9 раз! Кстати, значительное преувеличение пленных Наполеоном, подтвердилось затем при размене пленными. И зачем ему понадобилось досрочно призывать новобранцев следующего 1808 года за 6 месяцев до срока, если бы он на самом деле разгромил русские войска так, как описал в своём 61-м бюллетене?!

Свои потери Наполеон в бюллетенях всегда преуменьшает, и тоже в разы. На самом деле в битве при Прейсиш-Эйлау «корпус маршала Ожеро был почти весь уничтожен при его атаке на центр нашей позиции, и уцелевшие от гибели 5000 человек его корпуса были распределены на пополнение других корпусов, пострадавших также в этом деле, в особенности первого армейского корпуса или корпуса принца Понте-Корве (Бернадота – авт.)»[62].

После больших потерь в сражениях на чужой земле, русские войска весьма здраво совершали организованный отход навстречу пополнениям в сторону своих границ. А поле битвы оставалось за французами и их союзниками. И на этом основании, Наполеон объявлял себя победителем на весь белый свет, невзирая, зачастую, на равные или даже большие потери. То есть, Наполеон был первым ловким пиарщиком. Ростки его пропаганды живы даже сейчас и, даже в России, через 200 лет после описываемых событий. «Издание бюллетеней, составляемых лично Наполеоном, являлось частью информационной войны. Они позволяют судить о том, какую трактовку событий навязывал Европе Наполеон. «Mente comme un bulletin» («Врёт как бюллетень») – эту пословицу сложили сами французы, и, как видим, сделали это не зря. Но почему великий полководец отозвался о казаках в бюллетене столь пренебрежительно? (44-й бюллетень: «две тысячи не способны атаковать один эскадрон, находящийся в боевом порядке»). Мы имеем дело с типичным военно-пропагандистским приёмом, главная цель которого – представить явную опасность как нечто смешное и презираемое, убедить солдат в слабости противника, умаляя его боевые качества»[63].

Изучил ценнейшую книгу писателя, д.и.н., профессора МГИМО Владимира Мединского «О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов» 2008 года. Через несколько лет после выхода книг этой серии Владимир Ростиславович был назначен министром культуры Российской Федерации. На данном этапе исторического развития России, когда мы оплевали всё возможное и невозможное в своей истории, назначение опровергателя грязных мифов о Российской Федерации очень продуманное и нужное. Есть, всё-таки, в администрации президента умные и патриотичные головы. Оказалось, что Владимир Мединский в этой книге подробно рассмотрел механизмы возникновения и продвижения мифов, запущенных и Наполеоном: «Бонопарт гораздо раньше и в гораздо большей степени, чем многие титулованные монархи постиг значение агитации и пропаганды. Лишь только он принял командование Армией Италии, он сразу же издал знаменитую прокламацию от 26 марта 1796 года. 7 октября 1796 года вышел первый бюллетень в виде печатной листовки: уже не для членов правительства, а для народа. Бюллетень был украшен профилем Бонопарта, увенчан лавровым листом и императорским орлом, держащим в когтях гром и пучок лекторских розог (?!) …Он предпринял все усилия для того, чтобы прокламации распространялись и среди гражданского населения. Он добивался этого посредством публикаций газет, плакатов и листовок, передаваемых из рук в руки. В последующих походах в обозе армии шли целые походные типографии. Бюллетени уходили во Францию прямо с поля боя. Опыт оказался бесценным. Бюллетени выпускали и в кампаниях, которые вёл уже Наполеон – иператор: в 1805, 1806-1807, 1809, 1812 и даже 1813 годах.

Наполеон, как правило, сам диктовал тексты бюллетеней, а редактировали их секретарь или начальник штаба. Первые экземпляры печатались в полевых типографиях или в типографиях ближайших к месту постоя городов. Затем бюллетени распространялись в войсках, причём младшие офицеры или сержанты читали их вслух перед строем рот. С самого начала Наполеон издал указ о перепечатывании бюллетеней государственными типографиями и официальными газетами. И не только в Париже или во всей Франции, но и во всех покорённых или зависимых странах.