Анатолий Варшавский - Следы на дне Страница 9

ТРИДЦАТЬ ВЕКОВ ПОД ВОДОЙ

1. Некогда город был знаменит. И не только потому, что его знали как столицу Карийского царства, как оживленный и богатый порт на малоазиатском берегу Эгейского моря. Но и потому, что именно здесь, в Галикарнасе, находилось одно из семи чудес древнего мира -- великолепная гробница царя Мавсола. Грандиозная усыпальница простояла восемнадцать столетий. Уничтожило ее не время -- люди. В XIII веке здешние места завоевали крестоносцы. На руинах древнего Галикарнаса они поставили крепость-замок. Лишь в XIX веке удалось разыскать то место, где в свое время стоял мавзолей. Нашли и кое-какие обломки: плиты, фризы, части колесницы, фрагменты статуй.

Это действительно, видимо, было впечатляющее творение, настоящий шедевр погребальной архитектуры.

Впрочем, что ж удивительного? Здесь трудились Леохар, Тимофей, Скопас -- мастера, известные всей Греции.

...Древнего Галикарнаса давно нет. Но кое-где в стенах современных зданий можно увидеть древние камни. Они были свидетелями вторжения в город Александра Македонского: он разбил тут персов. Мальчишкой бегал тут "отец истории" Геродот.

От былого величия не осталось почти ничего. Разве что руины античного театра, обращенного к морю. И так же как некогда, амфитеатром спускаются к морю дома.

Галикарнаса давно нет. Есть небольшой турецкий городок Бодрум.

2. В Бодрум Питер Трокмортон, кандидат на штатную должность ассистента в Парижском "Музее человека" и одновременно любитель-аквалангист, попал довольно случайно. Собственно, все началось с того, что новоиспеченному кандидату нужен был заработок. Так он стал "киношником" -- ассистентом оператора документальных фильмов. Случай свел его с Жан-Жаком Флори, который вместе с Жак-Ивом Кусто снял знаменитый фильм "В мире безмолвия".

...Впоследствии Трокмортон вспоминал: "Представьте себе песчаную бурю в Центральной Азии. Мы сидим вчетвером в машине. Жарко, душно. Ничего не видно, даже сквозь стекло.

-- А ведь есть же на свете благословенные места, где море прозрачно и прохладно и на зубах не скрипит песок, -- спокойненько этак, чуть мечтательно вдруг произнес Флори. Можно было подумать, что он угадал мои мысли. И затеялся разговор о подводном плавании, об охоте на рыб, о поисках губок, о кораблекрушениях. О том, как все-таки приятно искупаться в море в жаркий, душный день. И о том, что уж чего-чего, а песчаных бурь в море не бывает".

В Стамбуле на какое-то время Трокмортон остался один, все остальные уехали в Париж. Именно тогда он в случайном разговоре услышал о том, что неподалеку от города Бодрум, в Южной Турции, в 1953 году в море нашли великолепный бронзовый бюст Деметры. А несколько дней спустя он познакомился с турецким ныряльщиком и фотографом. Звали его Мустафа Капкин. Подобно Трокмортону, он тоже был увлечен подводной охотой, интересовался покоящимися на дне остатками кораблей и любил море.

Так новые приятели набрели на мысль отправиться в Бодрум. Там много подводных ныряльщиков. И там можно было бы поточнее разузнать, каким образом и кто сумел разыскать на морском дне бронзовую Деметру. Ведь, если сделать все как следует, можно написать неплохой очерк и снабдить его фотографиями.

3. В Бодруме, в одном из кафе неподалеку от набережной, Капкин -- он уже бывал здесь -- познакомил Питера с владельцем небольшого суденышка капитаном Ахметом. Заказали обед. Рис был отменно поперчен, кебаб тоже недурен, и после третьей рюмки разговор пошел вполне приятельский. Промысел губок? Нестоящее дело. Слишком сильна конкуренция химии. Лично он, капитан Ахмет, покончил с нырянием и принялся перевозить на своем судне грузы. Что же касается капитана, нашедшего Деметру, тот сейчас в море.

-- Знает ли Ахмет какое-нибудь место, где есть затонувшие корабли?

-- Ну разумеется.

-- Находил он когда-нибудь в море глиняные сосуды?

-- Как вон тот? -- Ахмет указал на амфору с питьевой водой, стоящую на столике в углу. -- О господи, да в море полным-полно этих горшков. Они мешают рыбакам, когда попадают в сети. Не далее как на прошлой неделе один мой приятель перебил и выбросил за борт добрый десяток таких кувшинов.

-- Есть ли такие места, где амфоры лежат грудами?

