Николай Карамзин - История государства Российского. Том 5. От Великого князя Дмитрия Иоанновича до Иоана III Страница 9

Каждый ревновал служить отечеству: одни мечем, другие молитвою и делами Христианскими. Между тем, как юноши и мужи блистали оружием на стогнах Москвы, жены и старцы преклоняли колена в святых храмах; богатые раздавали милостыню, особенно Великая Княгиня, супруга нежная и чувствительная; а Димитрий, устроив полки к выступлению, желал с братом Владимиром Андреевичем, со всеми Князьями и Воеводами принять благословение Сергия, Игумена уединенной Троицкой обители, уже знаменитой добродетелями своего основателя. Сей святой старец, отвергнув мир, еще любил Россию, ее славу и благоденствие: Летописцы говорят, что он предсказал Димитрию кровопролитие ужасное, но победу – смерть многих Героев православных, но спасение великого Князя; упросил его обедать в монастыре, окропил святою водою всех бывших с ним Военачальников и дал ему двух Иноков в сподвижники, именем Александра Пересвета и Ослябю, из коих первый был некогда Боярином Брянским и витязем мужественным. Сергий вручил им знамение креста на Схимах и сказал: «Вот оружие нетленное! Да служит оно вам вместо шлемов!» Димитрий выехал из обители с новою и еще сильнейшею надеждою на помощь Небесную.

В тот час, когда полки с распущенными знаменами уже шли из Кремля в ворота Флоровские, Никольские и Константино-Еленские, будучи провождаемы Духовенством с крестами и чудотворными иконами, Великий Князь молился над прахом своих предместников, Государей Московских, в церкви Михаила Архангела, воспоминая их подвиги и добродетели. Он нежно обнял горестную супругу, но удержал слезы, окруженный свидетелями, и сказав ей: «Бог наш заступник!», сел на коня. Одни жены плакали. Народ стремился вслед за воинством, громогласно желая ему победы. Утро было ясное и тихое: оно казалось счастливым предзнаменованием. – В Москве остался Воеводою Феодор Андреевич, блюсти столицу и семейство Княжеское.

В Коломне соединились с Димитрием верные ему сыновья Ольгердовы, Андрей и Димитрий, предводительствуя сильною дружиною Полоцкою и Брянскою. Великий Князь хотел осмотреть все войско; никогда еще Россия не имела подобного, даже в самые счастливые времена ее независимости и целости: более ста пятидесяти тысяч всадников и пеших стало в ряды, и Димитрий, выехав на обширное поле Девичье, с душевною радостию видел ополчение столь многочисленное, собранное его монаршим словом в городах одного древнего Суздальского Княжения, некогда презираемого Князьями и народом южной России. Скоро пришла весть, что Мамай, совокупив всю Орду, уже три недели стоит за Доном и ждет Ягайла Литовского. В то же время явился в Коломне Посол Ханский, требуя, чтобы Димитрий заплатил Моголам ту самую дань, какую брал с его предков Царь Чанибек. Еще не доверяя силам своим и боясь излишнею надменностью погубить отечество, Димитрий ответствовал, что он желает мира и не отказывается от дани умеренной, согласно с прежними условиями, заключенными между ими Мамаем; но не хочет разорить земли своей налогами тягостными в удовлетворение корыстолюбивому тиранству. Сей ответ казался Мамаю дерзким и коварным. С обеих сторон видели необходимость решить дело мечем.

Димитрий сведал тогда измену Олега Рязанского и тайные сношения его с Моголами и с Литвою; не ужаснулся, но с видом горести сказал: «Олег хочет быть новым Святополком!» – и, приняв благословение от Коломенского Епископа, Герасима, 20 Августа выступил к устью реки Лопасни. Там настиг его Князь Владимир Андреевич, внук Калитин, и великий Воевода Тимофей Васильевич со всеми остальными полками Московскими. 26 Августа войско переправилось за Оку, в землю Рязанскую, а на другой день сам Димитрий и Двор Княжеский, к изумлению Олега, уверившего своих союзников, что Великий Князь не дерзнет им противоборствовать и захочет спастися бегством в Новгород или в пустыни Двинские. Слыша о силах Димитрия, равно боясь его и Мамая, Князь Рязанский не знал, что ему делать; скакал из места в место; отправлял гонцов к Татарам, к Ягайлу, уже стоявшему близ Одоева; трепетал будущего и раскаивался в своей измене; чувствуя, сколь ужасен страх в злодействе, он завидовал опасностям Димитрия, ободряемого чистою совестию, Верою и любовию всех добрых Россиян.

