Александр Снисаренко - Рыцари удачи. Хроники европейских морей Страница 8

Христианизированные к тому времени готы укрылись в горах Астурии и основали там свое королевство, оказавшееся на удивление долговечным.

Вандалы, осевшие в Африке, искали спасения на вершинах Атласских гор и в пустынях, а после завое­вания арабами Сахары они отступили в долины Нигера и Сенегала.

В начале 700-х годов потомки Али (двоюродного брата Мухаммеда и его зятя) попытались захватить престол Дамаска, но потерпели неудачу и были вынуж­дены бежать из мусульманского мира. Они бежали на юг, через Красное море, и несколько десятков лет спустя их торговые колонии усеяли побережья Сокотры, Мозамбика, Восточной Африки и Малабарского берега Индии. Так образовалась мусульманская кайма на всем северном побережье Индийского океана, просущество­вавшая семь столетий, пока ее не искромсали мечи Васко да Гамы и его соотечественников.

При халифе Ватике в 846 году арабы разграбили Рим, в 847-м проникли в киргизские степи вплоть до Алтая, а в 1200-м ими были основаны Кипчакское и Сибирское царства, достойные соперники заложенных за полтора века до этого Крымского, Молдавского, Хорасанского и Валахского царств.

Султан Махмуд в 1011 году перешел Инд и ото­двинул восточную границу арабского мира до другой великой реки - Ганга.

Все свои завоевания арабы делали при тесном взаи­модействии армии и флота. Но поражения у Константи­нополя окончательно заставили их отказаться от про­никновения в Черное море, а образование североафри­канского и пиренейского халифатов настоятельно тре­бовало держать у их берегов сильные флоты в то беспо­койное время. В IX веке их было пять - Африканский (или Афросицилийский), Египетский, Испанский, Крит­ский и Сирийский.

Европа оставалась языческой, но с концом Великого переселения народов внутренние ее границы стаби­лизировались, в ней стали появляться долговечные государственные образования, называвшиеся, как и прежде, по именам наиболее многочисленных и сильных племен. Франки образовали государство Францию, даны - Данию, иры - Ирландию, англы и бритты - Англию или Британию, белги - Бельгию.

Северные моря ждали своих властителей.

Схолия первая. ОГНЕНОСНЫЕ.

В отличие от народов древности, любовно и подробно описывавших свои корабли, средневековые хронисты в лучшем случае довольствовались лишь сухим пере­числением их названий, да и то разнобой в их написа­нии столь велик, что впору за голову схватиться. Из множества случайных обмолвок и скупых указаний поздних схолиастов можно, однако, попытаться воссоз­дать хотя бы примерную общую картину, но она будет неизбежно выполнена в технике импрессионистов - ее нужно разглядывать только на расстоянии, ибо детали расплывчаты и неуловимы. Поэтому при их воссоздании трудно, да, пожалуй, и невозможно обойтись без досад­ных «по-видимому», «возможно» и «может быть».

Особенно это касается происхождения названий ти­пов судов - их этимологии - и изменения этих назва­ний в разное время и в разных странах. Многие из них на новом месте изменялись так, как это было принято в античности: подыскивалось какое-нибудь со­звучное слово в родном языке - и вот вам новое значение хорошо известного старого. Поэтому, рискуя вызвать бурю гнева на свою голову, приходится выби­рать из множества этимологии какую-то одну, кажу­щуюся наиболее достоверной, и прослеживать с ее помощью превращение одного типа судна в другой или отыскивать корни совершенно нового понятия. Момент этот очень ответственный, так как именно благодаря первоначальному названию типа судна можно почти стопроцентно определить его национальную принадлеж­ность, хотя доля предположительности здесь все же весьма велика, и она увеличивается по мере приближе­ния к нашему времени, по мере образования новых государств и новых языков.

Естественно, что более-менее ясно обстоит дело с Ви­зантией, не слишком удаленной от античных времен. Флот Восточного Рима не возник внезапно, как «бог из машины» в греческих театрах. А его постоянное совершенствование говорит о высоком значении, придаваемом ему ромеями, и о непрерывном естествен­ном отборе в области судостроения.