-- Конечно. Вот, к примеру, возле Ясса Ада (Плоского острова), в пятидесяти милях от Бодрума. Там их уйма. Две большие кучи на глубине около тридцати метров и на расстоянии пятнадцати -- двадцати метров друг от друга.

-- Показать? Пожалуйста.

Но его судно немного не в порядке, он попросит это сделать приятеля.

4. Море было не очень спокойным. Примерно через два часа после того, как судно покинуло Бодрум, оно вошло в пролив, отделяющий острова Кос и Калимнос от побережья Турции. Впереди в дымке виднелись несколько небольших островков: одни словно сахарные головы, другие в игольчатых изломах скал.

Островок, о котором рассказывал Ахмет, "длиной сто ярдов и плоский, как блюдо", оказался на месте. Он был не очень уютным. Единственное место, где можно было как-то примоститься, -- маленький пляж был защищен от ветра скалой.

...Ахмет сказал: около тридцати метров. Но у Трокмортона не было глубомера. Зацепившись за подводную скалу у самого дна, он попытался "разглядеться". Видимость оказалась скверной, море в тот день было сумрачным, и прошло немало времени (Трокмортон уже хотел подняться наверх), прежде чем он увидел торчащее из песка горлышко амфоры. А рядом нашлась другая, третья. Ахмет был прав. Находившийся неподалеку подводный риф был весь усыпан битыми черепками.

Вечером все в том же кафе Трокмортон знакомится еще с одним местным моряком -- Кемалем Арасом. Это был отличный ныряльщик и компанейский человек, к тому же весьма неравнодушный к подводной охоте.

5. Надо сказать, что к тому времени, когда Трокмортон оказался в Бодруме (уточним, это случилось в 1958 году), там, да и в других местах на побережье, многие занялись подводными поисками: акваланг и маска уже приобрели известность и находка статуи Деметры, равно как и остатков амфор и другой утвари, подстегивала воображение. Правда, все это не выходило за рамки чистого любительства, все делалось, что называется, "на ощупь", никакой наукой тут и не пахло, да и откуда ей было взяться: подводная археология, во всяком случае в этих местах, делала свои первые шаги. Профессиональные археологи имели весьма смутное представление о том, как работать под водой. А ныряльщиков, аквалангистов, как правило, интересовало все что угодно, но только не подводные раскопки.

Именно это и составляло главную тему беседы Трокмортона с Гультекином, директором музея в Измире, куда на несколько дней поехал Трокмортон. И тот и другой были совершенно согласны в том, что покоящиеся на дне морей остатки кораблей и грузы, безусловно, представляют величайший интерес, в том числе и для исследования древних морских торговых путей.

Это было, так сказать, "общей платформой". Не вызывало споров и другое: надо действовать.

6. Итак, проект вкратце сводился к тому, что Трокмортон и Мустафа возвращаются в Бодрум, который им надлежит превратить в своего рода базу планируемых поисков остатков затонувших кораблей. Естественно, речь шла о древних кораблекрушениях, о попытках отыскать что-либо имеющее отношение к давно прошедшим временам. (Немало надежд при этом возлагалось на ныряльщиков за губками: может быть, они сумеют подсказать что-нибудь дельное.) Директор музея в свою очередь обещал посильную помощь.

Начинать надо было с самого неотложного: раздобыть компрессор, необходимый для наполнения газовой смесью баллонов, которыми пользуются аквалангисты.

В Турции в то время такой компрессор невозможно было приобрести ни за какие деньги. В конце концов его купили в Италии вместе с двумя регуляторами и комплектами двойных баллонов.

...В июне 1958 года Питер Трокмортон и Мустафа Капкин вместе со своим нехитрым оборудованием вернулись в Бодрум. Но суденышко Кемаля ушло в море, и никто не знал точно, когда оно вернется. Не оставалось ничего другого, как ждать.

В конце концов Кемаль прибыл. К вечеру следующего дня на его "Мандолинче" (двенадцать метров в длину, узконосое судно, приспособленное для ловли губок) погрузили компрессор, еду, пожитки, и суденышко отошло от пирса, взяв курс на Ясса Аду.

7. Восемь островов и великое множество рифов и скал лежат на пути у тех, кто плывет вдоль эгейского побережья Турции. Ясса Ада -- самый западный из этих островов. А в сотне метров к западу от него находится своего рода подводная шпора, острый риф, невидимый, потому что его прикрывают волны, но достаточно грозный, ибо его острие совсем близко от поверхности, -настоящая ловушка для кораблей.

8. Целую неделю, зачастую при сильной волне, вели свои работы исследователи. В одном можно было не сомневаться: риф Ясса Ада погубил немало кораблей.

Самым крупным из них был, вероятно, тот, на котором находились сосуды без ручек, что лежали кучей на гребне рифа. Корабль, видимо, был буквально вспорот и развалился на части.