Геомар Куликов - Юрьев день Страница 9

Треньке такой разговор - не в разуменье. Велика ли важность, сколько у Рытова дворов ? А взрослые и так невеселы были, а тут совсем сумрачными сделались.

А Митька продолжал:

- Мужиков с двух дворов, как на охоту поехал, Рытов в цепи поковал, чтоб не сбежали. Однако один из них и от цепей освободился, да уйти далеко не смог - пес, по кличке Урван, настиг и загрыз до смерти.

- Мы про этого Урвана уже наслышаны, - заметил дядька Никола. Приказчик Трофим сказывал. Я думал, стращает просто. Стало быть, правда?

- Истинная, - подтвердил Митька.

Тетка Настасья, с самого начала не одобрявшая затею дядьки Николы, с сердцем швырнула в костер корягу:

- Не сиделось за князем. Дождались вот!

Дядька Никола оборвал:

- Чужого малого князь на собаку променял, не твоего. Ждать бы, когда Тишкин черед пришел, так, что ли?

Шмыгнул носом Тишка, уцепился за мамкину юбку - того гляди, заревет.

Тетка Настасья платок на лоб натянула, отвернулась.

Вздохнул дядька Никола:

- Худые дела, ребята. Угодили, как кур во щи. С чего начинать и что делать - неведомо...

Встрепенулся Митька.

- Забыл вовсе. Приказчик Трофим велел передать, чтоб отец с дядькой Николой немедля в барскую усадьбу шли. И Тренька тоже.

- Л Тренька зачем? - испугалась мамка.

- Трофим сказывает, на псарном дворе помогать будет.

Обрадовался Тренька:

- Вместе с тобой, стало быть?

- Нет, Треня, - ответил Митька. - Для Рытова охота - баловство.

На псарне у него людей мало. Я на пашню и другие работы по хозяйству определен.

- Завтракать надо да идти. Кабы не прогневался Рытов-то, забеспокоился отец.

Поели наскоро. Митька вместе со всеми - торопливо и с жадностью, видать, не досыта кормился на новом месте. И отправились спорым шагом в рытовскую усадьбу Осокино. Тренька сначала впереди поскакал, а как показались крыши да дымки над ними, Митьку дождался и дальше пошел рядом со старшим братом.

Когда ж открылось Осокино полностью из-за леса, хмыкнул разочарованно Тренька:

- А еще сказывают, Рытов царю - близкий человек...

И впрямь, не могло сравниться с богатой княжьей вотчиной маленькое сельцо с господским двором да полдюжиной людских и крестьянских изб.

Митька пояснил словами, должно быть чужими и Тренькой уже слышанными:

- Землей царь Иван Васильевич слугу своего одарил щедро, а крестьяне царю самому надобны. Оттого, из-за малолюдства, в ветхости и запустении стоит барское поместье.

Собаки залаяли - Тренька к брату прижался.

- Ты чего? - удивился Митька.

- Урван не выскочит?

- Не бойся. Он всегда с Иваном Матвеевичем ходит. А когда того нет, с его сыном старшим - Филькой.

Вошли на барский двор - в ветхом, однако просторном господском доме двери захлопали. Из тех дверей головы повысовывались: интересно и старому и малому поглядеть, что за люди пожаловали.

С высокого крыльца - легкой походкой сам Иван Матвеевич Рытов.

В полушубке коротком, с хлыстом в руке. Позади два парня. Один Митьке, другой Треньке ровня. А впереди всех, уши прижав - легок на помине! здоровенный пес Урван.

Пришедшие торопливо скинули шапки и хозяину новому низкий поклон.

Тот кивнул в ответ и весело:

- Как ночевали, мужички?

Дед за всех:

- Твоими молитвами, Иван Матвеевич.

- Завтракали?

- Чем бог послал.

- От господского угощенья, поди, не откажетесь?

Дядька Никола, не ожидавший, должно, такого приема, приметно обрадовался:

- Кто ж от угощенья, да еще господского, отказывается?

- Коли так, айдате в людскую.

В людской избе, где дворовые холопы жили - и Митька теперь вместе с другими, - стол накрыт.

Не богато потчевал своих новых крестьян Рытов, однако все же не та скудная еда, что была в дороге.

Возвращались в тесную баньку веселей, чем из нее шли.

А дед, захмелевший от господского винца, пришел и вовсе в благодушное расположение духа. Говорил назидательно:

- Не хлеб-соль барские дороги, а привет и ласка. Такой людей своих на собак менять не будет.

На что дядька Никола, тоже, впрочем, подобревший после господского угощения, заметил:

- Он их, людей-то своих, собаками до смерти травит.

Дед, нахмурившись, возразил:

- Первое - тот мужик от барина хотел уйти не по праву. А второе - без Рытова то случилось. Виной и причиной Филька был.

В баньке дед первому дню подвел черту:

- Ладно. Поживем - увидим...

