Михаил Погодин - Древняя русская история до монгольского ига. Том 2 Страница 9

Мстислав возбудил против себя сильного Андрея суздальского, особенно за то, что вопреки ему дал сына Романа новгородцам. Ростиславичи питали к нему подозрение. Владимир Андреевич припрашивал волости. Андрей прислал сильное войско, к которому пристали все русские князья, и Мстислав, после отчаянного сопротивления, должен был бежать в свой Владимир.

Андрей отдал Киев брату, Глебу переяславскому (1169).

Мстислав напрасно пытался возвратить его, и, настигнутый болезнью, «начася слати к брату Ярославу, рядовы деля о детех своих. Урядився добре с братом и крест целовав, якоже ему не подозрети волости под детьми его, преставися» (1172).

После смерти Глеба, Ростиславичи послали в Дорогобуж, за Владимиром Мстиславичем, который, «утаився ротников», пришел в Киев; они договорились между собой, но он, посадив сына Мстислава в Дорогобуже, вскоре умер, и Андрей, выгнавший его, отдал Киев Роману, но вскоре прислал на него войско вместе с братьями, за ослушание (1173).

Войско было прогнано, Ростиславичи «положиша» на Ярославе Изяславиче, пришедшем нечаянно на место распри, старейшинство, и «даша ему Киев».

Святослав Всеволодович напомнил ему первый ряд и просил наделения; получив отказ, занял Киев, но должен был его оставить. Ярослав также.

Ростиславичи просили Киев у Андрея брату Роману (1175), который и приехал туда, уже после убийства Андрея, но ему вместе с его братьями явился соперник Святослав Всеволодович, которому так же хотелось Киева, как его отцу. Ростиславичи начали договариваться и уступили ему Киев после разных столкновений (1177).

«Иде Святослав к Любчю, и призва к себе братью свою, Ярослава, Игоря, Всеволода, ряды ему деющу…»

Всеволод владимирский захватил его сына, помогавшего зятю, рязанскому князю, против великого князя. Святославу хотелось отомстить, «но нелзе Ростиславичи, а те ми во всем пакостят в Русской земле… Давыда иму, а Рюрика выжену из земле, и прииму един власть Русскую и с братьею» (1179).

Ошибившись в расчете, после неудачного похода, он увидел невозможность удержать Киев и уехал в Чернигов, а Рюрик занял его и распорядился со своими родными (1180).

Святослав, соединившись с братьями и половцами, сказал: «Я старше Ярослава, а ты, Игорь, старше Всеволода, я остался вам в отца место, и велю тебе, Игорь, остаться здесь и блюсти Чернигов и всей волости, а я пойду со Всеволодом к Суздалю, выручать сына Глеба, как рассудит нас Бог со Всеволодом».

После возвращения Святослава Рюрик, «размыслив, с мужи своими угадав, бе бо Святослав старей леты, и урядився с ним, сступися ему старейшинства и Киева, а собе взя всю Русскую землю, и утвердившеся крестом честным».

Святослав Всеволодович и Рюрик Ростиславич начали действовать сообща, как прежде Святополк и Мономах, преимущественно в отношении половцев.

На Галич открылись виды. Рюрик и Святослав пошли. «И бывшим им по месту всим и рядящимся о волость Галицкую, Святослав же даяшеть Галич Рюрикови, а собе хотяшеть всей Русской земли, около Кыева. Рюрик же сего не улюбяшеть лишитися отчины своеи, не (но?) хоте поделитися Галича, и тако урядившеся, и возвратишася во свояси.

…Бяшеть ему (Святославу) тяжа с Рюриком и с Давыдом и Смоленскою землею, того деля и с братьею совокупился бяшеть, как бы ему ея не ступити. Рюрик же сослався со Всеволодом, сватом своим, и с Давыдом братом своим, послаша ко Святославу мужи своя, рекущи ему: „ты, брате, нам крест целовал на Романове ряду, такоже наш брат Роман седел в Кыеве: дажь стоиши в том ряду, то ты нам брат, пакы ли поминаешь давныя тяжа, которыя быле при Ростиславе, то ступил еси ряду, а мы ся в то недамы; а се ти крестныя грамоты“» (1190).

Святослав «позва братью свою в Рогов, Ярослава, Игоря, Всеволода, и поча с ними думати, хотя на Рязаньскии князи: бяхуть бо им речи про волости. И послашася ко Всеволоду в Суздаль, просячися у него на Рязань. Всеволод же их воле не створи» (1194).

«Посла Рюрик по брата своего Давыда (по смерти Святослава) к Смоленску, река ему: брате, се ве осталася старейши всех в Русьской земле, а поеди ко мне Кыеву; что будет о Русской земле думы и о братьи своей, о Володимери племени, и то все укончаеве».

Давыд приехал и с братом своим Рюриком «ряды вся уконча о Русской земле и о братьи своей, о Володимере племени» (1195).

Всеволод суздальский прислал к нему послов сказать: «вы есте нарекли мя во своем племени во Володимере старейшаго; а ныне сел еси в Кыеве, а мне еси части не учинил в Русской земле, но роздал еси инем моложьшим братьи своей; даже мне в ней части нет; да то ты, а то Киев и Руская область; а кому еси в ней часть дал, с тем же еи и блюди и стрежи; до како ю с ним удержишь, а то узрю же, а мне ненадобе».

