Вардан Багдасарян - Антироссийские исторические мифы Страница 9

Не первый век западная идеологическая машина, используя труды М. С. Грушевского, П. Свенцицкого и Ф. Духинского, разжигает русофобские настроения среди украинского и белорусского населения. Ее цель – убедить общественность в том, что этническая история русского народа генетически не связана с национальной историей Киевской Руси. Украинцы и белорусы якобы являются ближайшими родственниками поляков, тогда как этническая разница между русским и украинцем приблизительно такая же, как между диким галлом и римлянином времен империи. Формирование же великорусской народности в эпоху раздробленности шло на основе финно-угорского этнического компонента, позже получившего серьезную тюркскую подпитку, и потому не только этнически, но и географически было слабо связано с культурно развитыми южнорусскими княжествами: Киевским, Переяславским, Черниговским и Галицко-Волынским.

Из этого следует вывод о том, что создание Речи Посполитой, объединившей польский народ с братскими народами Украины и Белоруссии, стало логическим завершением их исторического пути.

Чтобы убедиться в беспочвенности подобных утверждений, следует вспомнить, что территория будущей великорусской народности, выделившаяся в ходе политической децентрализации Древней Руси, включала в себя владения Новгорода, а также Смоленское, Муромо-Рязанское, Владимиро-Суздальское и Черниговское княжества. Это как раз те земли, которые к началу IX в. были заселены славянскими племенами кривичей, словен ильменских, северян, вятичей и радимичей. Черниговская и Новгород-Северская земли в XV–XVII вв. были в значительной степени заселены выходцами с Украины и стали называться «слободскими», то есть свободными от польско-католических притеснений.

Уместно вспомнить, что этнической основой Смоленского и Муромо-Рязанского княжеств были племена радимичей и вятичей, которые согласно «Повести временных лет» пришли в междуречье Днепра и Оки из Польши: «Радимичи же и вятичи от ляхов»[45]. Неслучайно археологическая культура этих племен заметно отличается от аналогичной культуры восточных славян. В то же время полян и древлян, составивших этническую основу Киевского и Переяславского княжеств, литературные источники всячески обособляют от поляков.

Здесь западная, особенно польская, националистическая идеология могла бы обратить внимание на то, что именно великорусская народность, в отличие от украинской и белорусской, оказалась ближайшей родственницей великопольской народности. Неслучайно некоторые великорусские говоры характеризовались такой фонетической диалектной чертой, как цоканье, то есть неразличением звуков «ч» и «ц» и произношением вместо них одного звука, что существенно отличало западнославянскую (польско-поморскую) речь от восточнославянской. Сюда же можно отнести характерное для старого московского разговорного языка и польского языка пристрастие к шипящим, отсутствующее в украинской речи. Например, классический московский говор, основу которого составил племенной диалект вятичей, требует, чтобы такие слова, как «булочная» и «прачечная», произносились как «булашная» и «прачешная».

Помимо лингвистических данных не стоит забывать и о миграционных потоках. Еще в XIX в. историки и археологи стали обращать внимание на то, что с середины XII в. начался активный колонизационный процесс, идущий с территории современной Украины на северо-восток Руси. В результате этого славянское население южной Руси стало оскудевать. Его замещали крещеные кочевники, оседавшие в городах, расположенных по Днепру, Роси, Суле и Ворскле, известные нам как ковуи, черные клобуки, берендеи и торки. Тогда как миграция южнорусского населения в сторону Владимиро-Суздальской и Новгородской земель принесла на север не только характерное для южан оканье («корова», «голова») вместо традиционного для кривичей, радимичей и вятичей аканья («карова», «галава»), но и южнорусские былины.

Топонимы, которые мы встречаем в былинах, могли быть известны только тем, кто их принес с юга и жил среди них. Названия родных мест давались новым местам обитания. Неслучайно в северо-восточной Руси мы встречаем два Переяславля: один Рязанский (ныне Рязань), другой Залесский. Причем каждый из них, как и Переяславль Южный, стоит на одноименных речках Трубеж. Там, где со второй половины XII в. готовилось формирование будущей Российской державы, есть и другие города, основанные выходцами с юго-запада и юга Руси: Стародуб, Звенигород, Галич, Солигалич, Вышгород. Во Владимире и Рязани (Переяславль Рязанский) протекают речки Лыбедь, одноименные малому притоку Днепра в районе Киева. То же касается речки Ирпень. Таким образом, рассуждения о том, что история формирования великорусской народности, ее культуры и государства этнически не связана с историей Древней Руси, опровергаются как лингвистическими данными, так и вспомогательными историческими дисциплинами, включая археологию.

