Борис Акунин - Часть Европы. История Российского государства. От истоков до монгольского нашествия Страница 9

По мере заселения России и обретения каждой из славянских групп своего постоянного дома (это происходило, когда двигаться дальше становилось некуда или когда местность оказывалась в достаточной степени «хлебной») большинство племен теряли свои прежние названия и обретали новые. Этот процесс переименования еще не был забыт во времена написания «Повести временных лет».

Белые хорваты, сербы, хорутане пошли в северо-восточном направлении и разделились на две части: обитатели приднепровских полей стали полянами, жители прилежащих лесов («дерев») – древлянами.

Между Двиной и Припятью утвердились предки белорусов дреговичи (от старославянского слова дрягва, «трясина, болото»).

Дальше по Двине и ее притоку Полоте поселились полочане.

От них через некоторое время отделились кривичи (по имени первого вождя Крива), занявшие стратегически важную область в верховьях Днепра и Волги, а на западе соседствовавшие с летто-литовскими племенами.

Жители самых восточных земель несколько озадачивающе стали именоваться северянами, а их земля – северской. По поводу этимологии этого названия единого мнения не существует, однако «север» здесь явно обозначал не сторону света, а нечто иное.

Зато племена, занявшие окрестности озера Ильмень и впоследствии построившие Новгород, так и остались просто «славянами».

Вятичи и радимичи, жившие на тогдашней северо-восточной окраине новой родины славян, были, судя по Летописи, западно-славянского («ляшского») происхождения. Первых привел вождь Вятко, вторых – вождь Радимир.

При взгляде на карту поражают размеры пространства, на котором вскоре возникнет, взявшись вроде бы ниоткуда, русославянское государство. Минуту назад (по историческим меркам) никого и ничего не было – и вдруг появилась держава размером с империю Карла Великого или с Византию.

Удивляться тут нечему. Бóльшая часть территорий так и остались безлюдными. Славяне двигались и селились вдоль рек.

Первичная колонизация завершилась лишь в самом конце тысячелетия, однако к середине IX века русославянские племена, которым суждено было сыграть первые, вторые и даже эпизодические роли в действе создания государства, все уже заняли свои места на исторической сцене.

Что мы знаем про ранних славян

Прежде всего попробуем представить, как они выглядели.

Карамзин пишет: «Думая, без сомнения, что главная красота мужа есть крепость в теле, сила в руках и легкость в движениях, Славяне мало пеклися о своей наружности: в грязи, в пыли, без всякой опрятности в одежде являлись во многочисленном собрании людей. Греки, осуждая сию нечистоту, хвалят их стройность, высокий рост и мужественную приятность лица. Загорая от жарких лучей солнца, они казались смуглыми и все без исключения были русые».

Сведения Карамзина почерпнуты из «Книги о войнах» византийца Прокопия Кесарийского, жившего в VI веке. Это единственный древний автор, позаботившийся описать внешность дальнего, не особенно важного для империи народа – и то лишь потому, что эти варвары надоедали пограничным областям своими набегами. Помимо несколько романтизированного карамзинского пересказа мы можем узнать из трактата Прокопия, что славяне «телом и волосами не слишком светлые и не рыжие, отнюдь не склоняются и к черноте, но все они чуть красноватые».

Вообще источников, по которым можно составить представление о жизни славян предысторического периода, известно всего три: кроме Прокопия о далеких предках россиян писал около 600 года в «Стратегиконе» император Маврикий (или, что вероятней, его безымянный историограф), и еще есть трактат «Гетика» готского автора шестого столетия Иорданеса.

Суммируя сведения, почерпнутые из трех этих текстов, мы узнаем о ранних, «доисходных» славянах следующее.

Общественная структура у них была родо-племенная, и все важные дела решались на вече.

Поклонялись славяне пантеону богов, главным из которых почитался бог молнии. Перед рискованным предприятием или в час опасности они обещали богу щедрую жертву, но плату не авансировали, а вознаграждали божество «по факту» (эта предусмотрительность отчасти объясняет торговые таланты, которые проявятся у русославян, когда они окажутся на товарной магистрали «из варяг в греки»). Еще один обычай, который сыграет важную роль в истории восточноевропейской торговли, – необычайное (возможно, ритуальное) гостеприимство, удивляющее чужеземных хроникеров.

