Борис Рыбаков - Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. Происхождение Руси и становление ее государственности Страница 9

Одно из самых ранних свидетельств о славянах — драгоценные строки в «Германии» Корнелия Тацита (98 г. н.э.) — говорит нам об их подвижности и о походах как на север, так и на юг: «Венеды заимствовали многое из их (сарматских) обычаев, ибо они простирают свои разбойничьи набеги на все леса и горы, возвышающиеся между певкипами и феннами»{4}. Под феннами, живущими в плетеных хижинах, не знающими земледелия и охотящимися с костяными стрелами, нужно, очевидно, понимать народы далекого северо-востока Европы. Пев-кины — народ, живущий в то время в дунайских гирлах, входивших в состав Римской империи. Тацит сообщает нам как о внедрении славян в среду финно-угорских охотничьих племен, так и о походах на пограничные римские земли, где находились римские крепости. О местоположении острова Певки, по имени которого названы певкины, Плиний пишет: «…Истр… изливается в Понт шестью широкими устьями. Первое устье — Певкийское; недалеко от него лежит сам остров Певка…»{5}. Счет устьев ведется с юга на север, следовательно, певкины находились внутри омываемого устьями Дуная пространства, и славянам, для того чтобы проникнуть к ним, нужно было преодолеть шесть гирл с болотистыми берегами. Здесь, в Добрудже, были римские города: Диногетия, Трезмис, Новиодунум, Эгисс, Аррубиум, Гальмирис и в конце I в., в эпоху Тацита, стояло два легиона римских войск. Походы венедов на эти задунайские области свидетельствуют о достаточной силе и организованности славянских дружин.

Особый интерес с точки зрения южной колонизации славянства представляет римская дорожная карта, известная под именем «Певтингеровой таблицы».

В 1507 г. библиотекарь К. Цельтес нашел в Аугсбурге в доме Конрада Певтингера пергаменный свиток древней карты Европы, Африки и Азии с нанесенными на нее дорогами, городами и расстояниями между ними{6}. Составление оригинала этой карты связывают с именем римского географа Кастория, жившего накануне гуннского нашествия. Никаких следов гуннов в Европе на этой карте нет, и поэтому она должна быть датирована временем до 375 г. Л. Нидерле предполагает даже, что оригинал карты должен быть датирован III в.

Карта представляет собой длинный, вытянутый в широтном направлении свиток, дающий весь Старый Свет как бы в перспективной проекции, т. е. так, что срединная часть со Средиземноморьем и Малой Азией показана более подробно, а южные, северные и восточные окраины даны в сильном сокращении, во-первых, потому, что там не было римских дорог, а во-вторых, потому, что римские географы плохо знали северо-восточные земли.

Показывая довольно точно мелкие реки и города в известной ему части земли, древний картограф сильно сокращал неизвестные ему области. Так, в интересующем нас Подунавье и Причерноморье географический кругозор Кастория проходил через Карпаты и верховья таких речек, как Когильник (Агалинга). Там, где кончались его знания, он провел береговую линию Балтийского моря, которое оказалось, таким образом, на карте примерно на расстоянии 200–400 км от Черного моря и Дуная, тогда как на самом деле это расстояние равно 1300–1400 км. Нас особенно интересует размещение на этой карте венедов. Они упомянуты дважды и оба раза на север от Дуная. То обстоятельство, что венеды помещены на карте как бы на берегу Балтики, нас не должно смущать, т. к. в одну линию с ними показаны различные сарматские племена (пустынные сарматы, амаксобии-сарматы и люпонысарматы) и сами венеды названы здесь «венедо-сарматами». Следовательно, речь идет не о Балтике (где мы знаем венедов по другим источникам), а о северном пределе знаний Кастория, проходившем невдалеке от Дуная и его левых притоков.

Определить точнее местоположение «венедо-сарматов» помогают близлежащие дакийские города: Сармизегетуза (Ульпия Траяна), Апулия и Поролиссо (конечный пункт римской дороги). Эти города расположены на Мароше и в верховьях Тисы. Следовательно, славяно-сарматскую область мы должны искать в долине Средней Тисы.

