Михаил Вострышев - Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860-1920-е годы Страница 9

ГОРОДОВОЙ. Точно так-с, ваше превосходительство.

СУДЬЯ. Где же вы его нагнали?

ГОРОДОВОЙ. В Кирпичном переулке. Ежели б я его не достиг, он так бы и ушел. Я просто, ваше превосходительство, из себя вышел, гнавшись за ним.

СУДЬЯ. Что же потом было?

ГОРОДОВОЙ. Поймав, я вернул его назад и говорю: «Покажи, что нашел. Ежели пустое или дурное что, тут же бросим и больше ничего. А ежели дорогое, надо представить, а не кидаться наутек от полиции». Мы зашли в лавочку, там был старший городовой, я ему и представил их обоих.

СУДЬЯ. А кто указал, что пакет у Иванова в рукаве?

ГОРОДОВОЙ. Сказал-то Павлов, а как пристали к Иванову, он сам вынул пакет из рукава.

СУДЬЯ. Положительно помните, что Иванов хотел от вас скрыться?

ГОРОДОВОЙ. Точно так-с. Хоть он и говорил после, в квартале, будто торопился объявить в канцелярию обер-полицмейстера, но это неправда. Первое — не в ту сторону побег, другое — так бежал, что я с трудом его догнал.

СУДЬЯ (Иванову). Вы, Иванов, согласны уступить Павлову половину этих денег?

ИВАНОВ. Этого я не знаю. Нашел я один, решительно один, бежать и не думал, а торопился только к обер-полицмейстеру. Павлов себя пристраивает к находке совершенно неправильно. Я, чем признавать, что мы вместе нашли, не прочь лучше отдать всю эту часть тому, чьи деньги, нежели Павлову.

ПАВЛОВ (Иванову). Нашел я так же, как и ты. Ты только схватить успел пакет у меня из-под ног.

СУДЬЯ. Что вы намеревались убежать, подтверждает и городовой, который объяснил, что о найденных вами деньгах ему сообщил Павлов. Следовательно, Павлов действительно видел, как вы подняли пакет. А как скоро он это видел и через городового остановил вас, то, само собою, разумеется, имеет право быть участником в дележе с вами.

ИВАНОВ. Как вам угодно, а я хочу по закону.

СУДЬЯ. Павлов, кроме того, говорит, что вы у него из-под ног вырвали пакет. Вы это решительно отвергаете. Человека, который мог бы подтвердить это обстоятельство в вашу или Павлова пользу, нет. Поэтому весьма трудно решить, кто именно из вас нашедший, и разрешение этого вопроса может продолжаться долго. Но чтоб теперь же кончить между вами этот спор миром, я и спрашиваю добровольного вашего согласия, как разделить деньги, оставляя в стороне то обстоятельство, что вы, очевидно, хотели скрыться.

ИВАНОВ. Я предоставляю все на ваше усмотрение.

СУДЬЯ. Я предложил бы эти деньги разделить между вами и Павловым пополам.

ИВАНОВ. Пускай Павлов прежде присягнет, что мы их нашли с ним вместе.

СУДЬЯ. Он — истец, и я предлагать ему присягать не вправе. Если ж, вследствие вашего предложения, он на это согласится, может присягать.

ИВАНОВ. Полагаюсь на ваше распоряжение.

СУДЬЯ. Повторяю: пополам обоим.

ИВАНОВ. Как угодно, правительству я не противлюсь.

СУДЬЯ. Я желаю только, чтобы вы пришли к соглашению, а вовсе не требую подчинения моему решению.

ИВАНОВ. По моему мнению, с Павлова и 25 рублей довольно.

СУДЬЯ. Нет, слишком мало. (Павлову.) А какую сумму — желали бы вы получить с тем, чтобы прекратить дело?

ПАВЛОВ. Не могу знать-с. Только я, ваше превосходительство, как увидел, что он поднял деньги-то, так закричал городовому. Он стоял среди проспекта.

СУДЬЯ. Вы как-нибудь сговоритесь с Ивановым так, чтобы вам обоим безобидно было.

ПАВЛОВ. Лучше вы, ваше превосходительство, рассудите нас. Вам это вернее знать.

СУДЬЯ (Иванову). Так на что же вы думаете решиться?

ИВАНОВ. Я в таких делах не сведущ и надеюсь на вас.

Судья постановил: за неизвестностью, кого именно должно считать нашедшим деньги, Иванова или Павлова, присланную на долю нашедшего третью часть, 208 рублей и 33 с половиной копейки, разделить между обоими пополам.

СУДЬЯ. Если кто из вас недоволен этим решением, можете в месячный срок обжаловать его мировому съезду. (Павлову.) Будете вы обжаловать?

ПАВЛОВ. Нет.

СУДЬЯ (Иванову). А вы решением довольны?

ИВАНОВ. Ежели вы так рассудили, зачем же еще жаловаться? Доволен.

СУДЬЯ (обоим). Так приходите сюда завтра, в 11 часов утра, и получите деньги.

Тюрьма лучше богадельни

1866 год. 12-й участок Санкт-Петербурга, мирового судьи В. В. Яковлева. Старушка, солдатка Иванова, одетая по-нищенски, обвиняется в прошении милостыни.

