Игорь Пыхалов - За что Сталин выселял народы? Страница 8

Присутствовал и ещё один мотив спешки: желание успеть вдоволь пограбить и позверствовать. А то немецкая оккупационная администрация может и не позволить творить безобразия, подобно тому, как два десятилетия спустя гитлеровцы сдерживали своих крымско-татарских прислужников.

В Судаке татарскими националистами был схвачен и зверски замучен председатель местного ревкома Суворов[133]. 21 апреля у деревни Биюк-Ламбат были арестованы направлявшиеся в Новороссийск члены руководства республики Тавриды во главе с председателем СНК А. И. Слуцким и председателем губкома РКП(б) Я. Ю. Тарвацким. После двух дней пыток и издевательств они были расстреляны 24 апреля близ Алушты[134].

Впрочем, татарские зверства были направлены не столько на большевиков, сколько на всё христианское население:

«Начинается резня. В деревнях Кучук-Узень, Алушта, Корбек, Б[июк] — Ламбат, Коуш, Улу-Сала и многих других расстреливают и истязают десятки трудящихся русских, греков и т. д. В эти дни в алуштинской больнице была собрана целая коллекция отрезанных ушей, грудей, пальцев и пр. Резня приостанавливается только в результате контрнаступления красных отрядов»[135].

Как рассказала авторам книги «Без победителей. Из истории гражданской войны в Крыму» А. Г. и В. Г. Зарубиным уроженка Ялты Варвара Андреевна Кизилова, наблюдавшая эти события 13-летней девочкой, один из её родственников был схвачен и убит татарами только за то, что выстроенная им пристройка к дому закрывала вид на мечеть[136].

Однако как метко заметил всё тот же Оболенский: «Увы, немцы слишком понадеялись на отвагу татарских повстанцев, не зная, очевидно, что среди массы положительных качеств симпатичнейшего татарского народа храбрость и решительность занимают самое скромное место»[137].

Оказалось, что, несмотря на критическую ситуацию, большевики ещё способны дать отпор бандам националистов. В Феодосии красногвардейцы и матросы с помощью миноносцев «Фидониси», «Звонкий» и «Пронзительный» легко подавили татарское выступление[138]. После этого феодосийский ревком отправил два отряда в Судак. Командир одного из них Пётр Новиков убедил восставших татар сложить оружие. Виновные в убийстве Суворова были наказаны, власть в Судаке вновь перешла в руки ревкома[139].

22 апреля в Ялту из Севастополя прибыл миноносец с красногвардейцами. Высадившись в городе, севастопольцы вместе с местным красногвардейским отрядом выступили навстречу противнику. На следующий день, 23 апреля, в 12 верстах от Ялты произошёл бой, в ходе которого поддерживаемые с моря миноносцем красногвардейские отряды с лёгкостью разгромили татарских националистов[140].

Столкнувшись с вооружённым отпором, привыкшее резать мирное население или расправляться с беззащитными пленными «лихое племя Чингисхана» в панике бежало. Согласно показаниям татарского поручика Мухтара Хайретдинова, данным им работавшей после прихода немцев следственной комиссии Курултая:

«Узнав о силе большевиков в Ялте, отряд сразу отказался от наступления на означенный город и тем выдал свою слабость. Когда это было обнаружено, большевики сами повели наступление, и наш отряд, нигде не оказавший сопротивления, отступал до самой Алушты, оставляя на произвол большевиков все татарские деревни между этими городами»[141].

Ещё менее лицеприятно описывает это отступление Оболенский:

«Утром, действительно, конный татарский отряд под командованием полковника Муфти-Заде выступил из Биюк-Ламбата на Ялту, а днём, встреченный на полпути пулемётным огнём, в беспорядке и панике пронёсся обратно»[142].

24 апреля миноносец обстрелял Алушту, после чего татары разбежались окончательно:

«На другой день наступления большевиков, часов около 11, прибыл в Алушту маленький пароходик большевиков и начал обстрел. В это время наш отряд находился около Биюк-Ламбата. Когда услышали орудийные выстрелы, весь отряд бросил свои позиции, отступил в Алушту и начал расходиться по деревням»[143].

