Сергей Нефедов - История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции Страница 9

В конце концов Густав Адольф разрешил финансовую проблему путем чеканки медных денег с высокой номинальной стоимостью; он первый стал эксплуатировать монетную регалию, заявляя, что деньги, каковы бы они ни были, имеют ценность только благодаря власти короля, выраженной в наложенном на монету штемпеле. Медные деньги позволили Густаву Адольфу дополнить призывные контингенты наемниками и создать невиданную по тем временам 80-тысячную армию, вооруженную полковыми пушками и облегченными мушкетами.[127]

Создание легких пушек и регулярной армии породило волну шведских завоеваний. В 1630 году шведские войска высадились в Германии, а год спустя в битве при Брейтенфельде шведские пушки расстреляли армию императора Фердинанда II. Шведы стали хозяевами Центральной Европы, за двадцать лет войны было сожжено 20 тысяч городов и деревень, погибло 2/3 населения Германии.

Как отмечалось в первой части этой работы, создание «полковой пушки» и дальнейшие реформы Густава Адольфа послужили для историков материалом для создания теории военной революции. Как полагает Майкл Робертс, военная революция изменила весь ход истории Европы. Появление регулярных армий означало необходимость перестройки финансовой системы европейских государств, необходимость увеличения налогов, что вело к росту бюрократии и усилению королевской власти. Рождение новой армии должно было привести к утрате дворянством положения военного сословия и к значительным изменениям в социальной структуре общества.[128]

В контексте теории диффузионизма «полковая пушка» была новым фундаментальным открытием, породившим волну завоеваний и создание нового «культурного круга», основными компонентами которого были металлургические заводы, пушки, регулярная армия и абсолютизм шведского образца. Этот культурный круг в первую очередь распространился на германские государства, которые стали объектом шведской агрессии. Во второй половине XVII века в немецких землях стали налаживать производство гаубиц шведского образца, но перенимание технологии было непростой задачей и немецкие 3-фунтовые орудия были более тяжелыми, чем шведские – они весили около 15 пудов.[129] Одновременно решалась задача финансирования новой армии – и решалась она таким образом, который способствовал установлению абсолютизма. В 1653 году «великий курфюрст» Бранденбурга Фридрих Вильгельм добился от ландтага права на бесконтрольное расходование средств, полученных от прямой подати; после этого ландтаг стал не нужен курфюрсту и больше не созывался. «Великий курфюрст» стал абсолютным монархом, создавшим сильную армию, которая в 1675 году разбила шведов при Фербеллине – это была «прусская Полтава», показавшая, что, переняв новое оружие противника, можно остановить его дальнейшее наступление.[130]

Естественно, что происходившие на Западе революционные перемены не могли обойти стороной Россию. Регулярная армия и мировой рынок – это были два лика Запада, обращенные к России, это были два Вызова – и России предстояло найти Ответ.

1.5. Первые реформы

Когда в ноябре 1631 года в Москву пришло известие о победе при Брейтенфельде, царь Михаил Федорович распорядился произвести салют и устроить народные гуляния. Швеция была союзником России в давней борьбе с Польшей, и успехи Густава Адольфа позволяли надеяться, что после быстрого окончания германской кампании шведы и русские вместе обратятся против поляков. В надежде на этот союз Москва оказывала прямую поддержку Густаву Адольфу: с 1628 года русская казна беспошлинно продавала Швеции от 3 до 5 тысяч ластов хлеба в год. Разница в ценах на хлеб в России и в Европе была такова, что эта «продажа» в действительности была подарком: шведы покупали хлеб по 5–6 рейхсталеров за ласт и продавали его в Амстердаме по 75 рейхсталеров. Густав Адольф высоко ценил русскую помощь – до такой степени высоко, что предлагал царю поделиться своими военными секретами. В январе 1630 года в Москву прибыла шведская военная миссия во главе с полковником Александром Лесли (по происхождению шотландцем). В состав миссии входило 2 капитана, 3 лейтенанта и артиллерист Юлиус Коет, владевший искусством литья пушек. Михаил Федорович тепло приветствовал Лесли и одарил его дорогими подарками – и в ответ полковник предложил не более не менее как преобразовать и перевооружить русскую армию по шведскому образцу! Побывавший в плену в Польше отец царя, патриарх Филарет, был горячим сторонником внедрения западных военных новшеств, поэтому предложение было принято без долгих раздумий; уже вскоре Юлиус Коет возглавил «новое пушечное дело» и отливал в Москве пушки по «немецкому образцу». Шведы все-таки не хотели полностью раскрывать свои секреты, и хотя пушки Коета были лучше русских, он не умел отливать «regementsstycke». Густав Адольф предложил царю прислать эти пушки из Швеции, и Лесли подробно объяснил царю их преимущества. После длительного согласования планов в январе 1631 года Лесли в сопровождении двух русских послов отправился в Стокгольм. Царь просил Густава Адольфа разрешить Лесли завербовать 5 тыс. солдат и офицеров шведской службы и закупить в шведских арсеналах 10 тысяч мушкетов. Густав Адольф, конечно, не мог во время войны отпустить к царю своих офицеров, но он помог послам навербовать немецких наемников. Эти опытные солдаты и офицеры должны были обучить 10 тыс. русских солдат и вместе с ними образовать шесть пехотных полков «иноземного строя». Чтобы привлечь в Россию иностранных офицеров, им положили самые высокие в Европе оклады, немецким солдатам платили 4,5 рейхсталера в месяц, в то время как русским – 5 рублей (10 рейхсталеров) в год. В конце концов стала ощущаться нехватка денег и два полка (в дополнение к первым шести), были пополнены русскими солдатами на основе всеобщей воинской повинности. В России с давних пор население было обязано по разверстке поставлять «даточных», но раньше эти «даточные» служили в обозе; теперь же, по шведскому образцу, из мобилизованных крестьян формировали солдатские полки. Для финансирования новой армии правительство использовало тот же прием, что и Густав Адольф: пользуясь монополией хлебной торговли, оно продало в 1631 году свыше 5 тыс. ластов зерна по цене 55 рейхсталеров за ласт. Нужно отметить, что хотя в России и раньше существовала государственная монополия на торговлю некоторыми товарами (она восходила к османским и персидским традициям), столь объемная продажа хлеба на внешнем рынке было осуществлена впервые.[131]