Глава 10

БАРСКАЯ МИЛОСТЬ

Наутро, как было договорено, подъехал на санях приказчик Трофим.

Выскочили все из баньки и застыли, уставившись на лошаденку, которую прислал Рытов своим новым крестьянам, - маленькую, понурую, вислоухую, с боками запавшими, словно ее отроду досыта не кормили.

А приказчик, точно ничего не замечая, молвил степенно:

- Государь-батюшка Иван Матвеевич свою барскую милость явить изволил: кобылу прислал, дабы могли вы, мужички, отстроиться и хозяйство повести как надобно.

Дядька Никола лошаденку обошел, в зубы заглянул:

- А что? Худого не скажешь. Животное почтенное. Поди, деду нашему ровесница будет. Али постарше?

Приказчик на насмешку ответствовал холодно:

- На крестинах не был, потому годов ее не знаю. Только кобылка справная. И за пользование ею десять копен сена на господских лугах поставите и по три пуда зерна, да по пять пудов овса дадите.

Переглянулись отец и дядька Никола с дедом. Дядька Никола острословие свое забыл:

- Бога побойся, Трофим. За лошадку и половины того много.

На что приказчик отчужденно:

- Такова воля господская, не моя. - Голос опять возвысил: Государь-батюшка Иван Матвеевич и другую милость выказал: из рощицы за озерком дозволил лес на избы и на иные постройки и надобности взять.

И за то должно вам для господских хором по десяти подвод дров заготовить и доставить.

Дед в бороду полез озадаченно:

- Однако...

А приказчик Трофим продолжал:

- Теперь укажу землю, которая барской милостью вам предоставлена.

Молча гуськом по нехоженому снегу последовали за приказчиком новые рытовские крестьяне. Правду сказать, недалеко отошли, когда Трофим руку протянул:

- Вот она, землица для тебя, старик, - к деду обернулся, - с семьей отведенная. Паши здесь, сей, урожай собирай да государя-батюшку Ивана Матвеевича добром поминай!

Тут даже Тренька глаза вытаращил: заросль кустарниковая расстилалась впереди, осиновая да березовая. Почитай, в жердь толщиной иные деревца.

Дед сокрушенно бородой затряс:

- Неужто у господина твоего землицы пригодней не нашлось?

- Землица добрая, старик, - возразил приказчик. - Позаросла малость, в запустении пребывая. Так на то вы и есть крестьяне помещичьи, чтобы ее в порядок привести и жито возрастить обильное.

На земле, ему отведенной и столь же запущенной, попытался было спорить дядька Никола. Что толку? У приказчика Трофима на все один сказ: господская воля.

Наступил и Тренькин черед.

Стал собираться в обратный путь Трофим, приказал Треньке:

- Пойдешь со мной. - И Тренькиному отцу: - Батюшка Иван Матвеевич милость свою барскую и тут явил: мальчишку на псарный двор велел взять. Лишнего рта в доме не будет, и полезному делу научится.

Маманя по первости в слезы:

- Нешто сыночек-то - лишний рот?

А Тренька обрадовался:

- Я, маманя, недалече от Митьки буду!

Смолчал приказчик Трофим. А отец:

- Может, оно и впрямь к лучшему. Все посытнее нашего есть будет.

Торопится Тренька за хмурым Трофимом по заснеженной, едва наезженной дороге, а сам мечтает:

"Худое ли дело? Настоящим работником на псарне буду. Не то что на княжьем дворе, где баловство одно было".

Охота ему Трофима про рытовский псарный двор расспросить. Да разве к такому человеку подступишься?

Поэтому до самой рытовской усадьбы смирял Тренька свое любопытство. Ждало его там, однако, великое разочарование.

На задворках конюшни огорожен закуток, вроде загона овечьего. Хибарка ветхая при нем. Вот и весь рытовский псарный двор.

Ходит по тому двору старший рытовский сын Филька с важным видом и, вроде отца, плеткой поигрывает.

Подвел приказчик Треньку к молодому барину, в спину толкнул:

- Кланяйся!

Филька на Треньку глянул с презрением:

- Проку от такого, ровно от козла молока.

На что Трофим почтительно ответил:

- Государь-батюшка Иван Матвеевич повелел...

Заорал вдруг Филька на Треньку:

- Чего стоишь, рот разинул?! Бери лопату да живо! Плети захотел? Враз угощу!

Кинулся Тренька за лопатой, споткнулся о жердь, занесенную снегом, полетел на землю. Губу о мерзлую кочку раскровянил. Носом шмыгнул, а заплакать не успел. Филька сзади поперек спины плетью:

- Я те покажу, как работать надо!

Вскочил Тренька поспешно. Слизнул с губы языком соленую кровь.

"Эва, какая она,барская милость", - горестно подумал. И обеими руками за тяжелую лопату: собачье жилье от снега и грязи чистить.