Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 11. Друзья из берлоги Страница 8

 Фото В. Пескова и из архива автора.

 24 января 1976 г.

Горсть зерен

(Окно в природу)

Их настигают одновременно холод и голод.

Они становятся небоязливыми и доверчивыми — могут сесть на руку, залетают погреться в метро, в магазины. Третьего дня мне позвонили сразу из нескольких мест: «Нашли замерзших синиц».

Не мудрено. В отличие от нас птицы не могут одеться теплее, и если расход тепла превышает восполнение его пищей, птица обречена. Вот почему пернатая братия льнет сейчас к человеку.

У нас во дворе растет кустик боярышника.

С осени на нем мотались две ягодки. Две всего уродилось. И, представьте, ягоды были отысканы! Однажды вечером из окна я увидел на кусте — свиристель. Каким образом эта лесная птица в огромном городе отыскала двор и в нем две крупинки еды?

Или вот посмотрите, как научились добывать корм лондонские синицы. Бутылки со сливками молочник ставит возле дверей. Какая-то птица в каком-то году сделала это немаленькое для синиц открытие, и теперь все синицы знают, что надо делать, увидев бутылку.

Сообразительность и находчивость птиц в зимний мороз, однако, может и не спасти. В такое время важно протянуть птицам руку.

Горсть зерен, кусочек сала, хлебные крошки и февральские холода — спасение для пернатых.

Подкормочным пунктом может быть подоконник. Но лучше, конечно, сделать кормушку.

Пофантазируйте сами, как сделать. (Главное, чтобы площадка для корма была доступной для разных птиц и чтобы корм не засыпало снегом.)

Пятиклассники 717-й московской школы в прошлое воскресенье развесили в подмосковном лесу две дюжины фанерных «шалашиков» с кормом.

А вот какой затейливый домик-столовую увидел я у писателя Леонида Максимовича Леонова. К этой кормушке уже несколько лет по привычке прилетают синицы, воробьи, дятлы, снегири, свиристели.

Ничто не охранит птиц больше, чем любовь к ним.

Фото В. Пескова и из архива автора.

 7 февраля 1976 г.

Друзья из берлоги

(Окно в природу)

Это было минувшим летом. После ходьбы по лесу мы присели передохнуть, и вдруг на поляну к нашему костерку выкатились два медведя- подростка. От неожиданности медведи поднялись на задние лапы и, принюхиваясь, с полминуты нас изучали. Мы испугались: по всем законам на сцене вот-вот должна была появиться медведица. Но вышел из леса человек с палочкой, и обстановка сразу же разрядилась.

— Вы что же, им вроде матери?

— Точнее сказать — опекун…

Увидев рядом с собой покровителя, медведи сразу же успокоились: начали вприпрыжку скакать по поляне, мигом распотрошили под сосной муравейник, а потом, испугавшись чего-то, вернулись к ногам человека и стали тереться носами о сапоги.

Медведи легко приручаются. На старых ярмарках и в нынешних цирках звери в обнимку с покровителем-дрессировщиком делают много веселых трюков, и, кажется, совсем неплохо чувствуют себя среди людей. Тут картина была другой. Два резвых зверя были явно свободными и держались в лесу, как подобает держаться диким медведям. Человек рядом с ними вызывал в памяти не циркового артиста, а легендарного Сергия Радонежского, к лесной избушке которого будто бы дружелюбно являлся медведь и брал из рук человека еду.

Пока мы знакомились с одетым в спортивную куртку и резиновые сапоги нынешним «отцом Сергием», медведи обшаривали поляну.

Они заламывали кусты, подымали камни, слизывая с них какое-то лакомство, потом исчезли в лесу, и мы не видели их минут двадцать.

— Не тревожитесь?

— Прибегут…

К лесному поселку возвращаемся вместе. Для медведей дорога — сплошная цепь приключений: поймали в луже лягушку, подрались из-за брошенной кем-то тряпицы, отстают, забегают вперед, повисают, как дети, на гибких кустах черемухи, привстав на задние лапы, за чем-то пристально наблюдают.

* * *

Весной позапрошлого года зоолог Валентин Пажетнов наблюдал за медвежьей берлогой.

Шалаш-укрытие он сделал в полсотне шагов и хорошо видел: в полдень медведица выходила из логова, грелась на солнце и снова скрывалась.

