Игорь Дьяконов - Люди города Ура Страница 9

Наряду с терракотовыми рельефчиками-образками мы встречаем еще несколько типов терракотовых рельефов. Это, во-первых, рельефы с изображением мифологических и ритуальных сцен (убиение чудовища Хумбабы героями Гильгамешем и Энкиду; священный брак; посвящение в жрицы; ритуальный танец и т. п.), иногда также сцен, кажущихся бытовыми, но в действительности, надо думать, также передающих какие-то моменты ритуала или мифа (например, сцены борьбы). Несомненно, такие терракоты тоже должны рассматриваться как образки.

Во-вторых, близки к этим сценам терракотовые рельефчики с изображением музыкантов, шутов, плясуний, ремесленников и т. п. Вряд ли их можно рассматривать как образки в смысле прямых объектов поклонения. Но возможно, что они изображали служителей божества и их изображения могли окружать главный, культовый терракотовый образ или статуэтку божества. К сожалению, установить это невозможно — ни один рельеф не был найден в Уре in situ (на своем первоначальном месте). Вероятно, они были сорваны с алтарей и стен завоевателями или, напротив, как объекты культа вынесены из разрушенных домов после разгрома города.

В-третьих, имелись терракотовые, иногда каменные и пастовые[42] головки, маски или фигурки демонов. Считается, что их помещали над дверьми или у дверей в качестве оберегов (апотропеев) от злых духов.

Ниже мы коснемся в тексте этой книги тех терракот из Ура и его окрестностей, которые найдены в жилых домах и иллюстрируют жизнь именно их обитателей. Как источник сведений об одежде и обычаях жителей Месопотамии времени царства Ларсы в этой главе мы используем и остальные урские терракоты (а также аналогичные предметы с других городищ).

Мы уже упоминали, что на большинстве терракот (и отчасти на печатях), по-видимому, грубо воспроизведены культовые статуи соответствующих божеств, стоявшие в их храмах. Иногда находят и подлинные статуэтки или части статуэток. Помимо божеств они изображают дарителей и молящихся. Предполагалось, что, заменяя то лицо, которое ее посвятило, такая фигурка сможет непрерывно находиться перед лицом божества и тем самым непрерывно возносить к нему молитвы. В отличие от Египта, где статуя служила обиталищем для одной из предполагавшихся в умершем человеческом теле магических «сущностей», которая, периодически возвращаясь, должна была узнавать свою оболочку, здесь не было необходимости в непременном отождествлении лица. Поэтому скульптура передавала скорее общий тип, чем портрет человека; но есть основание предполагать, что человек изображался в реальных, свойственных ему одеждах — конечно, и в данном случае парадных, таких, в каких можно было войти в храм. К сожалению, статуи в храмах могли ставить почти исключительно цари или только самые высокопоставленные из нецарственных особ.

Большая роспись сохранилась от этого времени только одна, и то не из царства Ларсы, а из Мари, севернее.[43] Это культовое изображение, и в отношении его верно все то, что сказано о резьбе на печатях, о терракотах и статуях. Однако в углу этой росписи сохранилась вполне реалистическая сценка уборки фиников, и, хотя и эта сценка, несомненно, имеет культовое значение, нет сомнений в том, что на ней правильно изображены и приемы уборки, и одежды убирающих.

Многие скульптурные и мозаичные изображения божества и людей дошли до нас (от конца III — начала II тысячелетия до н. э.) также не из Нижней Месопотамии, а из Средней — из Мари. Другой изобразительный материал — терракоты, печати — происходит тоже не только из Ларсы и Ура, но и из Ниппура, Иссина, Сиппара или с неуточненных городищ. Поэтому настоящий очерк одежды старовавилонского периода относится, по существу, ко всему аккадскому югу того времени — от Мари до лагуны Персидского залива.

К сожалению, у нас мало надежных изображений обыкновенных женщин вне культовой обстановки, а также совсем мало изображений детей, кроме грудных.

Тем не менее и тот материал, какой есть, — с разумным привлечением хозяйственных и других текстов, связанных с одеждой, обувью, головными уборами и пр., — позволяет с некоторой степенью достоверности судить о модах старовавилонских царств — Ларсы и соседних — для всей эпохи от Гунгунума до Самсуилуны.