6. Миф об альтернативе спасения Руси Даниилом Галицким

Распространен миф и о том, что именно Даниил Галицкий приложил главные усилия для спасения Руси, тогда как Ярослав Всеволодович и его сын Александр Невский, признав власть царя-чингизида, способствовали отатариванию Руси и ее постепенному отставанию от передового Запада. Подобная точка зрения была сформулирована в середине XIX в. К. Марксом и Ф. Энгельсом. Их концепция стремилась представить Россию как варварскую азиатскую страну – преемницу Золотой Орды. Поэтому борьба против России, ее уничтожение совместными усилиями западных сил (невзирая на их идеологические разногласия) может носить только прогрессивный характер, так как является борьбой цивилизации против дикости, гуманизма против жестокости.

Между тем сторонники подобной трактовки забывают, что именно Даниил Романович первым приложил усилия для постепенного ослабления на землях Западной Руси позиций православной государственности, идеалы которой на северо-востоке и северо-западе страны тогда отстаивал святой благоверный князь Александр Невский. Приняв идеологию оборонительно-мобилизационного лагеря, галицкий князь противопоставил себя не только Западу и Золотой Орде, но и многочисленным сторонникам оборонительно-согласительного лагеря, получившим поддержку духовной власти. В итоге его война против западной и восточной агрессии обернулась борьбой против великокняжеской власти и Русской православной церкви.

Не имея сил вести военные действия против четырех противников сразу, князь Даниил решил пойти на сближение с римским первосвященником и с 1246 г. начал переговоры об унии. Эпистолярное наследие папского двора сохранило сообщение о том, что Даниил настоятельно просил о присоединении его и его народа к Римской Церкви. В 1253 г. галицкий князь получил от папы скипетр и королевскую корону и дал клятвенный обет покорности престолу Святого Петра. В ответ папа разослал буллу, в которой призывал к крестовому походу против монголо-татар только христиан Чехии, Моравии, Лужицкой Сербии (современный Лаузиц) и Померании. Желая восполнить людские потери, Даниил открыл ворота своих городов для эмигрантов из католических стран. В итоге православие стало постепенно вытесняться в сельскую местность, тогда как в городах, которые в отличие от сел всегда играли решающую роль в политической жизни любой страны, стали укрепляться прозападные настроения и западная культура.

И хотя к концу 1250-х гг. Даниил решил вернуться в православие, обиженный на то, что помощь с Запада так и не пришла, его земля все больше пропитывалась сепаратистскими настроениями, противопоставляя себя остальной Руси. Неслучайно уже в 1302 г. Юрий Галицкий потребовал от Константинополя вывести подчиненные ему земли из состава общерусской митрополии и создать особую Галицкую митрополию. Его настойчивость была удовлетворена, что положило начало великому расколу некогда единой русской церкви, в рамках которой все жители Руси чувствовали себя единым организмом, противостоящим католическому Западу и мусульманско-языческому Востоку.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что в 1336 г. горожане предпочли видеть у себя на престоле не потомка Владимира Мономаха, наследниками которого были галицкие князья, а Болеслава, связанного родственными узами с польскими и литовскими князьями. Выдавая себя за православного человека, Болеслав с 1326 г. являлся приверженцем Римской Церкви. При нем позиции католиков в Галицкой Руси еще более укрепились. Ближайшее доверенное окружение Болеслава составили чехи, поляки и немцы. Можно сказать, что с этого времени Галицкое княжество перестало существовать как православное политическое образование, ускорив свою дальнейшую политическую деградацию и гибель. В 1340 г. княжество досталось свояку Болеслава – польскому королю Казимиру, который «много зла сотворил христианам, а церкви святые претворил в латынское богомерзкое служение».