По звукам зоолог определил: в логове два медвежонка. Особой тревоги, явно чувствуя наблюдателя, медведица не проявляла. Однако в последний день марта она вырвалась из берлоги взъерошенная, сделала в сторону шалаша два устрашающих броска. Струхнувшему наблюдателю пришлось закричать. Зверя это остановило и, как видно, здорово напугало. Сделав большой полукруг, медведица скрылась в лесу и больше к берлоге не возвращалась. На руках человека остались два маленьких («с рукавицу») медведя.

Валентин решил попытаться заменить медвежатам мать — выходить их, не отрывая от обычной среды обитания. Задача была непростой. Медвежата ходят за матерью целых два года — перенимают опыт добывать пищу, усваивают, чего надо, чего не надо бояться.

Воспитание у медведей — наука тонкая, кропотливая. Человек все тайны звериной жизни не знает, и надежды зоолог возлагал на инстинкты. «Воспитание — воспитанием, но очень многое в поведении животных определяет наследственная программа. Надо создать условия, чтобы эта программа начала проявляться», — так рассуждал ученый.

На третий день общения с медвежатами подтвердился известный закон поведения животных. В раннем возрасте у них проявляется «инстинкт следования». Малыши, еще не ориентируясь в сложном мире, следуют (идут) за движущимся объектом, доверяются ему. Происходит признание-запоминание этого объекта, запечатление его в памяти, рождается привязанность к нему. В нормальных условиях таким объектом для многих животных является мать. А если это будет не мать? Закон все равно продолжает работать! Утята, вылупившись из яиц под курицей, за курицей и будут следовать, хотя во дворе они позже увидят и утку. Действие этого закона известно многим: чем раньше новорожденные зверь или птица попали в руки, тем больше шансов их приручить. Если при этом не упущен «момент запечатления», можно рассчитывать на привязанность и преданность животного.

Как проявилось все это в истории с медвежатами? «Два дня они жили со мной в палатке.

Я их кормил молоком, но, кажется, был для них безразличен. На третий день я вышел набрать в ведерко снега для чая, и тут медвежата, как по команде, бросились за мной, не обращая внимания на лужи и глубокие лунки в рыхлом снегу. Казалось, никакая сила не способна их удержать».

Два года прошло уже с этой минуты, но поведение медведей полностью подтвердило закон привязанности. «Мне помогала работать жена.

Но «матерью» был для них я. Испугались — ко мне.

Я проявил в лесу к чему-нибудь любопытство — и они тоже. Занялся чем-нибудь необычным — внимательно смотрят. Особого подражания не увидел, но что касается следования — куда я, туда и они. Смена одежды вводит их иногда в заблуждение. Но стоит мне надеть куртку, в которой они признали меня впервые, спокойствие, преданность и доверие сразу же возвращаются». Валентин считает: запечатляют медведи не только зрительный образ, но также звуки и запахи. Он склонен думать: для медведей запах играет, возможно, первостепенную роль.

* * *

Весну, лето и осень растущие звери и человек провели вместе. Каждый день непременно лесная прогулка два-три часа. А время от времени — двухнедельная вылазка. Дальние переходы медвежата переносили легко и даже затевали возню, когда человека валила усталость.

Во время пути они убегали далеко в сторону, непрерывно исследую все вокруг. Спрятаться от них было нельзя. «Потеряв из виду меня, они начинали бегать кругами, все время их расширяя, попадали в конце концов на мой след и тут уж легко находили».

Месяца три (до июля) медвежата вели себя, как два маленьких исследователя. Все было им интересно, и они открывали для себя мир, не очень его пугаясь. Летом поведение изменилось. Любопытство все увидеть и оценить по принципу «опасно-неопасно, съедобно-несъедобно» осталось. Но появилась и осторожность.

Изучая новый объект, они теперь часто в панике убегали и спасались на дереве. Особый испуг вызывали встречи с большими животными. Столкнувшись неожиданно с лосем, они забрались на сосну и просидели там целый день.

Уже в мае (через месяц после выхода из берлоги) медвежата, получая молоко из бутылки, стали сами подкармливаться молодой травкой.

Постепенно они вовсе были сняты с довольствия и кормились тем, что сами находили в лесу.

Обучать добыванию пищи медвежат не пришлось. Наследственная память помогала им безошибочно определять, что для медведя пригодно и что непригодно. Запах муравейника привел их в сильное возбуждение, и они усердно взялись ворошить явно съедобную кучу, не сразу, правда, поняв, как следует добывать из мусора лакомство.