А. Прокопенко - Безумная психиатрия Страница 9

Спустя семь с половиной лет, 27 июля 1955 года, Тюремное управление МВД СССР направляет начальнику секретариата Центральной комиссии КГБ при СМ СССР по пересмотру уголовных дел на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления, содержавшихся в лагерях, колониях и тюрьмах МВД СССР и находящихся в ссылке на поселении, акт центральной судебно-психиатрической экспертной комиссии ТУ МВД СССР на душевнобольного заключенного Гойхбарга А. Г., согласно которому с него снималось принудительное лечение и он направлялся в психоневрологическую больницу для лечения на общих основаниях.

27 сентября 1955 года прокурор отдела по спецделам Прокуратуры СССР в своем заключении по делу Г. отмечает: «В настоящее время как хронический душевнобольной, не обнаруживающий бреда антисоветского характера, в дальнейшем пребывании на принудительном лечении не нуждается и может быть переведен в психоневрологическую больницу для лечения на общих основаниях. Полагал бы: постановление Особого совещания при министре государственной безопасности СССР от 21 февраля 1948 г. в отношении Г. отменить, от принудительного лечения его освободить и дело прекратить».

На основании данного заключения Центральная комиссия по пересмотру уголовных дел на лиц ……… от 12 декабря 1955 года постановила: «Постановление Особого совещания при МГБ СССР от 21 февраля 1948 г. в отношении Г. отменить, дело на основании ст. 11 УК РСФСР прекратить, Г. от принудительного лечения освободить».

На основании именно такой, внешне как бы «законной» технологии организации политических репрессий была искалечена жизнь Гойхбарга А. Г. и тысяч ему подобных: сфальсифицированное обвинение, медицинская экспертиза, дававшая «добро» на вынесение диагноза «невменяем» и направление испытуемого на принудительное лечение в тюремную психиатрическую больницу, пребывание в течение многих лет в здравом уме в жестоких условиях психиатрической больницы специального типа, выход на «волю», потеря личного имущества и приличного социального положения в обществе и неснятое клеймо «невменяем».

Нормальные люди до конца своей жизни искренне не могли понять, почему их заключали в ТПБ. Это видно и из заявления А. Г. Гойхбарга на имя Председателя Президиума ВС СССР К. Ворошилова в феврале 1956 года.

Гойхбарг не просит о помиловании, поскольку убежден, что никогда не был осужден: он не просит о снятии с него судимости, поскольку никогда не был судим. Он ходатайствует только о восстановлении по отношению к нему социалистической законности, так же как и гласной реабилитации, о предоставлении надлежащей компенсации и о наказании лиц, виновных в незаконном содержании его под стражей. Именно у Гойхбарга впервые прозвучала мысль о необходимости наказания тех, кто вершил репрессии с помощью психиатрии.

Его также беспокоила мысль о том, что ярлык «сумасшедшего» навсегда приклеится к нему, и он особо обращает внимание К. Ворошилова на то, что восьмилетнее пребывание «в ужасном окружении гнуснейших антисоветских преступников» нисколько не отразилось на его умственных способностях; что голова у него свежая, мысль ясная, память чудесная, желание и возможности работать на пользу советского народа и государства немалые.

ПЕРВЫЕ ПОПЫТКИ КРИТИКИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХИАТРИИ

Первые попытки оценить роль психиатрии в подавлении инакомыслия в СССР приходятся на середину 50-х годов, период так называемой хрущевской «оттепели». Важно отметить, что сделано это было на уровне ЦК КПСС в условиях строжайшей секретности. Толчком послужили письма и заявления бывших узников ТПБ МВД СССР на имя руководства партии и правительства, в КПК при ЦК КПСС и записка секретаря ЦК КПСС А. Аристова в ЦК КПСС от 24 мая 1956 года.

А. Аристов информировал о том, что «председатель комиссии ВС СССР по рассмотрению дел лиц, отбывающих наказание за политические должностные и хозяйственные преступления по Татарской АССР, секретарь Татарского обкома КПСС т. Батыев сообщил в ЦК КПСС о том, что в Казанской тюремной психиатрической больнице незаконно содержатся 228 человек следственно-заключенных. Многие из этих лиц с 1947–1948 гг. числятся за особым совещанием МВД СССР и за следователями органов безопасности. В отношении некоторых содержащихся заключенных дела утеряны и никто ими не интересуется. Среди лиц, страдающих психическим заболеванием, длительное время содержится 69 человек здоровых заключенных, которые по заключению центральной судебно-психиатрической комиссии в принудительном лечении не нуждаются.

