Анатолий Лейкин - Портрет механика Кулибина Страница 8

ЧАСТЬ II

1

Сразу же после объяснения с князем на конюшне мне всыпали тридцать горячих. Кнутобои в присутствии князя старались вовсю! К концу экзекуции я потерял сознание и очнулся уже в "съезжей" - холодной избе с крошечным окошком, где выдерживали на хлебе и воде провинившуюся дворню.

Спину по-прежнему жгло, но уже не так сильно, как раньше. Надо мной стоял Степан-шорник и широченными ладонями втирал какое-то снадобье, утоляющее боль. Когда я пришел в себя, его добродушное скуластое лицо осветила детская улыбка.

- Полегчало?

- Вроде да.

- Не может не полегчать! Моя Глаша все травы знает. У бабки-знахарки врачевать выучилась.

- А как же ей удалось передать сюда мазь?

- Дак я заранее взял. Мы так и думали, что князь беспременно выпорет меня, как о женитьбе попрошу.

- И все-таки подставил спину?

- А куда денешься? Жить друг без друга не сможем! Надежду мы имели, что попервоначалу выпорет, а затем разрешит свадьбу сыграть. Однако волчья сыть, травяной мешок! - не по-нашему вышло! Князь уж являлся сюда, пока ты в беспамятстве был. Цирюльника Ваньку Каина помиловал. Мне же и вовсе запретил о Глаше думать. Велел, чтоб за путину выкинул я ее из головы. А главное, Яшке-псарю он ее уже посулил. Какую-то важную услугу тот должен вскорости оказать князю...

"Уж не участвовать ли в налете на водоходное судно?" - мелькнула догадка.

- Неужто подчинитесь? - спросил я вслух.

- Никогда! - задохнулся Степан. - И Глаша сказывала, что лучше руки на себя наложит, чем за другого пойдет.

- Тогда не медли, Степан, и на милость князя не рассчитывай. Не отменит он своего решения. Из путины тебе бежать надобно и Глашу выручать, иначе поздно будет! Я еще раньше случайно услышал, что князь судьбой вашей распорядился: и твоей, и Глашиной...

Я вкратце пересказал утренний разговор князя с цирюльником Ионой. Степан опустился на лавку, понурил голову, бессильно уронил тяжелые рабочие руки.

- Спасибо, друг, - сказал наконец, - что просветил меня. Без тебя и впрямь могла бы беда случиться! А коли князь всерьез так распорядился, придется побег ускорить!

- Меня возьмешь за компанию?

- Что, невмоготу у князя оставаться?

- И это тоже. Однако и другая причина имеется.

- По матушке стосковался?

- А ты откуда знаешь?

- Земля слухами полнится. Ну что ж, давай вместях держаться, коли судьба у нас одна. Тебя-то за что - в бурлаки?

- Изобразил князя змеем огнедышащим с тремя головами, а лист тот на видном месте забыл.

- Тогда повезло тебе еще, что бурлацкой лямкой отделался, а не каторжным клеймом! Только мой тебе совет: вдругорядь не рискуй головой! Я понимаю, что тебе с матушкой свидеться не терпится. Однако потерпи лучше еще пару месяцев, коли уж шесть лет ждал. За побег из путины князь не помилует.

- Но ты же решился на это!

- У меня, брат, иного выхода нет! Или пан, или пропал!

После недолгих колебаний я решил до конца довериться Степану.

- Понимаешь, - начал я, - у меня еще одно дело спешное. Хороших людей надо предупредить об опасности.

- Князь что-то дурное замыслил?

- Он. Вместе с купцами богатыми.

Я поведал Степану о заговоре против Кулибина и Желудкова и о своей догадке, какого рода услуга может потребоваться от Яшки-псаря.

Он слушал внимательно, сжимал кулаки от негодования, а в конце и вовсе не выдержал:

- Ах ты волчья сыть, травяной мешок! И как только земли таких злодеев носит! - Помолчал немного, вздохнул и добавил: - Утечь из путины почти невозможно, особенно вдвоем. Там за нами дозор круглосуточный установят. Чуть что, караульный всех подымет по тревоге! Однако мы с Глашей, кажись, один хитрый способ придумали...

- Вы что же, - удивился я, - предвидели и то, что тебя князь в путину упечет?

- В крепостной неволе всего ожидать можно. А о путине мы еще раньше прикидывали. Так вот, наш секретный способ я, пожалуй, уступлю тебе. Твое дело еще более спешное.

- А ты?

- А я и так сбегу, следом за тобой. Незримой ниточкой мы теперь с тобой связаны. Яшку-псаря князь и взаправду может в налетчики определить! Так что друг другу мы и поможем!

- Нет, Степан, такой жертвы я принять от тебя не могу. Воспользуйся сам своим способом, только предупреди механика с судовщиком о заговоре. Много времени это у тебя не займет.

- А никакой жертвы нет, - возразил Степан. - Я ведь все равно так или иначе сбегу! А память у меня вовсе не такая крепкая. С лошадьми ведь о многом не поговоришь! Запутаюсь еще, упущу что-то важное. Да и с матушкой ты когда-то еще свидишься! Так что беги первым, не сомневайся!

