Андрей Раев - Проклятие России. Разруха в головах? Страница 9

Если под микроскопом рассматривать любые две страны, то разница обнаружится мгновенно. Германия — не Франция. Там и едят не то, и пьют не то, и вообще ещё 60 лет назад с небольшим там фашизм был. И Великобритания — не Германия, а Италия — не Великобритания. Разные это страны, и сближает их не столько любовь к демократии, сколько стремление к экономической интеграции.

Можно, наоборот, бросить самый общий взгляд на Европу, так сказать, с высоты тысячелетий. Сразу очевидно, что не впервые по ней проходят волны интеграции. За 3000 лет до рождества Христова лишь немногие первые государства оставили о себе письменные свидетельства. Однако они зафиксировали, что примерно 2700 лет до РХ по Европе прокатилась волна распространения семитских народов. Затем, примерно 1600 лет до РХ, из европейских лесов вышли арийцы и двинулись на юг. В основном они освоили северное средиземноморье, но дошли и до Индии. Арийцы смешались с местным населением, но ещё примерно 1000 лет не могли стяжать себе никакой славы. Далее опять-таки что-то случилось, и примерно за 600 лет до РХ греки и римляне (смесь арийских и других народов) начали безудержную экспансию, закончившуюся колонизацией всего Средиземноморья и образованием Римской империи. Последняя держалась несколько сот лет, но в V веке пала под натиском германских племён. Примерно в то же время, как, сломив сопротивление римлян, германские племена хлынули в Западно-Римскую империю, невесть откуда взявшиеся славяне начали экспансию в Восточно-Римскую империю и на Восточно-Европейскую равнину. Из приведённого описания уже видно, что с периодом примерно в 1000 лет Европа дозревает до радикальных перемен вследствие выхода новых сил на историческую арену. Следует также сразу отмести бытующие представления о каких-то диких ордах, берущих верх числом и свирепостью. Движения народов начинаются не потому, что кто-то из их вождей сел на шило. Чтобы создать большую армию, народ сначала должен сильно размножиться. А размножиться он может, лишь обретя какие-то новые технологии в борьбе с природой и себе подобными. Но, в отличие от современности, в древности эти технологии оставались недокументированными и даже неосознанными.

После падения Римской империи на её месте образовалось лоскутное одеяло из многих государств, которое условно может быть названо «христианский мир». Никакой особой славы это мир себе не стяжал, более того, его всё время теснил с юга «мусульманский мир». К концу XV века «христианский мир» достиг максимального в своей истории упадка. Пал Константинополь в 1453 году, и турки вышли уже к Венгрии. На Пиренейском полуострове хозяйничали мавры, на Восточно-Европейской равнине — татары, принявшие мусульманство. Но поскольку 1000 лет уже почти истекли, опять что-то случилось, и, продолжая тяжёлую борьбу в центре Европы, христианский мир вдруг перешёл в потрясающее наступление на западе и востоке. В 1480 году освободилась Россия. В 1492 году пала Гренада и была открыта Америка. Далее расширение шло с огромной скоростью. Одной из главных причин побед было огнестрельное оружие, дававшее большое технологическое превосходство европейцам. Причём на этот раз причина было очень хорошо осознана правящей элитой. За одно столетие Испания и Португалия на западе и Россия на востоке раздвинули границы христианского мира на тысячи километров. Вот отсюда, с конца XV века, и ведёт своё начало современная «технологическая цивилизация». И в этой цивилизации Россия занимает достойное место. С другой стороны, вся история XX века доказала, что демократия не является естественным путём развития народов, куда каждый народ попадает, стоит лишь ему захотеть. Требуются большие и непрерывные усилия влиятельных общественных групп, чтобы создать и поддерживать демократию. Более того, неочевидно, какие именно действия идут на пользу демократии, а какие — во вред. Чубайс сказал однажды: «Демократию нужно выращивать, как сад». Но не все умеют выращивать сады.

