Антон Антонов-Овсеенко - Берия Страница 9

Лагеря. Голод

Для лагерного населения война сопровождалась усилением репрессий.

Оперчекисты спешили доказать свою незаменимость и создавали уголовные дела по любому поводу.

Обращаясь к истории репрессий военной поры, будем помнить, что суровые кары доставались не одним «политическим». Десять лет прошло со дня выхода в свет закона о хищении социалистической собственности от 7 августа 1932 года.

Обычное наказание – смертная казнь или 10 лет. И – никакой надежды на пересмотр дела или помилование. В сентябре 1942 года в Куйбышеве судили пятерых работников нефтебазы. Дали им за безлимитный отпуск керосина организациям (райисполкому, детскому саду и своим сотрудникам) по 10 лет каждому. Такой же срок получили директор одного сибирского лесозавода и его помощники.

Сурово карали органы юстиции по этому закону за махинации с продуктовыми талонами. К расстрелу приговорили в сорок третьем году контролера учетного бюро Наркомата торговли Каракалпакской АССР Миерхан Уфаеву. Мужа призвали в армию, осталось двое детей, один ребенок родился в тюрьме... Вместе с ней казнили экспедитора А. И. Пака, еще двоим дали по 10 лет.

В том же году в Еврейской автономной области судили работников «Золотопродснаба» – «за расхищение хлеба». Дали им тоже по 10 лет и в виде исключения двоим – по 5.

Чего проще, вместо энергичных забот о пропитании населения в тылу карать за малейшую попытку добыть кусок хлеба для осиротевших детей и престарелых родителей. Именно тогда, в пору изнурительного голода, 22 января 1943 года, ГКО издал директиву, ужесточившую карательную политику. Теперь под подозрение брали все: продуктовые посылки родным, обмен личной одежды на хлеб, сахар или спички, покупку в запас муки или мыла...

В Ярославле четырех женщин приговорили за кражу продуктов к 5 годам каждую. У одной муж погиб еще на финской войне в 1939 году, у всех оставались дети. У осужденной Д. В. Боридулиной их было пять – от 8 месяцев до 13 лет.

И еще одно дело, одно из сотен тысяч схожих. На Полтавщине вдова погибшего на фронте солдата вместе с соседками принесла с заброшенного колхозного поля полмешка мерзлого буряка. Дали троим женщинам по 2 года тюрьмы.

Не обходили стороной каратели организаторов сельского производства, в которых страна испытывала особую нужду. В одном колхозе на Тамбовщине недосчитались нескольких голов скота и 35 кур. Дали председателю правления Ф. А. Ерохину 5 лет да заведующей фермой столько же. У нее на фронте был муж, у него – сын...

Множество граждан было осуждено в годы войны за спекуляцию по статье 107 УК РСФСР. Из бесед с заключенными в лагерях под Москвой, на юге, на Волге, на Печоре и в Воркуте мне запомнилась масса невинно пострадавших. Позднее, читая решения судебных инстанций, я окончательно убедился в том, что то не случаи, а целая кампания фальсификаций уголовных дел. Кому-то нужно было утвердиться на теплых судейских местах в тылу, кому-то – пополнить запроволочный контингент рабсилы. Началось это в первые же военные месяцы. 11 августа 1941 года народный суд Куйбышевского района Омска приговорил М. Ф. Рогожина к пяти годам лагерей за создание запасов продовольствия. Нашли у него мешок муки, несколько килограммов масла. И меда...

В Киргизии после пятидневного процесса осудили на большие сроки 9 человек. Они продавали собственные носильные вещи и приобретали продукты.

В марте 1942 года народный суд Чернышевского района Читинской области приговорил двух женщин к пяти годам тюрьмы каждую по статье 107 УК. Они меняли на рынке табак на хлеб.

Такое творилось повсюду. Арестовывать, судить, отправлять в тюрьму, в лагеря – это же так просто. Куда сложнее снабдить продовольствием. Сколько лет твердили о готовности к войне, а когда она грянула, запасы истощились в первые же месяцы. Скудно питалась армия, голод сковал тыл. Надо ли называть виновников?

Грузины в ссылке

Летом 1952 года в Туруханском крае тянули свой арестантский век два старых грузина, из тех меньшевиков, которых изолировали от чистых граждан еще в начале двадцатых годов. Гиви Арахамия заведовал колхозным ларьком, Вано Майсурадзе работал в бухгалтерии. Оба отсидели с малыми перерывами по 26 лет, в сорок восьмом получили бессрочную ссылку.

– Давай напишем Сталину,– сказал однажды Гиви.

– Что же ты хочешь написать?

– Напомню ему о совместной подпольной работе при царе и...