- Не знаю, как и благодарить тебя!

- Полно тебе жалостливые слова говорить. Слушай лучше меня со вниманием. Холерным больным прикинешься, сами же по дороге тебя и оставят. Сможешь?

- А как?

Степан достал из-за пазухи кисет, расшитый серебряными нитями, высыпал его содержимое на ладонь.

- Здесь мухомор сушеный и ягода черника. Гриб надо накануне, часа за два съесть, от него жар поднимется и вывернет всего наизнанку. А ягодой заранее пятна обозначить на руках и ногах.

- А вдруг догадаются?

- Могут, конечно, - развел руками Степан. - Только вряд ли кому такое на ум придет! Возьми и спрячь подальше!

- Ты для меня как брат теперь, Степан!

- Ну, так давай тогда взаправду назваными братьями станем.

Степан достал откуда-то из-за пазухи булавку, слегка поцарапал себе ладонь, передал мне. Я сделал то же самое, и мы смешали кровь в крепком рукопожатии...

2

- Вот за этим, - Извольский указал на меня старосте нашей артели, следи особо. Живописцев у меня немного, за их обучение большие деньги плачены. Да и за иных шкурой ответишь!

- Небось у меня не сбегут! - осклабился тот и погрозил всем пудовым кулаком. - Чуть что - сразу в зубы!

Никто из тридцати человек, одетых в одинаковые серые холстинные порты и рубахи, обутых в лапти и онучи*, с тощими котомками за спиной, возражать не стал. Только Степан незаметно толкнул меня в бок и шепнул на ухо: "Слепой сказал, посмотрим..."

_______________

* О н у ч и - обмотки.

- Ну, ребятушки, с богом! - напутствовал нас Извольский. Потрудитесь хорошенько, и я вас не забуду!

- Как же! - тихонько откликнулся сосед слева. - Не забыл волк овечку!.. В прошлый раз с путины аккурат на барщину угодили!

- Федька! - стараясь отличиться перед князем, взревел староста. Запевай начальную! А вы, бурлачки, подхватите! Пока до пристани дойдем, чтоб выучили!

Бывалый сосед вышел вперед и затянул молодым сильным голосом:

- Пойдет! Нейдет!

Ау! Да - ух!

Пошли да повели!

Правой-левой заступи!

И, ускоряя шаг, зачастил веселее:

- Вот пошел-таки, пошел,

Ох, пошел да и пошел!

Он и ходом, ходом, ходом,

Ходом на ходу пошел!

Припев подхватили с азартом и зашагали веселее.

- Радуйтесь пока, ребята, - крикнул запевала, - в путине некогда будет!

- Федька! - пригрозил староста. - Смотри у меня! Не смущай новиков, а то сам заплачешь до времени!

Дошагали до пристани быстро, меньше чем за час. За полверсты от нее, вверх по течению, стояла на якоре наша расшива. К вбитому на берегу колышку был примотан конец бурлацкой бичевы*, а другой высоко над водой поднимался к вершине мачты.

_______________

* Б и ч е в а - принятое у бурлаков название толстого каната.

- Вона она, родимая! - пошутил Федор. - Кормилица и поилица наша! Потягаем ее за путину всласть, к концу - еле на ногах держаться будем!

Староста подлетел к балагуру и отвесил ему полновесную затрещину:

- Сказано было, не нуди!

Федор сплюнул под ноги:

- Ишь, зверь лютый, цепной пес! Посмотрим еще, кто кого!

У прикола, покуривая короткие глиняные трубочки и дожидаясь нас, стояли вольнонаемные бурлаки - другая половина общей артели. Увидев нас еще издали, они засвистели, заулюлюкали:

- Смотри, ребята, овечки к нам пожаловали! Маля, маля, маля! А тощи до чего, как бы их самих вместе с расшивой тащить не пришлось!

- Это они про нас? - спросил я у Федора.

- А то про кого же? - криво усмехнулся он. - Видел, как овцы от всего шарахаются? Вот и мы так же! Старосте и то сдачи не можем дать!

И, видимо вспомнив недавнюю затрещину, в сердцах махнул рукой.

А кудрявый парень из вольных продолжал потешать товарищей:

- Шерстью обросли овечки, стричь их давно пора! Али оставим им бороды - дорогу подметать?

Оброчные отворачивались, прятали глаза, смущенно покашливали. Даже староста, чья дремучая смоляная борода вызывала больше всего насмешек, не решился оборвать весельчака из другого лагеря. А там так и покатывались со смеху:

- Ай да Кудряш! Завернет так завернет! Недаром медведя водил по ярмаркам! Овечкам и крыть нечем!

Первым не выдержал Степан. Он шагнул вперед и закричал в ответ:

- Что ж вы, голь перекатная, ржете, как жеребцы? Сами ведь - волчья сыть, травяные мешки!

В стане вольных не сразу пришли в себя от удивления.

- Повтори, что сказал! - потребовал Кудряш.