Игорь Стодеревский - Автобиография. Записки офицера спецназа ГРУ Страница 9

Основной корпус был двухэтажный, ш-образный, и своей парадной лестницей выходил к стадиону. В центральной его части размещались клуб и музей училища. Внутри здания практически полностью был сохранён первоначальный интерьер. В зале клуба, где проходили выпускные вечера, запросто можно было снимать бал Наташи Ростовой.

В фае первого этажа висели громадные картины, как советские, так видимо и до советской эпохи. Когда я уже учился на третьем курсе, какой-то специалист, у нас в клубе, случайно обнаружил полотно Айвазовского. Его сняли и увезли. Мы три года ходили и не знали, что смотрим на шедевр, ну море как море. С этим специалистом нам явно не повезло. Из фае, на второй этаж, в клуб, вели две широкие лестницы. Периллы были сделаны из какого-то крепкого дерева, видимо из дуба, да и лет им наверно было столько же сколько зданию. На поворотах перил, а их до второго этажа было несколько, тем более, что этот второй этаж по высоте был не мене чем современный четвёртый. Так вот на этих поворотах стояли вырезанные из чёрного дерева, где-то более метра высотой, фигурки мужчин и женщин, в африканских мотивах. Их, объявив произведением искусств, тоже сняли и увезли.

Из клуба можно было выйти на второй этаж среднего корпуса здания, в нём размещалась столовая. Но двери открывали только на выпускные торжества. В правом корпусе размещался учебный корпус. В левом курсантские казармы. Ещё одно жилое одноэтажное здание находилось на отшибе, за зданием управления и штаба училища.

Под зданием имелись обширные лабиринты подвалов, высота некоторых помещений достигала четырёх метров. Там находилась старая система отопления. Только часть из них использовалась, там располагались склады. Остальные были заперты или вообще заложены кирпичом. Но курсанты нашли им другое применение. Разобрав половицы первого этажа, сделать это было несложно, все полы были паркетные, по подвалам можно было выйти в любую точку здания, а затем выбраться на улицу. Так, что казарму можно было покинуть в любое время суток, не привлекая чужого внимания. В подвале переоделся в гражданскую форму, и Ташкент твой.

С лицевой стороны училище было закрыто красивой металлической оградой. С востока и юга обычным кирпичным забором. А с западной стороны забора не было, там имелось естественное препятствие, протекала река Салар.

Абитуриентам определили для проживания спортзал, мы спали прямо на полу, на матах застилая их простынями. Готовились к экзаменам, но и к хозяйственным работам нас иногда привлекали. Командир роты абитуриентов, заметив во мне какие-то задатки лидера, назначил командиром взвода таких же соискателей на место среди курсантов первого курса.

Среди абитуриентов было много ребят национальностей республик Средней Азии, в основном сельской местности. Они плохо представляли себе, что такое воинская служба вообще, и офицерская служба в частности. Была какая-то директива требовавшая иметь в училище определённый процент курсантов местной национальности. Но они шли в военные училища неохотно. К тому же большинство из них плохо говорили по-русски. Однако военкоматы выполняли разнарядки всеми возможными и не возможными способами. Им было главное отправить, и чтобы абитуриент доехал до училища, а поступил или нет, это уже их не касалось.

Конкурс был человека 3–4 на место. И когда местные ребята стали уезжать, узнав, что в училище готовят не учителей, как им говорили в военкомате, а офицеров. Мы ещё подливали масла в огонь, рассказывая в приватных беседах о тяжёлой офицерской жизни.

Работники военкоматов, вербуя кандидатов в училище, не сказать, чтоб полностью лгали им. На самом деле выпускник Ташкентского ВОКУ по окончанию училища получал среднее военное образование и высшее гражданское, физмат, с правом преподавания в средней школе.

Выпускные экзамены по этим предметам принимала Государственная комиссия из Ташкентского университета. По началу, когда в 1959 году училище сделали высшим военным заведением, подготовка курсантов по этим предметам была очень высокая. Команда училища всегда одерживала вверх над командой университета при проведении олимпиад. Но потом все поняли, что эти знания при службе в войсках не понадобятся, об этом говорили и приезжавшие в училище бывшие выпускники. Так, что когда уже учился я, мы относились к этим предметам с прохладцей, лишь бы не завалить сессию. И мы были последние, кто получил такой диплом. После нас ребята уже получали дипломы инженеров по эксплуатации автотракторной и бронетанковой техники.