Славянские колонисты находили здесь плодородные возделанные поля и хорошие пастбища, привлекавшие всегда в Потисье и кочевников. Вторым местом на карте, где были указаны венеды, были низовья Дуная. Венеды помещены здесь на север от Дуная, между ним и небольшой речкой Агалингом (совр. Когильником), впадающей в Черное море. Расстояние от Дуная до Когильника около 100 км. Трудно сказать, когда славяне появились в низовьях Дуная, но здесь следует еще раз вспомпить Тацита, рассказывавшего и о «венедо-сарматах» и о походах славян на певкипов. От р. Агалинга до острова Певки всего 130 км.

Наличие славян-венедов в низовьях Дуная и в бассейне Тисы накануне вторжения в эти области готов, а затем и гуннских полчищ очень интересно и объясняет многое в позднейшей истории Подунавья в гунно-аварское время.

1.6. НОВЫЙ ПОДЪЕМ. «ТРОЯНОВЫ ВЕКА»

Резкий подъем всей хозяйственной и социальной жизни той части славянского мира, которая в свое время создала приднепровские сколотские царства, а в будущем станет ядром Киевской Руси — Среднего Поднепровья — обнаруживается со II в. н.э. Находки римских монет говорят о возобновлении торговых связей. Количество кладов с монетами и объем серебра резко возрастают в эпоху императора Траяна (98–117 гг. н.э.) и долго остаются на этом высоком уровне, что объясняется завоеванием Дакии, в результате которого Римская империя стала непосредственной соседкой славян; их разделяли только невысокие Карпаты. Южные греческие города Причерноморья, через которые некогда велась хлебная торговля, тоже вошли в империю. В пользу возобновления славянского хлебного экспорта во II–IV вв. говорит не только огромное количества римских монет в Среднем Подпепровье, но и заимствование славянами римской хлебной меры «квадрантала», ставшего на славянской почве «четвериком» (26,1 л) и дожившего в русской метрологии до 1924 г. Создание новых исторических условий и новой благоприятной конъюнктуры связано с деятельностью императора Траяна. Не случайно автор «Слова о полку Игореве» упоминает и «трояновы века» как счастливое время предков русичей и «тропу трояню» как путь через горные перевалы.

Разрушительное влияние сарматского нашествия было в известной мере преодолено к I в. н.э. Возобновилась (в небольших масштабах) торговля с античным миром, но решительным образом историческая обстановка изменилась во II в. н.э. Археологические культуры, которые ранее как-то отражали (точнее — выражали) этнические границы, теперь перестали играть роль этнических определителей и нередко вводят в заблуждение исследователей.

Из недр днепровской (в смысле значительной части бассейна среднего и верхнего течения реки) зарубинецкой культуры и позднескифской культуры Нижнего Днепра рождается более или менее однородная Черняховская культура, сильно нивелированная римским воздействием. Следует обратить внимание на то, что общая область этой «черняхоидной» культуры делится пополам широкой (шириною в 150–200 км) пустой незаселенной степной полосой, представлявшей сарматские степные кочевья. Южнее сарматских пастбищ находились разные земледельческие племена, к которым в конце II в. н.э. добавились готы, продвинувшиеся к самому побережью, а затем скопившиеся у Нижнего Дуная.

Ряд исследователей считает, что необходимо вычленить из общей массы «черняхоидных» племен лесостепные племена, располагавшиеся севернее сарматских кочевий между степной зоной и лесной зоной на севере. Рекомендуют именно эту лесостепную изолированную от причерноморского юга полосу называть Черняховской культурой (сам Черняхов, давший имя своей культуре, находится именно здесь, в Киевской обл.).

Эта широкая и протяженная область (примерно 400 x 1000 км) на 4/5 совпадает с древней прародиной славян, а вся густонаселенная часть этой области в Правобережье Днепра совпадает с праславянскими сколотскими царствами. Южная граница лесостепной Черняховщины идет точно там, где пять веков тому назад проходил южный рубеж тясминской группы «скифов»-пахарей. В силу этого анализ исторических судеб лесостепной черняховскои культуры представляет особый интерес.

С севера к той области, где зарубинецкая археологическая культура переросла в Черняховскую культуру II–IV вв. н.э., прилегала не менее обширная зона расселения славян-колонистов — носителей той же зарубинецкой культуры, но не испытавших процесса ускоренного перерождения. Эта область охватывала земли дреговичей, радимичей и частично кривичей и вятичей. Северной ее границей был Смоленск, а южной — Киев, входивший уже в зону черняховскои культуры как ее северный форпост.