Александр Шубин - Преданная демократия. СССР и неформалы (1986-1989 г.г.) Страница 9

Самое удивительное, что тактическая схема 1986 года была частично осуществлена. Во второй половине этого года был создан дискуссионный клуб и началась агитация, тогда же я начал работать в обществе «Знание», под прикрытием которого в 1986—1989 годах провел несколько сот лекций оппозиционного содержания на заводах и в учреждениях Тимирязевского района Москвы (в 1989—1993 годах жители этого района устойчиво голосовали против коммунистов). Союз оппозиционных социалистических политклубов был создан в 1988 году. В 1987-м началась пропаганда на предприятиях. В 1989-м установились устойчивые связи с рабочим движением. В 1988—1989 годах оппозиционное движение, в котором «общинные социалисты» играли одну из ключевых ролей, стало массовым. По счастью, не возникло никакой «Антибюрократической армии». Зато в части свержения коммунистического режима оппозиционеры даже переусердствовали. Впрочем, бюрократический режим, изменив форму, устоял.

Пока «общинные социалисты» продумывали стратегию создания революционного движения «из себя», старшие товарищи принялись формировать гражданское общество из того, что было.

КЛУБ СОЦИАЛЬНЫХ ИНИЦИАТИВ

ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ формирование гражданского общества было успешно завершено, его элементы должны были соединиться в целое. Соединить их могла только политизированная структура, переплетающая в единый травяной покров корни пробивающихся к небу травинок. Поле гражданского общества нужно было собрать воедино.

Эту задачу взял на себя Клуб социальных инициатив, возникший в Москве в сентябре 1986 года. Клуб не мог не возникнуть, так как для него созрела социальная ниша. Символично, что при его рождении в качестве повивальных бабок присутствовали практически все такие разные общественные течения: самое древнее неполитическое неформальное движение – коммунарское, осколки диссидентства, социологическая наука и даже «компьютерная революция». Точкой, где им суждено было сойтись, сначала стал Арбат.

М. В. Малютин рассказывает о Клубе социальных инициатив: «Началось все с того, что на Арбате была создана в 86– м году эта пешеходная зона… И это самим фактом своего возникновения создало некую новую среду для общения»[18].

Здесь закипели дискуссии на темы культуры (пока без явного оппозиционного содержания). Рядом находился «красный уголок», где по инициативе программиста С. Патчикова был создан компьютерный детский клуб «Компьютер» на базе районного детского клуба «Наш Арбат». Компьютеры предоставил Гарри Каспаров, купивший их после очередного матча с Анатолием Карповым. Это было первое в Москве скопление персональных компьютеров, доступное простым гражданам. Никакой политики в этом начинании пока не было. Программисты писали программные продукты, дети осваивали первые виртуальные игрушки. Но в удобно расположенный клуб стали заходить люди, искавшие общественного «дела». Так сказать, «на огонек». Образовалось несколько секций клуба «Наш Арбат» – компьютерная, театральная, художественная.

«Там собирались всякие новаторы – педагогические, общественные»[19], – вспоминает математик и социолог Григорий Пельман.

Пельман пришел в «Наш Арбат» по компьютерной линии – у него был один из первых в Москве ноутбуков, подаренный знакомым швейцарским математиком О. Парно. Профессор Парно был троцкистом, и через него к Пельману стали приезжать французские троцкисты, готовые работать на дело русской революции. Сначала они привозили антисталинскую литературу, затем стали знакомить неформалов и левых диссидентов.

Г. Пельман вспоминает: «У была интересна картотека, они вели мониторинг западной прессы, приходили и говорили: „А ты знаешь такого Кагарлицкого?“ – Отвечаю: „Нет, не знаю“. – „Давай, мы тебя познакомим“[20].

Троцкисты контактировали с кругом «Поисков», от которых теперь остались посиделки на квартире М. Гефтера. Вероника Гарос («Веро») познакомили Г. Пельмана с Б. Кагарлицким и Г. Павловским. Павловский «подтянул» в Москву своего старого товарища В. Игрунова.