6 Сентября войско наше приближилось к Дону, и Князья рассуждали с Боярами, там ли ожидать Моголов, или идти далее? Мысли были несогласны. Ольгердовичи, Князья Литовские, говорили, что надобно оставить реку за собою, дабы удержать робких от бегства; что Ярослав Великий таким образом победил Святополка и Александр Невский Шведов. Еще и другое важнейшее обстоятельство было опорою сего мнения: надлежало предупредить соединение Ягайла с Мамаем. Великий Князь решился – и, к ободрению своему, получил от Св. Сергия письмо, в коем он благословлял его на битву, советуя ему не терять времени. Тогда же пришла весть, что Мамай идет к Дону, ежечасно ожидая Ягайла. Уже легкие наши отряды встречались с Татарскими и гнали их. Димитрий собрал Воевод и, сказав им: «Час суда Божия наступает», 7 Сентября велел искать в реке удобного броду для конницы и наводить мосты для пехоты. В следующее утро был густой туман, но скоро рассеялся: войско перешло за Дон и стало на берегах Непрядвы, где Димитрий устроил все полки к битве. В середине находились Князья Литовские, Андрей и Димитрий Ольгердовичи, Феодор Романович Белозерский и Боярин Николай Васильевич; в собственном же полку Великокняжеском Бояре Иоанн Родионович Квашня, Михаил Брянск, Князь Иоанн Васильевич Смоленский; на правом крыле Князь Андрей Феодорович Ростовский, Князь Стародубский того же имени и Боярин Феодор Грунка; на левом Князь Василий Васильевич Ярославский, Феодор Михайлович Моложский и Боярин Лев Морозов; в сторожевом полку Боярин Михаил Иоаннович, внук Акинфов, Князь Симеон Константинович Оболенский, брат его Князь Иоанн Торусский и Андрей Серкиз; а в засаде Князь Владимир Андреевич, внук Калитин, Димитрий Михайлович Волынский, победитель Олега и Болгаров, муж славный доблестию и разумом, – Роман Михайлович Брянский, Василий Михайлович Кашинский и сын Романа Новосильского. Димитрий, стоя на высоком холме и видя стройные, необозримые ряды войска, бесчисленные знамена, развеваемые легким ветром, блеск оружия и доспехов, озаряемых осенним солнцем, – слыша всеобщие громогласные восклицания: «Боже! даруй победу Государю нашему!» и вообразив, что многие тысячи сих бодрых витязей падут чрез несколько часов, как усердные жертвы любви к отечеству, Димитрий в умилении преклонил колена и, простирая руки к златому образу Спасителя, сиявшему вдали на черном знамени Великокняжеском, молился в последний раз за Христиан и Россию; сел на коня, объехал все полки и говорил речь к каждому, называя воинов своими верными товарищами и милыми братьями, утверждая их в мужестве и каждому из них обещая славную память в мире, с венцом мученическим за гробом.

Войско тронулось, и в шестом часу дня увидело неприятеля среди обширного поля Куликова. С обеих сторон Вожди наблюдали друг друга и шли вперед медленно, измеряя глазами силу противников: сила Татар еще превосходила нашу. Димитрий, пылая ревностию служить для всех примером, хотел сражаться в передовом полку: усердные Бояре молили его остаться за густыми рядами главного войска, в месте безопаснейшем. «Долг Князя, – говорили они, – смотреть на битву, видеть подвиги Воевод и награждать достойных. Мы все готовы на смерть; а ты, Государь любимый, живи и предай нашу память временам будущим. Без тебя нет победы». Но Димитрий ответствовал: «Где вы, там и я. Скрываясь назади, могу ли сказать вам: братья! умрем за отечество? Слово мое да будет делом! Я вождь и начальник: стану впереди и хочу положить свою голову в пример другим». Он не изменил себе и великодушию: громогласно читая Псалом: Бог нам прибежище и сила, первый ударил на врагов и бился мужественно как рядовой воин; наконец отъехал в средину полков, когда битва сделалась общею.

На пространстве десяти верст лилася кровь Христиан и неверных. Ряды смещались: инде Россияне теснили Моголов, инде Моголы Россиян; с обеих сторон храбрые падали на месте, а малодушные бежали; так некоторые Московские неопытные юноши – думая, что все погибло – обратили тыл. Неприятель открыл себе путь к большим, или Княжеским знаменам и едва не овладел ими: верная дружина отстояла их с напряжением всех сил. Еще Князь Владимир Андреевич, находясь в засаде, был только зрителем битвы и скучал своим бездействием, удерживаемый опытным Димитрием Волынским. Настал девятый час дня: сей Димитрий, с величайшим вниманием примечая все движения обеих ратей, вдруг извлек меч и сказал Владимиру: «Теперь наше время». Тогда засадный полк выступил из дубравы, скрывавшей его от глаз неприятеля, и быстро устремился на Моголов. Сей внезапный удар решил судьбу битвы: враги изумленные, рассеянные не могли противиться новому строю войска свежего, бодрого, и Мамай, с высокого кургана смотря на кровопролитие, увидел общее бегство своих; терзаемый гневом, тоскою, воскликнул: «велик Бог Христианский!» и бежал вслед за другими. Полки Российские гнали их до самой реки Мечи, убивали, топили, взяв стан неприятельский и несметную добычу, множество телег, коней, вельблюдов, навьюченных всякими драгоценностями.