Отбор этот было из чего производить. Средиземное, Мраморное и Черное моря все еще бороздили десятки типов судов, доставшихся Средневековью от античных времен. Иные явно уже исчерпали себя, другие оказа­лись не у дел вследствие изменившихся обстоятельств и новой расстановки фигур на морских театрах. Наибо­лее жизнеспособными оказались, пожалуй, пиратский быстроходный парусно-весельный акатий, галльский плетеный челнок караб и ходкий кипрский керкур, чаще других упоминаемые византийскими и арабскими авто­рами. Из них только акатий и керкур могли служить военным целям. Это-то и подвигнуло властителей при­брежных государств и их корабелов выбирать из множества вариантов оптимальные, соответствующие духу времени, и приспосабливать их к пользованию новым оружием и к новым приемам боя.

Дромон середины IX века. Рисунок в византийском кодексе.

Именно в превосходной по тем временам организа­ции флота и крылась сила Византийской империи. Пер­венство флота над армией было закреплено в титуле высшего военачальника государства - великого дуки, часто именуемого летописцами великим дукой флота. Ему подчинялись великий друнгарий, или талассокра-тор («владыка моря»), ведавший всеми морскими де­лами, и тагматарх, на чьем попечении находилась су­хопутная армия. Флоту, как правило, отводилась и решающая роль в разного рода стычках, то и дело вспы­хивавших на разных окраинах необъятной империи.

Начиная с V или VI века главной ударной силой византийского военного флота становится длинный высокобортный полнопалубный дромон («бегун») - прямой потомок античной пентеконтеры, но превышав­ший ее вдвое по числу гребцов: на дромоне их была сотня, причем каждым веслом управлял один человек. Первыми, по-видимому, оценили боевую мощь дромона остготы: в жизнеописании Тотилы содержится самое раннее его упоминание, чересчур краткое и туманное, чтобы судить о конкретных достоинствах этой плавучей крепости. Не больше ясности внес в описание дромона и император Лев Философ в IX веке, попытавшийся набросать его беглый портрет. Поэтому даже такой, ка­залось бы, очевидный для современника вопрос, распо­лагались ли гребцы дромона (дромонарии) в один или два ряда, давно уже оброс аргументами в пользу и того и другого. В первом случае длина дромона могла бы достигать пятидесяти или шестидесяти метров, во втором - сорока или даже чуть меньше. При этом дромон сохранял бы свое водоизмещение (около сотни тонн), ширину (примерно четыре с половиной метра) и осадку (чуть больше метра), но численность экипажа могла быть значительно уменьшена (обычно она состав­ляла двести тридцать человек, включая гребцов, и шестьдесят воинов). Вполне возможно, что два эти типа мирно сосуществовали.

Двухрядные дромоны с двадцатью пятью веслами в каждом ряду, действительно, упоминаются в некото­рых источниках, воскрешая в памяти античные диеры, особенно либурны. Либурны были четвертым, а по боль­шому счету - первым и главным типом античных боевых галер, передавшим эстафету славы византий­ской морской мощи. Однако диеры, как и триеры, вхо­дили в списки византийского флота, так сказать, отдель­ной строкой наряду с дромонами, и это может свиде­тельствовать в пользу широкой распространенности именно однорядных дромонов - монер.

Не исключено, правда, что под однорядным дромо-ном скрывается другой тип монеры (это судно начиная с IX века часто и называли просто монерой) - галея, или галиада, давшая впоследствии названия некоторым другим типам судов. Это был небольшой и очень быстро­ходный гребной военный корабль, появившийся в период поздней античности. По описаниям, правда крайне скудным, в V-VI веках он ничем не отличался от дромона: такой же узкий, длинный и низкосидящий, имевший, как и дромон, дубовую обшивку и снаб­женное рукояткой-клавусом рулевое весло. Таран галеи располагался выше ватерлинии и, вероятно, мог слу­жить абордажным мостиком, играя по существу роль корвуса. Моряки галеи, как и на дромоне, имели собст­венное название - галеоты. Название судна, по-види­мому, произошло от греческого galee - кошка, куница. Это быстрое и увертливое суденышко средних размеров (предполагают, что количество ее гребных банок не превышало двадцати) охотно использовалось для раз­ведки, то есть по римским меркам относилось к классу спекулаторий - наблюдательных, посыльных и разве­дывательных судов.

Что же касается византийских диер, то гребцы на них располагались точно так же, как на палубных финикийских судах тысячелетие назад: один их ряд от­делялся от другого палубным настилом. Двухрядный дромон кое-что перенял у галеи, видоизменив и приспо­собив к собственным задачам.