Мы знаем, что собственно нижнего белья не носили ни мужчины, ни женщины (разве что в очень холодную погоду); последние лишь при менструации носили особую тряпку или повязку,[44] что было связано с поверьем, будто менструирующая женщина нечиста и даже ее прикосновение губит хлеб и плодовые деревья на корню, вследствие чего на свои «нечистые» дни женщина не допускалась ни до каких работ и, по всей вероятности, сидела взаперти в темном помещении.[45] Но как мужчины, так и женщины до самой смерти не снимали с талии надевавшегося на голое тело магического двойного шнурка или перевязи (предположительно именно эта перевязь называлась dīdā).[46]

Основной одеждой мужчины[47] были туника и набедренная повязка. Туника была рубашкой-безрукавкой или с очень короткими рукавами, в талию, из овечьей шерсти,[48] беленной на солнце. Мужчины носили ее значительно выше колен, ворот мог быть с вышитым кантом (birmu[m]) или гладким. Ко II тысячелетию до н. э. туника стала распространенной одеждой, в том числе и для работы,[49] однако она требовала приложения хотя бы простейшего, но все же портняжного искусства, а поэтому более древний набедренник по-прежнему успешно с ней конкурировал и был даже более распространен.

Набедренник назывался словом, обозначавшим вплоть до середины II тысячелетия до н. э., т. е. до выхода набедренника из моды, также и одежду и ткань вообще, — subātu[m]. Это было полотнище, чаще всего шерстяной ткани, с бахромой с одной стороны или без бахромы. Бахрома или край одежды (sissiktu[m]) имела, видимо, ритуальное значение; она могла прикладываться к глиняной табличке вместо печати. Ширина полотнища ткани в простейшем случае определялась размером малого ручного горизонтального или большого вертикального станка (минимальная ширина была 2 локтя, или 1 м; полотнище могло складываться вдвое или в несколько раз). Полотнище нераскроенной ткани, вероятно, называлось qutānu[m][50] и было прямоугольное, как сошло с ткацкого станка, только подрубленное; ткались и совсем узкие ленты для различного рода перевязей (kusītu[m]). Существовали и выкройки; например, при III династии (очень редко позже) носили и набедренники в форме юбки,[51] часто сзади более длинные (1 м). Это не может быть объяснено тем, что сзади полотнище висело ровнее, чем спереди, и предполагает выкройку и, может быть, сшивание полотнищ.

2. Надевание мужской и женской одежды. XXII в. до н. э. Лагаш. Реконструкция М. В. Горелика на основании скульптур

3. Одежды вавилонян XIX–XVIII вв. до н. э. (реконструкция М. В. Горелика):

1 — жрец в парадной одежде. Изображение на терракоте; 2 — знатный мужчина. Лагаш. Изображение на терракоте; 3 — знатная женщина или царевна, начало XVIII в. до н. э. Мари. Со скульптуры; 4 — вавилонянин. XVIII в. до н. э., изображение на стеле; 5 — дворцовый работник. Начало XVIII в. до н. э. Мари. Стенная роспись

Длина полотнищ могла быть различной — вероятно, от четырех до семи или девяти локтей; его чаще всего просто обматывали вокруг бедер (обычно на голое тело, но иногда поверх туники), и тогда, как правило, оно закреплялось поясом (šibbu, nēbehu, husānu) в виде длинного шнура с кисточкой (впрочем, плотно скатанный вверху на талии набедренник можно было носить и без пояса).[52]

4. Эламский или вавилонский юноша-подросток. Пластинка слоновой кости (реконструкция М. В. Горелика)

Но более длинное полотнище — subātu[m], особенно сшитое из нескольких «узких» полос, могло представлять собой нечто более роскошное и замысловатое; например, обмотав один конец трехметрового (в 6 локтей) куска ткани вокруг бедер, мужчина складывал оставшуюся часть пополам вдоль и пропускал спереди назад справа под мышку и затем перебрасывал конец ткани сзади через левое плечо; тогда если ткань была достаточно широка,[53] то ее конец охватывал и левый локоть и мог придерживаться левой рукой; образовывалась пазуха, куда можно было что-нибудь положить.

Именно такой вид одежды носили цари и знатные жрецы; впрочем, были и другие, известные нам по названиям одеяния царей и знати. Различная длина, форма и расположение бахромы и разные способы перебрасывания ткани через плечо или левую руку создавали значительное разнообразие внешнего вида одежды (в зависимости от социального положения носившего одежду и от моды).[54] Кроме того, существовали парадные одежды того же типа, но не прямоугольные, а специального портновского раскроя.