Вечером в Алушту вступили красногвардейские отряды. Миноносец привёз винтовки. «Всем раненым лазаретов в количестве 600 человек было роздано оружие и, кроме того, были вооружены все рабочие города и окрестностей»[144]. Как вспоминал расстрелянный вместе с другими членами советского руководства Крыма, но чудом оставшийся в живых И. Семёнов: «Когда здесь увидели зверства, которые были проделаны националистами в ночь с 23 на 24 апреля, — все взялись за оружие, даже в санатории не осталось ни сестёр, ни сиделок»[145].

Красногвардейские отряды гнали разбитые крымско-татарские банды до занятого оккупантами Симферополя. Когда красные были уже в 12 вёрстах от города, поступил приказ об отступлении вследствие отхода от Альмы севастопольских отрядов, разбитых немцами[146].

К 1 мая 1918 года германские войска оккупировали весь полуостров[147]. Советская власть в Крыму была временно ликвидирована.

Глава 5

ПРИСЛУЖИВАЯ НЕМЦАМ

История татарского национального движения золотыми буквами печатает на своих страницах и с чувством глубокой признательности и благодарности отметит поистине дружественное, благожелательное отношение творца величайшей в мире культуры, германского народа, к маленькому и слабому в настоящем, но славному в прошлом крымско-татарскому народу.

Как я уже говорил, несмотря на отсутствие притеснений со стороны властей царской России, крымские татары продолжали симпатизировать своим прежним господам и единоверцам из Турции.

«Помню свой разговор с татарами в одной деревенской кофейне во время войны. Говорили о всяческих тяготах, связанных с войной; гадали о том, скоро ли будет мир.

— Ничего, теперь скоро будет мир, — утешительно говорил один степенный татарин, — теперь наша победа держал.

Я не сразу понял бодрого тона моего собеседника, ибо немцы били и нас, и союзников.

Оказалось, что „наши“ — это турки, разгромившие союзников в Дарданелах»[148].

Не удивительно, что вернувшийся 11 мая 1918 года из Константинополя в Крым Джафер Сейдамет поначалу тоже ориентировался на Турцию. На созванном сразу после его приезда закрытом заседании Курултая лидер крымско-татарских националистов сообщил радостную новость, что турки отпустили ему 700 тысяч лир и командировали около 200 офицеров и чиновников для организации новой власти в Крыму. Кроме того, в Севастопольский порт прибыла турецкая эскадра в составе кораблей «Султан Явуз Селим» (больше известный как «Гебен»), «Гамидис» и нескольких миноносцев[149].

Однако немцы вовсе не собирались уступать Крымский полуостров турецким союзникам. Осознав это, Джафер Сейдамет немедленно сменил хозяина. Неделю спустя он уже разъяснял своим соплеменникам:

«Хотя с турками нас связывает религия, национальность и язык, но вместе с тем мы уже дошли до такого периода политической жизни, что разум может брать перевес над чувствами… И нам приходится остановиться на такой державе, которая была бы в состоянии отстоять самостоятельность Крыма. Такой державой может быть только Германия. Отсюда — нашей ориентацией может быть только германская ориентация»[150].

Как всегда, не обошлось без лакейского пресмыкательства перед новыми господами. Так, выступая перед Курултаем 16 мая, Джафер Сейдамет подобострастно заявил:

«Есть одна великая личность, олицетворяющая собой Германию, великий гений германского народа… Этот гений, охвативший всю высокую германскую культуру, возвысивший её в необычайную высь, есть не кто иной, как глава Великой Германии, Император Вильгельм, творец величайшей силы и мощи… Интересы Германии не только не противоречат, а, быть может, даже совпадают с интересами самостоятельного Крыма»[151].

Чтобы придать оккупационному режиму благопристойный вид, немцы решили создать в Крыму марионеточное правительство. Поначалу эта миссия была возложена на Сейдамета, который и был провозглашён 18 мая премьер-министром на заседании Курултая[152]. Однако представители земств, городских дум и прочие местные «отцы русской демократии» дружно отказались участвовать в правительстве крымско-татарских националистов. В результате 6 июня командующий оккупационными войсками на полуострове немецкий генерал Кош поручил формирование правительства генерал-лейтенанту М. А. Сулькевичу[153].