Уже в то время эти язычники особенно чтили реки и мистических речных обитателей. Это может означать, что привязанность последующей миграции к водным путям имела не только практическую, но и сакральную причину. Плавали славяне в длинных узких лодках, выдалбливая их из древесных стволов. А еще речные жители умели прятаться под водой, дыша через тростинку – это искусство пригождалось во время охоты и войны.

Все авторы с неодобрением отмечают крайнее убожество славянских жилищ, но это несомненно объясняется тем, что поселения строились из расчета на недолгое использование. Истощение почвы заставляло род постоянно переселяться с места на место. Сеяли эти примитивные земледельцы в основном просо, гречиху, полбу. Рожь, ячмень и пшеница стали занимать важное место в рационе русославян, очевидно, уже после миграции. Хмельное медопитие было популярно с незапамятных времен; традиционным славянским промыслом считалось бортничество.

В «Стратегиконе» написано: «Жены же их целомудренны сверх всякой человеческой природы, так что многие из них кончину своих мужей почитают собственной смертью и добровольно удушают себя, не считая жизнью существование во вдовстве». Про высокую нравственность славянок читать приятно, но добровольность их самоубийств вызывает сомнения. Обычно у народов, где существовала сходная традиция, вдову к суициду подталкивало «общественное мнение», а иногда верность усопшему супругу достигалась и прямым принуждением.

Впрочем, о семейных и бытовых обыкновениях славян византийские авторы сообщают очень мало. Варвары интересовали их прежде всего как противники, то есть в сугубо военном смысле.

Например, император Маврикий рекомендует ходить в поход против славян исключительно зимой, когда те голодают, не могут спрятаться за густой листвой и убежать по снегу от конницы.

Он пишет, что язычники не знают военного строя и предпочитают атаковать из засад; лошадей у них мало; доспехов нет, да и одежды немного – иногда лишь «штаны, прикрывающие срам»; из оружия – два маленьких копья, тяжелый щит и смазанные ядом стрелы.

Вот, собственно, и вся более или менее достоверная информация о древних придунайских славянах, которой мы располагаем.

Пращуры по прямой

Гораздо больше нам известно о русославянах догосударственной эпохи. Они ближе к нам по времени, а главное – они представляли больше интереса для первых летописцев, непосредственных их потомков. Намного обширнее и количество археологических находок.

Различия между русославянскими племенами витиеватым романтическим слогом описал Карамзин:

«Поляне были образованнее других, кротки и тихи обычаем; стыдливость украшала их жен; брак издревле считался святою обязанностию между ними; мир и целомудрие господствовали в семействах.

Древляне же имели обычаи дикие, подобно зверям, с коими они жили среди лесов темных, питаясь всякою нечистотою; в распрях и ссорах убивали друг друга: не знали браков, основанных на взаимном согласии родителей и супругов, но уводили или похищали девиц.

Северяне, Радимичи и Вятичи уподоблялись нравами Древлянам; также не ведали ни целомудрия, ни союзов брачных; но молодые люди обоего пола сходились на игрища между селениями: женихи выбирали невест и без всяких обрядов соглашались жить с ними вместе; многоженство было у них в обыкновении».

Здесь уважаемый историк, возможно, слишком некритично придерживается версии «Повести временных лет», автор которой, по общему мнению, был полянином и превозносил свое колено превыше прочих.

Многоженство, кажется, было распространено у всех племен и сохранялось еще довольно долго после крещения Руси. Ссоры из-за похищения невест были одной из главных причин нескончаемых межродовых конфликтов. Со временем установился обычай выплачивать вено, выкуп за невесту, но это, очевидно, произошло довольно поздно, на стадии разрушения родо-племенной структуры, о чем разговор пойдет ниже.

Поначалу же очень важную роль в жизни рода играл старейшина – иногда его называли «князь» (я уже говорил, что это слово, родственное норманнскому «конунг», возможно, произошло от готского «куни»).

Главный бог, повелитель молний, – Перун, бог солнца и дождя – Дажбог (судя по тому, что он не был главным, жители лесов еще не были преимущественно земледельцами и не полностью зависели от урожая), бог ветров – Стрибог, бог охоты и скотоводства – Велес. А впрочем, точного представления о русославянском пантеоне ни у кого нет. Вероятно, у разных племен иерархия богов, их имена и разделение полномочий варьировались. Накануне принятия христианства князь Владимир Святославич попытался преобразовать веру предков в официальную религию, выстроив богов по ранжиру, но попытка оказалась неудачной.