Рюрик испугался и спросил, чего он хочет.

Всеволод «бо просяше у него Торцького, Треполя, Корсуня, Богуславля, Канева, еже бе дал зятю своему Роману».

Рюрик предоставил ему их, а Всеволод из них отдал зятю Ростиславу Торческ. Роман почувствовал неладное.

Рюрик после этой передачи дал Роману Полоной и половину Торческа Русского.

Но Роман был недоволен и соединился с Ольговичами, а Рюрик со Всеволодом.

Рюрик, сговорясь с Всеволодом и с братом своим Давыдом, послал мужей к Ярославу и всем Ольговичам: «Целуй нам крест со всею братьею, чтобы не искать нашей отчины, Киева и Смоленска, под нами, и под нашими детьми, и под всем племенем Владимировым, и оставаться навсегда, как разделил Ярослав, по Днепр, а Киева вам нет». Ольговичи, посоветовавшись, отвечали: «Киева блюсти под тобою, и под сватом твоим Рюриком, в том стоим, но отказываться от него навсегда не хотим; мы не угры и не ляхи, но единого деда внуки, при вашем животе не ищем Киева, а после кому Бог даст».

Началась война. Всеволод заключил отдельный мир, и умолви с ним (Ярославом) «про волость свою и про дети своя, а Кыева под Рюриком не искати, а под Давыдом Смоленьска не искати, и води Ярослава ко честному кресту и всех Ольгович; Ярослав же посла своя мужа и води Всеволода и Давыда кресту, и Рязанскыя князи на своих рядах».

Рюрик рассердился на Всеволода и отнял те города, которые дал ему в Русской земле, и раздал опять своей братье (1196).

Когда было мироположенье о русских волостях по возвращении из половецкого похода, кому что следует за его труды для Русской земли, возникла новая ссора у Рюрика с Романом, и он был пострижен (1205).

После смерти Романа Рюрик поднялся опять и договорился с Ольговичами.

Рюрик и Ольговичи, после многих сношений, пошли на Галич, но не успели (1205).

Вернувшись, Всеволод Чермный, «надеясь на множество вой, вниде в Киев (1206), и седе в нем, и разосла наместники своя» по городам киевским, и хотя несколько раз был изгоняем, но, наконец, утвердился в Киеве, а Рюрик в Чернигове.

Потом, приписывая Ростиславичам гибель своих родных в Галиче, Всеволод Чермный выгнал было их из Русской земли, но явился им мститель, Мстислав галицкий, который установил порядок. Всеволод бежал и умер в Чернигове (1214).

Мстислав Романович и Владимир Рюрикович действовали заодно с Мстиславом галицким по особым договорам (1214–1235).

На севере происходили точно такие же явления: Всеволод назначил наследником младшего сына, Георгия, в обход старшего, Константина.

После его смерти начались споры между братьями, которые кончились полюбовной сделкой (1214).

Мстислав галицкий, воюя против младшего их брата Ярослава, достал Константину владимирский стол (1216).

После смерти Константина новые ссоры между братьями, которые разделились на две стороны, пока, наконец, не помирились (1218).

Рязанские князья беспрестанно ссорились между собой и отдавались на суд великого князя владимирского Всеволода, который, пользуясь их распрями, подчиняет себе на время Рязань.

Так неопределенны, или, лучше сказать, так изменчивы были отношения между князьями и высшими государственными сословиями, потомством пришлого норманнского племени, дружиной и ее членами, боярами и отроками, городами и воинами.

Вследствие этой зыбкости, мы видим, в течении двухсот лет, от кончины Ярослава до нашествия монголов, беспрерывное движение князей. Как в великом княжестве, так и в каждом отдельном княжестве, в каждой отчине, князья переходили по старшинству из одного удела в другой, старший, значительнейший, как будто по лестнице, а все вместе смотрели на Киев, красовавшийся на ее вершине, как на свою вожделенную цель. Таким образом, вследствие этого права, принесенного, без сомнения с Севера, или чаще, под его предлогом, в земле происходила беспрестанная перестановка князей. Ни один князь не был и не считал себя крепким на своем месте; да и никто того не желал, а стремился куда-то на лучшее место. Так должно было быть, и иначе быть не могло, по внутреннему коренному убеждению и заведенному порядку вещей. Почти никогда князь не мог надеяться, чтобы после его смерти княжество досталось его детям; нет — приходил со стороны иной князь садился на его стол, а дети часто оставались не только без владения, но даже без пристанища, и их наделение всегда зависело от старших князей, их дядей, и вообще от обстоятельств. Отсюда происходило, что князья искали владения, всю свою жизнь о том только и думали, а собственности постоянной у них и в заводе не было, в совершенную противоположность с Западом, где кто сначала сел, тот там и прирос. Поземельное владение в высшей мере было у нас пожизненное, а не наследственное, временное пользование, потому что и при жизни переменялось по большей части несколько раз, и, таким образом, не могло укорениться. Вследствие этого обычая не установились с самого начала у князей на Руси мысли о поземельной и наследственной собственности.