Решение было правильное, Армия была насыщена техникой. Но для её эксплуатации достаточно было иметь среднетехническое образование, я имею в виду офицеров командиров общевойсковых подразделений. А высшее образование, надо было давать, по иностранному языку. Язык мы, конечно же, учили, но преподавание шло почти как на школьном уровне. Ну, что говорить, если в училище даже не было ларингафонных кабинетов. Когда я пришёл служить в бригаду спецназ, там таких кабинетов было два, каждый ёмкостью на взвод. Но это было потом.

А сейчас мы сдавали экзамены. Я сдал всё без особой натуги, на экзаменах был совершенно спокоен, ни у кого не списывал, помнил прошлый опыт. Кроме общеобразовательных предметов мы ещё сдавали физическую подготовку.

С плаванием и подтягиванием на перекладине у меня проблем не было. А вот при беге на 1 км, я еле-еле уложился в контрольное время. Как я уже писал, лихорадка «КУ», которой я переболел в детстве, дала осложнение на селезёнку. Она у меня была несколько расширена. Я не мог пробежать более 300 метров, начиналась острая боль в левом боку. Врачи говорили, что бегать мне нежелательно. Но надо было бежать, и я бежал. Почти весь первый курс эти боли меня не оставляли, а бегать приходилось ежедневно и большие дистанции. В конце концов, я перестал что-либо ощущать в левом боку. Как мне объяснили преподаватели кафедры физической подготовки, в результате постоянных нагрузок, селезёнка сжалась, и стала естественных размеров. Это для меня был первый жизненный урок того, что лечиться надо не лекарствами, которые, как правило, дают побочные эффекты, а физкультурой.

У меня оставалось презрительное отношение к пехоте, и я не очень то рвался в училище. Видимо поэтому и поступил.

Всех зачисленных на первый курс построили на плацу и стали формировать три роты курса. А делалось это следующим образом. Всех построили по языковому принципу и по росту, в две колонны, в одной кто изучал английский язык, а в другой кто немецкий. Я был во второй. Затем отсчитали по 150 человек в каждой колонне. Получилось две роты, наша четвертая, у англичан девятая, а остатки от двух колонн свели в третью роту, под десятым номером. Делёжка в ротах, на взвода, проводилась также по ростовому принципу, просто разделили, оставшиеся колонны на четыре части и всё. Так я оказался в 1-ом взводе 4 роты. Самый маленький в нашем взводе был Саид Бобокалонов, таджик по национальности, 177 см, я при росте 185 см. в шеренге стоял лишь восьмым. И мы ещё росли, я за училище подрос ещё на 2 см.

Рота наша, как и весь наш курс, как и всё училище, как и весь наш народ, была многонациональна. В роте были: узбеки, туркмены, таджики, татары, корейцы, заместителем командира нашего взвода был немец, Виганд Нейфельд, и ни каких межнациональных проблем. Большинство, конечно, составляли славяне, так уж сложилось, что у этих народов служба в Армии была более почётна и престижна.

Я опять прорвался в начальники, назначали командиром отделения. А это давало ещё и Ташкентское воку, дежурный по роте. материальные преимущества, курсант 1 курса получал денежного довольствия — 8 рублей 30 копеек, а командир отделения — 11 рублей 80 копеек. Но главное было не в этом, у меня на погонах появились две лычки младшего сержанта. Проучившись месяца два, я изменил своё отношение и к училищу и к матушке пехоте. Я понял, что общевойсковые соединения являются в Армии основными, а все остальные, даже и боевые, работают на них и помогают им в выполнении поставленных боевых задач. Теперь я посматривал на свои погоны с гордостью и даже с любовью.

Командиром взвода к нам назначили старшего лейтенанта Валерия Самсонова. Мастер спорта по военному троеборью, высокий, поджарый, резкий в движениях и суждениях он одним своим видом показывал нам, каким должен быть офицер.

Ротным, был назначен, капитан Демиденко П.М., белорус по национальности, добрейшей души человек. Правда, ему не хватало жёсткости, нашу роту надо было держать в «ежовых рукавицах».

Батальон принял подполковник Бурцев Н.В., военный интеллигент, всегда одетый с иголочки, говорящий спокойно и не пытающийся давить на тебя своим служебным положением. Глядя на него, было видно, такой человек никогда не уронит офицерской чести.

Нам всем повезло, что во время нашего армейского становления нами командовали и воспитывали нас эти люди. К сожалению, для нас, Самсонов ушёл в войска, а Демиденко и Бурцева подвинули с должностей, рота у нас была не простая. Но на выпускной фотографии мы нашли место для них. В начале первого курса в роте было 146 человек, а окончил училище, только 91 человек.