Предварительное ознакомление с личными делами на всех упомянутых выше заключенных показывает необоснованность во многих случаях обвинений в совершении политических преступлений.

Считал бы целесообразным поручить заместителю Генерального прокурора СССР т. Болдыреву В. А. немедленно выехать на место и разобраться с обоснованностью содержания в КТПБ каждого заключенного и о результатах доложить в ЦК КПСС».

Составленный комиссией Прокуратуры СССР акт проверки от 8 июня 1956 года является, пожалуй, первым официальным документом, подтверждающим факты внесудебного осуждения граждан, признанных невменяемыми, и содержания их под стражей в тюремной психиатрической больнице в нарушение УК РСФСР. На 1 июля 1956 года из 413 находившихся в КТПБ человек 270 были осуждены по статье 58 УК РСФСР; некоторые из них томились в больнице с первого года ее основания — 1939-го, другие — в среднем по 10 лет.

Защищая «честь мундира» и тем самым опровергая факты, приведенные секретарем Татарского обкома КПСС, члены комиссии подчеркивали, что «большая часть больных совершила преступления в состоянии психической болезни, признана судебно-медицинской экспертной комиссией невменяемыми, дела в их отношении прекращены и они по определению судов и военных трибуналов или по постановлениям Особого совещания при бывшем МВД СССР находятся на принудительном лечении»; «все лица, обвинявшиеся в контрреволюционных преступлениях и находящиеся на печении в тюремной больнице, освидетельствованы нашей комиссией и признаны душевнобольными и как представляющие особую опасность для общества (допускают резкие контрреволюционные высказывания и агрессивные действия) по заключению комиссии подлежат содержанию в тюремной больнице. К числу таких отнесена Некрасова Н. К., осужденная к 7 годам лишения свободы за проводимую в 1941–1945 гг. резкую антисоветскую агитацию. В ИТЛ Некрасова продолжала вести антисоветскую пропаганду среди заключенных, а поскольку в лагере у нее обнаружились признаки душевного заболевания и она была признана больной шизофренией, ее направили на принудительное лечение с изоляцией в КТПБ. В разговоре с членами комиссии Некрасова признала, что вела против советской власти агитацию и будет ее продолжать; что она не признает ничего советского и не считает себя гражданином СССР. Характерно, что даже другие антисоветски настроенные больные не желают находиться в одной палате с Некрасовой, настолько нетерпимы ее клеветнические высказывания. Администрация больницы вынуждена держать Некрасову в отдельной палате. Некрасова считает, что врачи больницы ее враги, они ее отравляют, поэтому она отказывается от лечения, а иногда и от пищи».

Условия содержания заключенных в больнице комиссией были признаны нормальными.

Тем не менее, понимая, что нельзя полностью игнорировать факты и выводы высокого партийного функционера КПСС, комиссия, не давая повода усомниться в действиях органов безопасности и прокурорского надзора, отметила, что 84 человека, у которых наступило частичное выздоровление, были выписаны в гражданские психиатрические больницы или на попечение родных. Было также признано, что в ряде случаев бывшее Особое совещание при МВД СССР, военные трибуналы, вынося постановления о направлении лиц на принудительное лечение в ТПБ МВД СССР, не решали вопроса о судьбе уголовного дела (о его прекращении или приостановлении). От этого-де у местной комиссии создалось впечатление, что такие душевнобольные находятся под следствием и длительное время незаконно содержатся в КТПБ.

Заметьте, что замешанные на лжи деяния всегда отдают мерзостью и безысходной глупостью на грани сумасшествия. Этот секретный документ подтвердил мое предположение о том, что органы безопасности, безусловно, стремились оградить граждан СССР, где бы они ни находились — на свободе или в исправительно-трудовых лагерях, от критиков социалистического «рая», таких, как упомянутая в отчете прокурорской комиссии Н. К. Некрасова. Ну не подумали, что она и в ИТЛ не угомонится! А как только засекли ее неуемность, тут же обнаружили у нее «шизофрению» и скоренько упрятали в казанскую «психушку». Из отчета мы с изумлением узнаем, что существовали степени политической вредности антисоветской агитации, могущей вызвать раздоры у ее носителей на почве зависти к тем из них, кто был способен заковыристее «оболгать» советский строй! И не подумали бы, что в психиатрических больницах бездарные антисоветчики в знак протеста отказывались жить в одних палатах с гениями этого опасного по тем временам ремесла!