Артур Конан Дойл - Англо-Бурская война (1899—1902) Страница 9

Тем временем, и президент Крюгер, и его бюргеры выказали к политическим заключённым из Йоханнесбурга большую суровость, чем к вооружённым соратникам Джеймсона. Весьма любопытна их национальность: двадцать три англичанина, шестнадцать южноафриканцев, девять шотландцев, шесть американцев, два валлийца, один ирландец, один австралиец, один голландец, один баварец, один канадец, один швейцарец и один турок. Обречённых арестовали в январе, но суд состоялся только в конце апреля. Всех признали виновными в государственной измене. Мистера Лайонела Филлипса, полковника Родса (брата мистера Сесила Родса), Джоржа Фаррара и мистера Хаммонда, американского инженера, приговорили к смертной казни (этот приговор впоследствии смягчили, заменив выплатой огромного штрафа). Другим пленникам назначили по два года тюремного заключения и штраф 2000 фунтов. Заключение было в высшей степени тяжкое и мучительное, его усугубляла грубость тюремного надзирателя Дю-Плесси. Один из несчастных перерезал себе горло, а несколько человек серьёзно заболели вследствие ужасного питания и антисанитарных условий. Наконец в конце мая всех узников, за исключением шести, освободили. Вскоре за ними последовали ещё четверо из этих шести, а двое непреклонных, Сэмпсон и Дэвис, отказывавшиеся подписывать какие-либо прошения, оставались в тюрьме до 1897 года. Правительство Трансвааля в виде штрафов получило от политических узников в целом огромную сумму в 212000 фунтов стерлингов. Некоторое комичное разнообразие в этот печальный эпизод внёс предъявленный Великобритании счёт на 1 677 938 фунтов 3 шиллинга 3 пенса, в большей части за «моральный и интеллектуальный ущерб».

Вторжение осталось в прошлом, движение за реформы тоже, но причины, их вызвавшие, продолжали существовать. Трудно понять, как государственный деятель, если он любит свою страну, не приложил ни малейшего усилия к изменению положения вещей, успевшего послужить причиной серьёзных опасностей, усугублявшегося с каждым годом. Однако Паулус Крюгер ожесточился сердцем, и ничто не могло его смягчить. Притеснения ойтландеров усилились как никогда ранее. Суд — единственная инстанция на земле, куда они раньше имели возможность обратиться, чтобы получить хоть какую-то сатисфакцию за свои обиды, теперь был, по новому закону, подчинён фолксрааду. Главный судья выразил протест против подобного снижения статуса своего высокого поста, и в результате его сместили без назначения пенсии. Заполнили вакансию, выбрав судью, приговорившего реформаторов, и ойтландеры лишились твёрдой защиты закона.

Для изучения условий в горнодобывающей промышленности и ограничений, от которых страдают иммигранты, направили назначенную государством комиссию под председательством мистера Схалка Бургера, одного из наиболее либеральных буров. Разбирательство велось тщательно и непредвзято. Результатом явился доклад, полностью реабилитирующий реформаторов и предлагавший меры, направленные навстречу интересам ойтландеров. С таким освобождённым от предрассудков законодательством их желание получить избирательное право могло стать менее настоятельным. Однако президент и его раад не приняли во внимание рекомендации комиссии. Прежний диктатор объявил Схалка Бургера предателем своей страны, подписавшим подобный документ, и создал новую реакционную комиссию для доклада по докладу. Слова и бумаги стали единственным продуктом этого дела. Никакого улучшения положения иммигрантов не произошло. Однако они, по крайней мере, снова привлекли внимание общества к своим проблемам, и наиболее уважаемые бюргеры их поддержали. Постепенно в прессе англоязычных стран вторжение перестало затмевать существо вопроса. Становилось все яснее и яснее, что устойчивый мир невозможен там, где меньшинство населения притесняет большинство. Ойтландеры пользовали мирные методы и потерпели неудачу; прибегли к силе и ничего не добились. Какие остались пути? Их родная страна, господствующая в Южной Африке держава, никогда не помогала им. Может быть, если прямо обратиться к ней, она откликнется. Она не может, хотя бы из соображений собственного имперского престижа, навсегда оставить своих детей в униженном положении. Ойтландеры решили обратиться с петицией к Королеве, и, сделав так, они вынесли свои претензии за пределы внутреннего конфликта в область международной политики. Великобритания должна была либо защитить их, либо признать, что это не в её силах. В апреле 1899 года прямое обращение к Королеве с просьбой о защите подписала двадцать одна тысяча ойтландеров. С этого момента события неотвратимо развивались в одном направлении. Иногда поверхность была спокойной, иногда появлялась рябь, однако поток двигался неизменно быстро, и рёв водопада в ушах постоянно усиливался.

