Андрей Сахаров - Дипломатия Святослава Страница 9

Безусловно, прав А. А. Шахматов, отмечая «книжное» происхождение сведений о 80 городах, захваченных Руссами в Болгарии.

Не знает также русская летопись условий соглашения, положившего конец военным действиям между руссами и греками летом 971 года и определившего уход руссов на родину.

Вместе с тем русский летописец проявил знание военных и политических предприятий Святослава, неизвестных византийским хронистам. Его сообщения важны для изучения событий, предшествовавших балканским походам Святослава.

Поход на Оку и Волгу, то есть проход через земли буртасов и булгар к Хазарии (о чем сообщает и Ибн-Хаукаль), овладение северокавказскими землями (ясов и касогов) - все это свидетельства впечатляющих успехов руссов в преддверии балканской кампании.

Далее летопись в основном дает ту же канву событий, что и византийские хронисты, однако с серьезными разночтениями. Следует поддержать тех источниковедов, которые отмечали близость русской и греческой хронологий событий: начало первого похода Святослава в Болгарию, паузу в отношениях между Византией и Русью до начала военных действий в 970 году (хотя здесь русская летопись ошибочно приводит дату - 971 г.), а также завершение русско-византийской войны летом 971 года.

Пауза в описании событий с 968 по 970 год, имеющаяся в греческих хрониках, косвенно подтверждает достоверность сообщения русской летописи об уходе на 968/969–970 годы Святослава в Киев.

Сходна канва событий и при описании военных действий между руссами и греками в 970 году.

Что касается спора о том, кто победил в битве под Аркадиополем, то он в свете наблюдений, сделанных М. Я. Сюзюмовым, и нам представляется беспредметным. У Льва Дьякона и Скилицы приведены сведения о битве под Аркадиополем и победе там Варды Склира, причем Лев Дьякон отмечает, что у греческого полководца было 10 тыс., у неприятеля же 30 тыс. воинов. Рассказав о победе Варды Склира над объединенными отрядами руссов, болгар, угров (о печенегах, участвовавших в этой битве на стороне руссов, говорит Скилица), Лев Дьякон отмечает, что после победы над руссами Цимисхий отозвал магистра в Малую Азию на подавление мятежа Варды Фоки, а был тогда Барда Склир «начальником фракийских войск», остановившим быстрое продвижение руссов53. Бившийся ранее с руссами во Фракии патрикий Петр, герой взятия Антиохии, исчез со страниц византийских хроник. Кроме того, следует обратить внимание и на разницу в действующих лицах в сражении под Аркадиополем и в битве, о которой сообщают «Повесть временных лет» и византийские источники. Летописец говорит, что во главе руссов стоял Святослав, сама битва, по мысли автора, имела решающее значение. Именно в связи с победой Святослава в этой битве возник вопрос о мирных переговорах и о дани как об основном условии мира. Иное значение придают византийские хронисты битве под Аркадиополем. Там лишь говорится о победе Варды Склира, гибели некоего русского вождя. Таким образом, очевидно, что в византийских хрониках и русской летописи речь идет о совершенно различных сражениях, после которых и определилась линия враждующих сторон на заключение мира. В этой связи сообщение русской летописи о дани как условии мира, которое проходит красной нитью через летописный текст, представляется вполне достоверным. Это известие соответствует и сообщению Льва Дьякона о том, что еще до начала военных действий руссы потребовали огромный выкуп за захваченные города, в котором греки отказали (русская летопись также говорит, что поначалу греки «не даша дани», что и вызвало войну), и о возвращении Руси по условиям мира 971 года статуса «друга» и «союзника» империи (об этом сообщает и Скилица), что предопределяло выплату со стороны Византии регулярной дани.

Русская летопись, как Лев Дьякон и Скилица, сообщает о распаде на последнем этапе войны антивизантийской коалиции («А Руска земля далеча, а печенези с нами ратьни, а кто ны поможеть?» 54). Не зная ничего о последних боях Святослава с Цимисхием, русский летописец «посылает» Святослава в Переяславец.

В одинаковых тонах и Лев Дьякон, и русская летопись сообщают о той радости, которую испытал византийский император при известии о предложении мира со стороны руссов. И русский автор, и византийцы одинаково передают смысл заключенного мира. «Хочю имети миръ с тобою твердъ и любовь»55, - передает Святослав через своих послов. О возвращении Руси в стан «друзей» и «союзников» империи свидетельствуют и византийские хроники. Смысл этих понятий весьма близок. И конечно, гораздо подробнее, чем византийцы, летописец передает форму мирных переговоров, которая, как мы видели раньше, является стереотипной. Он помещает полный текст договора, логически вытекающею из этих переговоров, известие о которых поэтому выглядит достоверным.