– А стоит ли? – встревожился Вано.

– Действительно, не стоит...

– А если мы все-таки напишем, кому попадет наше письмо, как ты думаешь?

– Сталину, конечно,– ответил Гиви.

– Нет, оно попадет Лаврентию Берия. Он сам доложит его генсеку. И Сталин спросит: «А кто они такие, Арахамия и Майсурадзе?» Тогда Берия скажет, что нас первый раз посадили в двадцать третьем, потом в двадцать девятом, еще потом в тридцать седьмом, потом... «А что, они до сих пор не подохли?» – спросит Сталин. Он даже крикнет, он очень обидится. И тогда Берия нас прихлопнет, как мух на базаре.

– Знаешь, кацо, не будем ничего писать.

Клан против клана

Всякий клан предполагает наличие родственных связей. Их не было ни в лагере Берия – Маленкова, ни в группе Жданова. Каждый клан действовал на здоровой основе бандитского братства, когда сообщников объединяют единая цель и общая опасность гибели от руки конкурента.

В годы 1934-1939, когда Сталин перебил почти все старые партийные кадры, Маленков возглавлял отдел кадров ЦК. В шайке сталинских головорезов он был одним из самых заслуженных. Маленков такой же палач, как Генрих Ягода, Николай Ежов, Лаврентий Берия, Матвей Шкирятов, Андрей Вышинский. Вглядываясь в зигзаги его политической карьеры, будем помнить об этом основном его качестве. Партийный функционер и уголовник – столь гармонично развитая личность могла сложиться лишь в сталинском аппарате.

Соперничество Маленкова и Жданова у кресла Предводителя – разве не соперничество двух преступников? Дружба Маленкова с Берия – разве не на ниве кровавых деяний взросла?

В марте 1946 года новый член Политбюро Маленков занял видное место в секретариате ЦК. Свою карьеру он начинал в личной канцелярии генсека, там поднаторел в искусстве партийной интриги. Теперь Маленков мог смело тягаться со Ждановым, хотя позиции Андрея Александровича современникам представлялись более прочными: его сын Юрий был женат на единственной дочери Вождя.

Сталинский сват опирался на верных и сильных помощников, но они все вместе не стоили одного Лаврентия Берия. И все же Жданов принял вызов. Опытный функционер, он начал плести сети вокруг Маленкова почти сразу же по окончании Отечественной войны. Характер Вождя он успел изучить досконально, знал, как и когда подавать ему компрометирующие Маленкова материалы.

Уловив неприязнь Сталина к маршалу Жукову, которому молва приписывала главную заслугу в победе над гитлеровской Германией, Жданов при случае напомнил Хозяину, что не кто иной, как Маленков, выдвигал этого полководца на первый план. Жданов пустил по свету анекдот о смешном суеверии маршала.

Анекдот дошел до ушей генералиссимуса, и, как вспоминал Хрущев, Сталин после войны начал говорить всякую чепуху о Жукове:

– Вы хвалили Жукова, а он этого не заслуживает. Говорят, что перед каждой операцией Жуков брал в руки землю, нюхал ее и говорил: «Мы можем начинать выступление». Или же наоборот: «Задуманная операция не может быть nпроведена».

И еще одна ждановская провокация. В решении Пленума ЦК снятие Жукова с поста заместителя Сталина по Министерству обороны мотивировано тем, что маршал якобы игнорировал партийное руководство в армии, и в частности роль политуправления. Это обвинение было сформулировано Ждановым, который сумел, преодолевая сопротивление Жукова, поставить руководителем Главного политуправления вооруженных сил своего человека, генерала Иосифа Щикина.

Бывший помощник Жданова организовал кампанию избиения отличившихся на войне командиров и комиссаров. Так Жданов еще раз потрафил Хозяину, которому эта пресная жизнь, без арестов и расстрелов становилась уже в тягость... Здесь сошлись – бывает и такое – также интересы враждующих сторон – Жданова и Берия. Помощники Лаврентия Павловича охотно выполнили новую истребительную директиву.

Жданов никак не хотел расставаться с положением кронпринца, поэтому, составляя план устранения Маленкова, он усиленно раздувал все его промахи – действительные и мнимые. Будучи главой Комитета по восстановлению освобожденных территорий, Маленков, видите ли, поощрял индивидуальное строительство жилых домов. Во внешней политике он не препятствовал союзу коммунистов с националистами в странах Восточной Европы. Жданов пустил в дело показания разведчика Гудзенко, перешедшего на Запад. Тот объявил на весь мир, что советский план проникновения в атомные тайны США курирует не кто иной, как секретарь ЦК Маленков. Осада крепости кончилась победой Жданова в мае сорок шестого года.