Глава III.

Переговоры

Британское правительство и британский народ не желали прямого правления в Южной Африке. Их главный интерес состоял в том, чтобы различные страны жили там в согласии и достатке, и не было бы нужды в присутствии британского «красного мундира»[20] по всему этому огромному полуострову. Наши зарубежные критики, с их неправильным представлением о британской колониальной системе, никак не могут понять, что государственные доходы Великобритании ни на шиллинг не зависят от того, развевается ли над автономной колонией четырехцветный флаг Трансвааля или «Юнион Джек», и что Англия не станет богаче от такой перемены. Трансвааль в статусе британской провинции все равно будет иметь собственное законодательство, свой доход, свои расходы и свои собственные таможенные тарифы для метрополии, как во всем остальном мира. Это настолько очевидно для британца, что он прекратил разговоры на эту тему, и, возможно, именно потому остаётся непонятым за границей. Более того, не выигрывая от перемены, метрополия оплачивает её кровью и деньгами. Таким образом, у Великобритании были все основания избегать столь тяжёлой задачи, как завоевание Южноафриканской Республики. В лучшем случае она ничего не выгадывала, в худшем — многое теряла. Здесь не было места амбициям или агрессии. Выбор состоял лишь в уклонении или исполнении в высшей степени тяжкого долга.

Не может быть и речи о существовании плана захвата Трансвааля. В свободной стране правительство не вправе игнорировать общественное мнение, а общественное мнение испытывает влияние печати и отражается в газетных статьях. Пролистайте подшивки печатной прессы за месяцы переговоров — вы не найдёте ни единого материала в поддержку аннексии, как не нашли бы и в обществе ни единого адвоката такой меры. Однако имела место огромная несправедливость, а все, что требовалось, — это минимальные перемены, во имя ликвидации несправедливости и восстановления в Африке равенства между белыми людьми. «Будь Крюгер более либеральным в предоставлении избирательного права, — писала газета, точнее других представляющая наиболее разумную позицию британцев, — его республика станет не слабее, а много прочнее. Дай он большинству совершеннолетних жителей мужского пола полное право голоса, он придаст своей республике стабильность и мощь, какой она не может получить ни от чего другого. Если же он отвергнет все обращения по этому поводу и будет упорно следовать сегодняшней политике, то, вероятно, отодвинет беду и сохранит свою драгоценную олигархию ещё на несколько лет, однако конец все равно будет тем же самым». Процитированный фрагмент отражает настрой всей британской прессы, за исключением одной или двух газет, которые полагали, что даже дурное обращение с нашими людьми и тот факт, что мы несём за них непосредственную ответственность, не оправдывает нашего вмешательства во внутренние дела другой республики. Нельзя отрицать, что рейд Джеймсона и неполнота расследования связанных с ним обстоятельств, ослабили позицию тех, кто стоял за энергичное выступление в защиту британских подданных. Существовало хотя и смутное, но достаточно широко распространённое мнение, что капиталисты преднамеренно накаляют ситуацию в собственных целях. Трудно себе представить, как общественное недовольство и неопределённость, не говоря уже о состоянии войны, могли быть выгодны капиталу, и несомненно ясно, что, если какой-то ловкач использовал проблемы ойтландеров в своих интересах, лучшее средство сорвать его планы — решить эти проблемы. Такое подозрение, тем не менее, реально существовало у тех, кому нравилось не замечать главного и преувеличивать второстепенное, — в течение переговоров решимость Великобритании ослабела, на что, несомненно, и рассчитывал противник, искренним, но боязливым и нереалистичным меньшинством. Идеализм и болезненная, неспокойная совестливость — два самых опасных несчастья, от которых вынуждено страдать современное прогрессивное государство.

В апреле 1899 года британские ойтландеры послали в родную страну просьбу о защите. С апреля предыдущего года велась переписка между доктором Лейдсом, государственным секретарём Южноафриканской Республики, и британским министром колоний мистером Чемберленом по поводу существования или отсутствия сюзеренитета. Одна сторона утверждала, что вторая конвенция полностью аннулировала первую, другая — что преамбула первой конвенции применяется также и ко второй. Если точка зрения Трансвааля была верна, ясно, что Великобританию обвели вокруг пальца и обманом поставили в такое положение, поскольку она не получила во второй конвенции quid pro quo[21], a даже от самого невнимательного из министров колоний вряд ли можно ожидать, что он отдаст нечто весьма существенное просто так. Точка зрения Трансвааля возвращает нас к риторическому вопросу о существе сюзеренитета: государство признавшее право вето в своих внешнеполитических делах, лишается независимости. В общем, этот вопрос следует признать достойным передачи в заслуживающий доверия третейский суд.