Наконец, русская летопись сообщает о зимовке Святослав Белобережье, о которой умолчали византийские хронисты, для них важен лишь факт гибели русского князя на порогах, который также хорошо известен летописи.

Мы можем также обнаружить хотя и не столь очевидные, но весьма интересные совпадения отдельных положений византийских хроник и летописи. Так, греческие хронисты упорно говорят о стремлении Святослава завладеть Болгарией. Этот мотив звучит и в русской летописи. Он обнаруживается в речах киевлян, обращенных к Святославу в связи с его пребыванием в Переяславце: «...чюжея земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабивъ»56. Однако в летописи дается иное, по сравнению с византийскими хрониками, толкование этого вопроса. По мнению летописца, Святослав претендовал лишь на дунайские земли, и в его уста вкладываются слова о том, что Переяславец - это «середа» его земли57. Так летопись «полемизирует» с греками.

Все эти факты позволяют утверждать, что в руках русского автора имелся, кроме народных преданий, местный письменный источник, восходящий к рассказам очевидцев событий, в котором была отражена история событий 964–972 годов и который был дополнен некоторыми «книжными» сообщениями. В пользу того, что источник был письменным, говорит относительная точность изложения событий, совпадающего в основном с данными византийских хроник. Это был цельный текст, так как он выдержан в едином ключе - в нем нет места для описания неудач Святослава, последний этап войны опущен. В дальнейшем в него были добавлены «книжные» подробности и русско-византийский договор 971 года.

Трудно согласиться с исследователями, которые считают, что данный текст основывался на сведениях какой-то византийской хроники, так как при совпадении общей линии летописи и византийских источников они отличаются многими деталями. Русский летописец замалчивает или искажает такие события, о которых он при знакомстве с византийскими хрониками мог бы сообщить другие, более полные или достоверные сведения, например о месте мирных переговоров (Доростол). Русскому автору выгодно было бы показать, что этот город в момент переговоров находился в руках Святослава. Полностью расходятся и описания решающей битвы. А самое главное, и на это было обращено недостаточное внимание предшествующим источниковедением, летописцу было хорошо известно основное содержание всех переговоров Святослава с греками - решение вопроса о дани, который мы рассматриваем не как легендарный, а как реальный политический сюжет русско-византийских отношений, ведущий свою историю еще с 860 года. Это говорит о том, что летописец располагал по этому вопросу не византийской, не болгарской, а весьма достоверной русской информацией.

Сведения арабских авторов и другие источники

Восточный поход Святослава нашел отражение в известных записях Ибн-Хаукаля, арабского автора второй половины X века. На одной из страниц своей «Книги путей и государств» он записал: «В хазарской стороне есть город, называемый Самандар, он между (хазарской стороной) и Баб-ал-Абвадом [т. е. Дербентом], были в нем многочисленные сады: говорят, что содержали [они] около 40 тысяч виноградников, а я спрашивал (об этом городе) в Джурджане в 58 году вследствие близкого знакомства (с этим городом), и сказал тот, кого я расспрашивал: «Там виноградники или сад такой, что был милостыней для бедных, а если осталось там что-нибудь, то только лист на стебле. Пришли на него русийи, и не осталось в городе ни винограда, ни изюма. А населяли этот город мусульмане, группы приверженцев других религий и идолопоклонники, и ушли (они), а вследствие достоинства их земли и хорошего их дохода не пройдет и трех лет, и станет, как было. И были в Самандаре мечети, церкви и синагоги, и свершили свой набег эти (русы) на всех, кто был на берегу Итиля, из числа хазар, булгар и буртасов, и захватили их, и искал убежища народ Итиля на острове Баб-ал-Абвад и укрепился на нем, а часть их - на острове Сийах-Куих, живущие в cтрахе». Далее Ибн-Хаукаль отметил: «Не оставил в наше время ничего этого ни у буртасов, ни у хазар народ рус, кроме разбросанной неполной (части), рыскал за ней (а целями и надеждами бежавших было остаться по соседству со своими областями), и дошло до меня, что большинство из них вернулось в Итиль и Хазаран во времена могущественного Мухаммеда Ибн-Ахмада ал-Аз-ди, владетеля Ширваншаха, и (оказал он) им поддержку своими мужами и своими людьми, и они, надеясь, просили, чтобы с ними заключили договор, и они были бы покорны им (русам) за то, что (русы) оказали ему (шир-ваншаху) благодеяние для них (беженцев)». И еще одна запись: «Булгар город небольшой.., и опустошили его русы и пришли в Хазаран, Самандар и Итиль в году 358 и отправились тотчас же после к стране Рум и Андалус и разделились на две группы, а русы - народ варваров, живущий в стороне булгар, между ними и славянами по реке Итиль»1.