«Капитал» Маркса появился в 1867 году. Книга намного превосходила всё, что было написано до Маркса. 95 % книги посвящены строго научному доказательству того, что было изложено в первых 5 %. Книга ставила тяжёлый диагноз современному ей обществу и предлагала ужасную терапию. В следующие 65 лет мир развивался по Марксу. В 1917 году Ленин дал ответ на проблемы мира в духе Маркса, хотя уже и с большими поправками. Однако позже, в 30-х годах, последовали ответ Гитлера, ответ Сталина и ответ Рузвельтов. Все три — абсолютно не по Марксу. Европа ответила лишь в конце 40-х годов. Ответ Теодора Рузвельта (расчленение Стандард Ойл) и Франклина Рузвельта (Новый курс) — первый из доживших до наших дней. И очевидным он не может быть хотя бы потому, что на его поиски ушло почти 70 лет (хотя первый антитрестовский закон Шермана был принят уже в 1890 году). Он был горьким лекарством для самого крупного капитала, но осуществлялся в обстановке национального согласия. С точки зрения Маркса, было абсолютно невозможно, чтобы буржуазия согласилась с расчленением крупнейших монополий, прекратила войны и освободила колонии. Однако лет через 80–90 после появления «Капитала» всё это реализовалось. И мелкий, и средний бизнес вновь расцвёл, и ограбление наёмных работников прекратилось.

Россия, однако, в 1917 году пошла по одному из путей, оказавшемуся тупиковым. Надо ли удивляться? В сравнении с Европой в России было много земли. Кризис аграрного перенаселения случился поздно, и пик его совпал с мировым кризисом — Первой Мировой войной. Чудовищное обострение всех противоречий уничтожило молодую российскую демократию. Теперь её надо выращивать заново, вот и всё. И не надо удивляться, что она медленно растёт. Нигде в мире демократия ни за год, ни за 10 лет не вырастала, а те, кто говорит обратное, — политиканы. В следующих главах будет показано, что общественный строй, наилучшим образом симулирующий демократию, называется криминальной олигархией.

А почему эта Россия никак не распадается?

Ничего удивительного в таком вопросе нет. Вот Герберт Уэллс в своей «Краткой всемирной истории» (лучшего краткого учебника истории я не знаю) говорит, что США были обречены на распад, а спасло их от распада появление пароходов и железных дорог. И действительно, Гражданскую войну в США (1861) мы можем назвать и подавленным восстанием южных штатов за национальную независимость. Ещё Монтескье в XVIII веке исследовал влияние географии на государственное устройство. С точки зрения европейцев, максимальный размер государства ограничивался возможностью достигнуть границы за несколько недель. Чтобы добраться от Петербурга до Камчатки в XVIII веке требовалось почти два года. Но государство существовало. И самое существенное — не было никаких восстаний с попытками отделиться. Полякам приношу огромные извинения. Они в этом государстве всегда были чужеродным телом, поэтому и восставали регулярно. А вот далее на Восток — полная тишина. Смутное время — идеальное время для отделений. Нет, никто не пытается. А что бы Разину не образовать новое царство? Опять нет. Пугачёв мог мы создать Уральский Каганат. Нет, он себя русским царём объявляет. Даже распад СССР произошёл не только при согласии, но и по инициативе России.

Вообще-то огромное евразийское пространство от Балтики до Тихого океана объединялось, по крайней мере, трижды. Сначала монголами (Чингиз-Бату), затем узбеками (Тимур) и лишь затем — русскими (Иван IV — Екатерина II). Для сравнения западноевропейское пространство, как часть средиземноморского, объединялось в империю лишь однажды — Римом. После падения Рима (476 год после Р.Х.) следующие несколько сот лет европейцы отчаянно, но безуспешно пытались его возродить. В отличие от Тойнби, тяга людей к империи мне не кажется странной. Без империи средневековая Европа была крайне несимпатичным местом для жизни. Процветать могла лишь Венеция, которая была водой отделена от сухопутных завоевателей (т. е. разбойников) — лангобардов и большими пространствами от морских разбойников — викингов.

Жители евразийского пространства зато имели три попытки (при монголах, узбеках и русских), чтобы оценить главное достоинство жизни в империи: локальные войны (грабежи) сводятся почти к нулю. Опять-таки настоящая империя живёт сама и даёт жить всем, кто в неё входит. Этот принцип пробил себе дорогу уже в Древнем Риме. В 90 году до Р.Х. права граждан Рима получили все жители Италии, а ещё через 200 лет — все свободные граждане империи. Римляне опять-таки не мешали каждому народу молиться своим богам. Набег на любой участок империи, хоть бы там и был лишь десяток римлян на всю провинцию, рассматривался как вызов всей империи. Отсюда и граница по Дунаю, и Адрианов вал. Так постепенно родились принципы патернализма, унаследованные потом Византией, потом Чингизом, а потом — русскими.

— Империя не позволяет никаким своим частям воевать друг с другом.