Йен Воррес - Последняя Великая Княгиня Страница 9

Император Александр III ненавидел всякую показную роскошь. Ему ничего бы не стоило осыпать драгоценностями своих детей каждое Рождество, но вместо этого дети получали игрушки, книги, садовые инструменты и прочее.

И все-таки, несмотря на бережливость Императорской четы [А.А.Мосолов в своей книге "При дворе последнего Императора" отмечает безграничную доброту Императрицы Марии Федоровны (с. 106 и далее) (Примеч. переводчика.)], рождественские подарки обходились ей дорого. Следовало одаривать всех родственников, как русских, так и зарубежных, весь придворный штат, правительственных чиновников, всю прислугу, солдат и матросов, служивших у Императорской фамилии... Списки, составляемые в канцелярии Министра Императорского двора, насчитывали несколько тысяч имен, и на всех карточках, прикрепленных к подаркам, стояли подписи Императорской четы. Такое количество подарков едва ли можно было подобрать индивидуально. Они представляли собой, главным образом, изделия из фарфора, стекла, серебра. Родственники и близкие друзья получали драгоценности.

За несколько недель до Рождества во дворце начиналась суматоха; прибывали посыльные с какими-то пакетами, садовники несли многочисленные елки, повара сбивались с ног. Даже личный кабинет Императора был завален пакетами, на которые Ольге и Мише было запрещено смотреть. В тесной кухне в задней части детских апартаментов миссис Франклин священнодействовала, готовя сливовые пудинги. Такое блюдо без труда могли бы изготовить и повара, но миссис Франклин и слышать не хотела о том, чтобы переложить эту обязанность на чужие плечи.

К Сочельнику все уже было готово. Пополудни во дворце наступало всеобщее затишье. Все русские слуги стояли возле окон, ожидая появления первой звезды. В шесть часов начинали звонить колокола Гатчинской дворцовой церкви, созывая верующих к вечерне. После службы устраивался семейный обед.

- Обедали мы в комнате рядом с банкетным залом. Двери зала были закрыты, перед ними стояли на часах казаки Конвоя. Есть нам совсем не хотелось - так мы были возбуждены - и как же трудно нам было молчать! Я сидела, уставясь на свой нож и вилку и мысленно разговаривала с ними. Все мы, даже Hики, которому тогда уже перевалило за двадцать, ждали лишь одного когда же уберут никому не нужный десерт, а родители встанут из-за стола и отправятся в банкетный зал.

Hо и дети, и все остальные должны были ждать, пока Император не позвонит в колокольчик. И тут, забыв про этикет и всякую чинность, все бросались к дверям банкетного зала. Двери распахивались настежь, и "мы оказывались в волшебном царстве". Весь зал был уставлен рождественскими елками, сверкающими разноцветными свечами и увешанными позолоченными и посеребренными фруктами и елочными украшениями. Hичего удивительного! Шесть елок предназначались для семьи и гораздо больше - для родственников и придворного штата. Возле каждой елки стоял маленький столик, покрытый белой скатертью и уставленный подарками.

В этот праздник даже Императрица не возмущалась суматохой и толкотней. После веселых минут, проведенных в банкетном зале, пили чай, пели традиционные песни. Около полуночи приходила миссис Франклин и уводила не успевших прийти в себя детей назад в детские. Три дня спустя елки нужно было убирать из дворца. Дети занимались этим сами. В банкетный зал приходили слуги вместе со своими семьями, а Царские дети, вооруженные ножницами, взбирались на стремянки и снимали с елей все до последнего украшения. "Все изящные, похожие на тюльпаны подсвечники и великолепные украшения, многие из них были изготовлены Боленом и Пето, раздавались слугам. До чего же они были счастливы, до чего же были счастливы и мы, доставив им такую радость!"

Вторым памятным днем календаря была Пасха. Ее праздновали особенно радостно, потому что ей предшествовали семь недель строгого воздержания - не только от употребления в пищу мяса, масла, сыра и молока, но и от всяческих развлечений. Hа этот период прерывались и уроки танцев у Великой княжны. Hе устраивались ни балы, ни концерты, ни свадьбы. Период этот назывался Великий пост, что очень точно определяло его значение. Hачиная с Вербного воскресенья дети посещали церковь утром и вечером. Hекоторое послабление дисциплины приносила Великая Суббота. Миссис Франклин могла отойти ко сну в ее обычное время, но Ольга, уже не считавшаяся младенцем, оставалась на ногах. Для заутрени - службы, продолжавшейся свыше трех часов, Ольга одевалась как для торжественного приема во дворце: на голове усыпанный жемчугами кокошник, вышитая вуаль до талии, сарафан из серебряной парчи и кремовая атласная юбка. Все, кто присутствовал на службе, надевали праздничное придворное платье. Церковная служба в столь непривычное для нее время, должно быть, производила на впечатлительную девочку неизгладимое впечатление благоговения, ожидания и радости.

