Евгений Кукаркин - Обыкновенные неприятности Страница 8

- Света, накинь на себя. Коля, я... я не могу без слез... Отведи ее к себе домой.

Взял платок и накинул на Светку, потом обнял ее за плечи и повел к своему дому. Мы не прошли и пяти метров и тут я даже остолбенел. На дороге и на жалком тротуаре вокруг нас, стояли люди. Это были застывшие фигуры, как будто парализованные временем и кругом жуткая тишина. Мы подошли поближе, жители поселка зашевелились, медленно задвигались, освобождая нам проход и никто не произнес ни слова.

Света уехала.

Пришло и мое время. Я приехал в город и сразу же направился, по указанному в письме адресу, к общежитию. В небольшой комнатке две кровати. Худощавый парень с челкой на бок, сидел на одной из них и сразу же меня огорошил.

- Так это ты, блатной?

- Как это?

- Ну по знакомству принятый в консерваторию, без экзаменов.

- Если это так, то наверно я.

- Здорово. Представляю, как тебя встретит Ашотыч.

- А кто такой Ашотыч?

- Это преподаватель, армянин, жутко не любит блатных. Обычно он сам формирует класс, а тут подсовывают ему тебя, да еще силком. Ох и достанется тебе на орехи.

- Может быть.

- Да ты не дрейфь. Располагайся. Меня звать Виктор, а тебя как?

- Николай.

- Вот и хорошо, Николай. Завтра вместе потопаем в консерваторию, ты пойдешь на ковер к Ашотычу, а я должен отнести ему справку от врачей.

- Какую справку?

- От медицинской комиссии. Тебе тоже надо это пройти.

- А ты мне не покажешь, заодно, где я должен пройти эту комиссию?

- Постой, у нас утром есть время, мы успеем прошвырнуться до поликлиники, а потом, в консерваторию.

- Трудно было поступать в консерваторию?

- Конечно. Драли по первое число. Сюда был конкурс, семь человек на одно место. Пришлось выложиться, я как им выдал арию генерала Гремина, они сразу отпали.

- Сам то от куда?

- Из Белоруссии, а ты?

- Я из глубинки, вообще от сюда недалеко, всего 120 километров.

- Значит заживем, а то я боялся, пришлют какого-нибудь... негра, майся тут с ним потом. Слушай, может мы сегодня отгрохаем вечеринку? Здесь такие девчонки, пальчики обсосешь.

- Нет. У меня сегодня вечером визит к даме.

- Святое дело. Баб люблю и уважаю.

Дверь мне открыла старая, седая грымза.

- Вам кого?

Но сзади нее мелькнуло лицо Светки.

- Это ко мне, Дарья Александровна. Коля, проходи.

Светка в ярком халате, она тащит меня по длинному коридору, заваленному вещами, к обшарпанной темно-коричневой двери. Я прохожу в уютную комнатку, слева стол с буфетом, справа кровать с холодильником.

- Ну как? - спрашивает она.

- Нормально.

- Я тоже так считаю.

И тут она обнимает меня и мы целуемся.

- Как я соскучилась по тебе.

- Я тоже.

- Хочешь поесть?

- Не против бы.

- Тогда я сейчас. Теперь работаю, поздно прихожу, еще сама не ела.

Светка отрывается от меня и бежит к буфету.

- Ты садись куда-нибудь. Я буду бегать и рассказывать, как устроилась на работу, в университет...

Моя подруга выдергивает с полки кастрюлю и мчится к двери.

- Я сейчас, на кухню...

После ужина, я остался у нее.

В поликлинике больше всего мне досталось от невропатолога. Эта дотошная, рыжая женщина мяла мне все косточки позвоночника, простукивала тело и царапала иглой.

- Так говоришь, год назад лежал в больнице?

Она листает страницы, привезенной мной мед карты.

- Да.

- Как тебя угораздило так ударится?

- Там все записано.

- А это что? Ты еще и в этом году был в больнице?

- Пришлось.

- И тоже с позвоночником?

- Да.

Женщина внимательно изучает все записи.

- Значит так. Сейчас пойдешь в рентгеновский кабинет, сделаешь несколько снимков. Пока учись, но я тебя запишу на прием к профессору Круглову. Это примерно через несколько дней. Тебе на вахте передадут когда... Твоей спиной следует заняться всерьез.

Сегодня я предстал перед Ашотычем. Горбоносый, седой старик со злобным взглядом, оглядывал меня с ненавистью. В классе по мимо нас еще трое человек, две пожилых женщины и один мужчина. Одна из худющих женщин сидит за пианино и тупо смотрит на название фирмы, изготовившей музыкальный инструмент.

- Начнем, - шипит Ашотыч. - Что вы можете, молодой человек?

Я сам немного нервничаю, но стараюсь сдержаться.

- Я могу петь.

- Это я догадываюсь. Все могут петь. Конкретно, хоть что-нибудь начните.

Старик задирает голову и уже полушепотом добавляет.