СУДЬЯ. Вас за что задержали?

СТАРУШКА. Да в худом платье хожу. Ну, и взяли. А где мне по нонешним-то временам хорошее взять?

СУДЬЯ. Да ведь вы уж несколько раз попадались в прошении милостыни.

СТАРУШКА. Все худая моя одежда причина. Как увидят, так и схватят.

СУДЬЯ. За плохую только одежду никого не берут.

СТАРУШКА. Про других не знаю, а меня именно за рвань берут.

СУДЬЯ. Заниматься нищенством по закону запрещено.

СТАРУШКА. У богатых оно, конечно, все воспрещено. А про бедных не спрашивая, таковский народец — тащи его.

СУДЬЯ. Комитет для разбора и призрения нищих пишет, что вы неоднократно доставлялись туда, отдавались на попечительство. Наконец, вам предлагалось остаться в богадельне комитета, но вы отвергли предложение.

СТАРУШКА. Дочка, когда еще жива была, выручала, слава богу, из этого упечения. А и захватили-то, не знаю за что, я решительно никого не трогаю. В богадельню я желаю. Только под Смольный, а не в комитетскую. В эту же ни за что не хочу.

СУДЬЯ. Одно из двух: или вы согласитесь, и я вас отправлю в комитетскую богадельню, или же приговорю вас в тюрьму.

СТАРУШКА. Да уж лучше посылай, касатик, в тюрьму, чем в богадельню. Вот она какова-с!

СУДЬЯ. В богадельне вы будете сыты, одеты, в тепле, в спокойствии. Чего же вам лучше? Я вам советую в богадельню.

СТАРУШКА. Не хочу, ни за что не хочу я в комитетскую богадельню. Потому там так хорошо, что не токма самой, но и лихому татарину не желаю туда попасть.

СУДЬЯ. Отчего же вы так предубеждены против комитетской богадельни, когда вы еще в ней не жили?

СТАРУШКА. И слава Тебе Господи, что вразумил меня там не жить. Не то давным-давно бы околела от тамошнего упечения. Под Смольный иду, а в комитет — ни за что. Шлите лучше в тюрьму, нежели туда. Вот оно, хорошество-то тамошнее какое, что в тюрьму охотнее идешь.

Судья приговаривает ее на две недели в тюрьму.

СТАРУШКА (кланяется). Очинно благодарна. В тюрьме лучше, чем в богадельне. Бог — свидетель, не лгу.

Кража салфетки

В 1866 году к решетке камеры одного из мировых судей Санкт-Петербурга подошел городовой, держа перед собой развернутую книгу.

ГОРОДОВОЙ. К вашему высокоблагородию рестанта привел! Надзиратель приказал, а за что — в бумаге прописано.

СУДЬЯ (прочитав запись в книге, которую подал городовой, обращается к арестанту). Вас, Розен, обвиняют в краже салфетки из трактира.

РОЗЕН. Никак нет-с… Я ничего не знаю.

СУДЬЯ. Я вам прочитаю отношение господина надзирателя, при котором вы посланы.

РОЗЕН. Будьте так добры… Но я не виноват.

СУДЬЯ (громко читает). «В трактир, называемый "Новый Китай", пришел неизвестный молодой человек, как впоследствии оказалось, царскосельский 2-й гильдии купец Розен, и потребовал себе пирог, ценою в 10 копеек серебром. Когда пирог был им съеден, то при уборке половым со стола не оказалось салфетки. Половой спросил Розена: не взял ли он ее по ошибке, вместо платка? Розен с ругательствами ответил: "Я разве вор? Я, что ли, украл? Да как ты смеешь мне это говорить! Я, знаешь, что с тобою сделаю? В тюрьме сгною…" Половой снова заметил ему, что часто случается, что господа в рассеянности, вместо платка, берут салфетку. Розен ответил новыми ругательствами. Половой дал знать о случившемся буфетчику, который попросил Розена посмотреть в карманах, не захватил ли он салфетки, за что и был гадкими словами выруган. Подозревая, что Розен украл салфетку, буфетчик послал за мною. По прибытии моем в трактир все вышеозначенное подтвердилось. При обыске Розена при трактирных служителях за левым голенищем его сапога была мною найдена скатанная в трубочку салфетка. При этом я отобрал у Розена портмоне с 10 рублями серебром. Как эти вещи, так и самого Розена, представляю на ваше распоряжение…» Что вы, господин Розен, на это скажете?

РОЗЕН. Я салфетки не воровал… Я не пом-мню… Разве, случайно.

СУДЬЯ. Подтверждаете ли вы все то, что написано в полицейском акте?

РОЗЕН (храбро). Делать нечего, подтверждаю-с.

СУДЬЯ. Следовательно, вы сознаетесь, что украли салфетку?

РОЗЕН (конфузясь). Нет-с, не воровал, не поним-маю…

СУДЬЯ. Согласитесь, что салфетка — вещь такая, что сама по себе заползти к вам за голенище не могла?

РОЗЕН. Разумеется, не мог-гла.

СУДЬЯ. Господин надзиратель вынул ее из-за голенища у вас, правда?