Вспоминает Г. Павловский, который был в то время связным с кругом либеральной интеллигенции, собиравшимся у Гефтера: «Квартиру тогда посещали Левада, Шейнис, Лен Карпинский и другие будущие участники клуба „Московская трибуна“. С соблюдением всех правил конспирации стал наведываться Юрий Афанасьев – s качестве связного от советника Горбачева Черняева, за которым стоял Александр Яковлев. Через квартиру Гефтера прокручивались вопросы, интересовавшие либеральное крыло Политбюро, включая Горбачева, – например, нужно ли выпускать фильм «Покаяние». Из участников обсуждения фильма не видел никто».

Кагарлицкий к этому времени воссоздал небольшой кружок, собиравшийся в каморке лифтера – новом месте его работы. Туда ходил М. Малютин, кандидат в члены КПСС. В «лифтерку» заходил В. Корсетов, студент-историк, работавший на заводе и потому располагавший реальными знаниями о производстве. Впрочем, у него были и свои выходы на диссидентскую среду. Общими знакомыми кружок в «лифтерке» был связан и с другими кружками подобного рода. Кагарлицкий, благодаря своему знакомству с Р. Медведевым и некоторыми зарубежными социалистами, интересовавшимися судьбой бывших «молодых социалистов», получал тамиздат, что привлекало к нему «ищущую» интеллигенцию.

Приход бывших диссидентов обогатил Клуб социальных инициатив политическим опытом. Но клуб стал не новой диссидентской группой, а организацией нового типа. В отличие от лидеров других группировок, появившихся в это время, клуб поставил своей задачей не убедить остальных в своей правоте, а перезнакомить «неформалов» между собой, создать сеть координации общественного движения.

По-настоящему Клуб социальных инициатив начался с горы писем.

Один из основателей клуба Глеб Павловский вспоминал: «Первое, что я увидел, когда вошел, – это была гигантская куча писем. Для меня как для диссидента и человека с историческим образованием это было очень сильное впечатление. Советская власть тщательно оберегала нас от писем трудящихся. Это был охраняемый стратегический ресурс. Я кинулся к этим письмам. Над ними уже трудился Боря Кагарлицкий».

Эти письма имели такую историю. В рамках политики «нового мышления» был создан официальный Фонд за выживание человечества с участием Велихова. Горбачевцы подумывали, что это будет площадка сближения с США, туда записали множество официальных деятелей двух стран, включая американских сенаторов и академика Андрея Сахарова. В рамках этого фонда планировалось поддерживать всякие творческие начинания. В частности, была высказана для обсуждения идея строительства города будущего – как бы он мог быть устроен. Вот в рамках этих обсуждений новосибирский энтузиаст поддержки балета Геннадий Алференко написал статью, которая даже привлекла внимание Горбачева.

Точнее, сначала статья попалась на глаза Раисе Горбачевой, которой понравилась идея поддержки социальных изобретений, высказанная в статье. Михаил Горбачев поддержал создание при «Комсомольской правде» Фонда социальных изобретений. Алференко оперативно создали возможности для работы в Москве.

Фонд социальных изобретений мог стать структурой отбора идей, лабораторией реформ, привлекающей интеллектуальный потенциал местных энтузиастов, а возможно – и центром выстраивания структуры гражданского общества, лояльной Горбачеву. Но не стал. Во-первых, Горбачев вообще мало заботился о создании своей партии за пределами КПСС (что станет одной из причин его дальнейшего поражения). Во-вторых, Алференко оказался непригодным человеком для сложных политических игр. Он сторонился «опасной» политики, предпочитая бизнес. «В 1987 году он ходил вокруг встречи неформалов в клубе „Ударник“, но войти в здание так и не решился» – вспоминал позже Г. Павловский. В следующий раз Алференко влез в политику только в 1989 году, участвуя в организации американского турне Бориса Ельцина[21]. А в 1986-м официальная структура Алференко не взяла на себя миссию поддержки социального изобретательства, которая могла бы придать его фонду исторический смысл, и история протекла мимо официальных структур.

Письма, пришедшие в ответ на статью Алференко в редакцию «Комсомольской правды», хотелось как-то обработать – а вдруг там содержатся какие-то интересные «социальные изобретения». Алференко не стал этим заниматься, собственных сил для этого в редакции не было, и тогда обозреватель Валерий Хилтунен[22], который знал цену таким письмам, решил передать их социологам-неформалам. Они перетащили на Арбат семь пятидесятикилограммовых мешков с корреспонденцией «Комсомолки».