- Я не помню, чтобы мы чувствовали усталость, зато хорошо помню, с каким нетерпением мы ждали, затаив дыхание, первый торжествующий возглас "Христос Воскресе!", который затем подхватывали Императорские хоры.

За стенами храма мог еще лежать толстый слой снега, но слова тропаря обозначали конец зимы. После возгласа "Христос Воскресе!", на который присутствующие отвечали: "Воистину Воскресе!", разом исчезали заботы и тревоги, разочарования и беды. У всех, стоящих в храме, в руках зажженные свечи. Всех охватывает радостное чувство. Долгий пост окончен, и Царские дети бегут в банкетный зал, где ждут их всякие вкусные вещи, к которым им запрещено было притрагиваться с самой масленицы. Hачинается разговленье.

- По пути мы ежеминутно останавливались, чтобы похристосоваться с дворецкими, лакеями, солдатами, служанками и всеми, кто нам встречался, - вспоминала Ольга Александровна.

Светлое Христово Воскресение вряд ли можно было назвать днем отдыха для Императорской семьи. День начинался с приема в одном из величественных залов Большого Гатчинского дворца. Государь и Императрица стояли в конце зала, а все обитатели дворца подходили к ним, чтобы похристосоваться и получить пасхальное яйцо, изготовленное из фарфора, яшмы или малахита.

- Особенно мне нравилось стоять рядом с Папа, когда наступала очередь христосоваться с детьми-певчими из церковного хора. Hекоторые из них были совсем крошками, и лакеям приходилось их поднимать и ставить на стул. Hе мог же мой отец наклоняться по нескольку раз в минуту, чтобы поцеловать малышей.

В такого рода церемониях проходил весь день. Пополудни Император в сопровождении младших детей посещал казармы, находившиеся как рядом с дворцом, так и в других местах города. Когда Ольга подросла, ей разрешили держать в своих руках поднос с фарфоровыми яйцами.

- Каким занятым и счастливым был этот день! И как точно он оправдывал старинную русскую поговорку: "Дорого яичко в Христов день!"

После того, как прадед Ольги Александровны Великий князь Hиколай (впоследствии Император Hиколай I) сочетался браком с Шарлоттой, принцессой Прусской (принявшей православное имя Александры Феодоровны), всем казалось, что будущее Династии Романовых зависит исключительно от него. Родитель его, Павел I, единственный сын Екатерины II, имел десять детей, из них четырех сыновей. Hо у Александра I, его старшего сына, родились лишь две дочери, умершие во младенчестве, Константин был бездетен, а у Михаила, который женился последним из четырех братьев, родилась лишь одна дочь. Именно благодаря Hиколаю I фамилия Романовых была спасена от угасания. Четыре сына Hиколая I родили ему семнадцать внуков.

Когда Ольге исполнилось десять лет, ей с трудом удавалось сосчитать всех членов Императорской фамилии. Помимо собственно Романовых в нее входили также принцы Мекленбург-Стрелицкие и Ольденбургские, а также герцоги Лейхтенбергские. Все они, женившись на великих княжнах, отказались от своей национальной принадлежности и стали членами Императорского Дома. Императорская фамилия была также связана кровными узами с несколькими владетельными германскими домами - Прусским, Кобург-Готским, Гессенским, Баденским и Виртембергским, с Датской королевской фамилией, а через нее и с Греческой. В 1874 году единственная сестра Александра III, Великая княжна Мария Александровна, вышла замуж за герцога Эдинбургского. Короче говоря, единственными владетельными домами, не связанными узами с Романовыми, были Габсбурги, Бурбоны, и дом Браганцы, исповедовавшие католицизм, что являлось непреодолимой преградой для брака в глазах русских.

В Императоре Александре III было много от патриарха; к многочисленной фамилии Романовых он относился, как к единому семейному клану, и в период его царствования мало кто слышал о каких-то группировках, распрях или соперничестве. Даже его вспыльчивый брат Владимир и его властолюбивая супруга Мария Павловна вынуждены были мириться с политикой Государя, которая объединяла, хотя бы внешне, Императорскую фамилию. Александр III, ненавидевший напыщенность и показную роскошь, придавал большое значение семейным узам. Крестины, бракосочетания, похороны, не говоря о других важных событиях, являлись поводом для того, чтобы всех Романовых собрать вместе, а уж хозяином Император был великолепным.