Чтобы содержать новую армию, требовались огромные деньги (около 370 тыс. рублей в год[132]), и правительство в ноябре 1632 года созвало Собор, чтобы он утвердил чрезвычайный налог «ратным людям на жалование». У дворян просили немного – «кто сколько даст» – и тяжесть налога упала на монастырских, «черных», дворцовых крестьян и на поместных людей.[133] С монастырских и «черных» крестьян потребовали по 2–3 рубля со двора;[134] если считать по ценам 1630 года,[135] то это эквивалентно 4–6 пудам зерна с души. Таких налогов не бывало уже давно – со времен Ливонской войны. «Нам платить нечем, хотя на правеже умереть стоя, взять не с кого», – писали монахи Иосифо-Волоколамской обители.[136] С Вятки воевода П. Волынский писал, что там «на ослушниках правят нещадно весь день до вечера, а к ночи в тюрьму мечут».[137] Налог все-таки был собран, но власти не осмелились повторить его в следующем году.

Итак, благодаря энергии патриарха Филарета и помощи Густава Адольфа удалось преодолеть все трудности и создать в России регулярную армию. Эта армия была обучена новейшей военной тактике и вооружена новым оружием: в войсках имелось 66 полковых пушек. Новую армию дополнили дворянской поместной конницей, и осенью 1632 года возглавляемое воеводой Шеиным 32-тысячное войско двинулось к Смоленску; Лесли командовал передовым полком. Поначалу осада шла успешно, но летом 1633 года, узнав о татарском набеге на южные окраины, дворянская конница самовольно покинула лагерь под Смоленском – такого еще не бывало на Руси. В прежние времена за дезертирство полагалась смертная казнь, но в этот раз правительство не смогло справиться с тысячами непокорных дворян и ограничилось тем, что уменьшило им денежное жалование.[138]

Осенью 1633 года умер создатель новой армии и глава правительства патриарх Филарет. Дела под Смоленском становились все хуже: маленькая регулярная армия осталась один на один с поляками и была окружена численно превосходящим противником. В осажденном лагере не хватало продовольствия, иностранные наемники стали переходить на сторону врага. Царь Михаил Федорович попытался снарядить новое войско на выручку Шеина, но собравшиеся дворяне отказались выступать в поход: стольники, стряпчие, дворяне московские и жильцы (весь цвет дворянства) били челом царю, что «им на государевой службе быть не с чем, поместий и вотчин за иными нет, а за иными и есть крестьянина по три и по четыре, по пяти и по шести, и им с тех крестьян подняться и на службе быть никак нельзя: так государь бы их пожаловал, велел им дать денежное жалование…».[139] Между тем у правительства не было денег, положенный на Соборе 1632 года чрезвычайный налог собирался с трудом: «гости и торговые люди многие давали пятую деньгу неправдою».[140] Царь был вынужден снова обратиться к Собору и снова просить денег. В конце концов правительство заплатило дворянам по 25 рублей, но время было потеряно, Шеин не получил помощи и подписал соглашение о капитуляции.[141]