- Зиночка, пусть поет без музыки.

Женщина за роялем кивает головой. И тут мне стало как то спокойно и прикрыв глаза я затянул про то самое горе горькое, что шлялось по белу свету. Я уже исполнял его перед Светиной мамой и та порекомендовала мне выступить с ним, если что... Чудо не покинуло меня. С первыми звуками дрожащего голоса, опять время перенесло к ободранным мужикам и полусгнившей деревеньке. Человеческая горечь потерь и неудач плывет во мне и выплескивается наружу. Этот звенящий звук тоски доводит до горла, от этого голос вибрирует и что то сдавливает грудь. Я заканчиваю без надрыва, на тихой интонации.

Ашотыч стоит ко мне спиной и смотрит через портьеру в окно, руки за спиной нервно подрагивают. Зиночка как сидела тупо уставившись в рояль, так и сидит, только губы еще больше сжаты. Вторая женщина откровенно плакала, размазывая слезы по щекам. Мужик, сидевший рядом с ней, качал головой.

- Что вы еще можете? - вдруг закаркал Ащотыч.

- Можно Сольвейга?

- Пой. Зинаида, теперь подыграй.

И я запел. Сразу как то стало прохладно, замела метель и вдруг возникла прекрасная королева Севера, она разъезжает в санках по городу, разыскивая горячие человеческие сердца, чтобы превратить их в лед. Я не знаю перевода того, что пою, эта сцена в мозгах и передается мне вместе со звуками.

В комнате молчание. Женщина уже не плачет, а смотрит на меня с испугом, мужик вытянул губы и о чем то думает. Зинаида держит руки на клавишах, чуть подрагивая пальцами. Один Ашотыч по-прежнему смотрит в окно, раскачиваясь с пяток на носок. Вдруг он резко повернулся и подошел к мужику.

- Ну что? Зачем ты ко мне его привел? Зачем? Он же больной, псих, сумасшедший. Неужели ты не пронял, что это гипноз? С первыми звуками ты попал под обаяние гипноза. Его учить нельзя. Он не может быть оперным певцом, не может быть актером. Если учить правильно его петь или актерскому мастерству, то в дальнейшем это будет серенький никому не нужный статист в самом худшем хоре. Таким как он, гипнотизерам, надо сосредотачиваться, направлять мысли людей на то, что он воображает, а актером этого делать нельзя, здесь надо думать, куда шагнуть, как изогнуться, как войти в общий актерский ансамбль.

- Но, Ашотыч, даже гипнотизерам надо правильно петь.

- Этим ни к чему учится. Этот тип людей обладает необыкновенной памятью, музыкальным слухом. Если перед ними раскрутить пластинку с правильным классическим произведением и они тут же повторят тоже самое. Их даже не надо учить правильному дыханию при пении, организм все учел, величину звука, тембра... Я тебе могу привести пример. Доктор Вагнер в 18 веке имел в пациентах такого музыканта. Он описал этот случай. Да, это дар божий, но на сколько. Эти люди кончают жизнь либо в клинике для сумасшедших, либо гибнут.

Мужчина разводит руками.

- Ашотыч, но люди которые его слушают, не знают, что он обладает этим даром. Им это нравится, они потрясены. Если это правда, что ты говоришь, я сам не знаю, что с ним делать.

- Ашотыч, - это вступила в разговор женщина. - Чтобы убедится в правильности твоей теории, нужно отправить его к медикам, пусть выяснят правда это или нет. Если это правда, мы его отчислим, если нет, то будем учить.

- А что, верно говорит Марина, отправим к медикам, - облегченно вздыхает мужчина.

Ашотыч махнул рукой.

- Отправляйте. Все свободны.

Валяюсь на койке в своей комнате в общежитии и перевариваю то, что услышал на прослушивании. Значит я совсем урод, тяжести таскать нельзя, учиться нельзя. Что же делать? В комнату врывается Светка.

- Коля, собирайся быстрей.

- Что ты задумала?

- Коля, давай быстрей, некогда, потом скажу.

Неохотно одеваюсь, Света помогает мне застегнуть рубаху.

- Вот так. Ничего. - Она прижимается ко мне и целует. - Теперь пошли. Веди только себя паинькой.

На улице нас ждет такси. Мы забираемся в машину и Светка командует шоферу.

- В Вороний переулок, пожалуйста.

- Куда мы едем? - шепотом спрашиваю я.

- Сюрприз.

Дверь открывает девушка с огромной копной каштановых волос. Что-то знакомое в ее лице.

- Варя?

- Колька.

И тут она повисла на мне.

- Варька, боже ты мой.

Девушка прижалась ко мне и ласково лупит по спине.

- Колька, черт, ни одного письма, ни одной весточки. Убить тебя мало.

Она отрывается и отпихивает рукой, мешающие ей, волосы за спину.

- Варя, мы тебя поздравляем, - за моей спиной голос подала Света.

- Светочка, здравствуй, радость моя.