Мое открытие Москвы: Новеллы - Евгений Иванович Осетров Страница 9

- чувство разных веков. Юный Лермонтов выразил то, что живет в сердце и уме каждого, переходя от поколения к поколению: «Что сравнить с этим Кремлем, который, окружась зубчатыми стенами, красуясь золотыми главами соборов, возлежит на высокой горе, как державный венец на челе грозного владыки?… Нет, ни Кремля, ни его зубчатых стен, ни его темных переходов, ни пышных дворцов его описать невозможно… Надо видеть, видеть… надо чувствовать все, что они говорят сердцу и воображению!…»

Спасская башня

Бьют часы Кремлевской башни…

Существовал обычаи, освященный веками, - проходить в Кремль через ворота Спасской башни с обнаженной головой. Нарушителя-зеваку или несмышленого приезжего народ наказывал немедленно, заставляя пятьдесят раз поклониться башне. Столетиями складывалось и постепенно стало восприниматься как нечто само собой разумеющееся представление о том, что Спасские. ворота - главный, парадный вход-въезд в Кремль, одно из главенствующих сооружений на Красной площади. В начале прошлого века английский путешественник Эдвард Даниел Кларк издал книгу, в которой приводится следующий эпизод. Узнав, что перед Спасскими воротами надо снимать шапку, он решил притвориться незнающим и пошел в Кремль в головном уборе. Кларка окликнул часовой, но путешественник сделал вид, что не понимает смысла возгласа. Впрочем, предоставим слово Кларку, пишущему О себе в третьем лице: «Повстречался ему крестьянин, идущий с непокрытой головой; увидев его в шапке, с громким выражением негодования собрал часовых и народ. Те, схватив его, очень быстро научили, как в будущем надо проходить Ворота».

Новое время сделало Спасскую башню всесветно знаменитой. Она для Белокаменной то же, что на левобережье Темзы готический очерк Вестминстерского аббатства; или замок Тауэр для Лондона; или Лувр и собор Парижской богоматери для столицы на Сене; или крепостные стены для Варшавы.

Спасская башня - олицетворение Кремля да и всей Москвы. Бой курантов, установленных на башне, радиоволны разносят по всей планете. Именно эти часы назвал Ленин «главными часами государства». На протяжении столетий Спасская - свидетельница, Я нередко и непосредственная участница памятных событий, и кто только не проходил через ее исторические ворота, видавшие самые разнообразные общегосударственные и общенародные торжества! Летопись отметила, что через этот парадный ход (при особо торжественных церемониях его устилали красным бархатом) возвратился из Новгорода Иван III, неутомимый строитель Кремля и собиратель земель. Его появление под сводами башни пятьсот лет назад знаменовало вхождение Новгорода в Московию. Здесь же прошел Иван Грозный после падения Казани. Ворота помнят тех, чьи имена срослись с Кремлем: галерею государственных лиц - от Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского до Михаила Фрунзе, художников - от Андрея Рублева до Павла Корина, поэтов - от Симеона Полоцкого и Михаила Ломоносова до Пушкина, Есенина и Твардовского… Список может быть умножен до бесконечности. Башня помнит и ханских баскаков, являвшихся за данью, и римских легатов, тщившихся латинизировать Московию, и Лжедмитрия с Мариною Мнишек, и Наполеона с маршалами. Она запомнила Федора Шаляпина и Максима Горького; отважных полярников-челюскинцев и летчиков - первых Героев Советского Союза; Алексея Стаханова и его последователей; генералов Великой Отечественной войны, вышедших на Парад Победы в сорок пятом году; Юрия Гагарина и тех, кто вслед за ним поднялся в космическую высь; и Игоря Курчатова; и Галину Уланову…

Простая хроника Спасской башни звучит как увлекательный роман. Цепочка эпизодов, неотрывных от сооружения, складывается в непрерывную нить времени, тянущуюся из лабиринтов ближних и дальних эпох. Недаром в давнем трактате было сказано: «Перечислять все то, чему были свидетелями Спасские ворота, значило бы писать русскую историю Московского периода».

Бросим же несколько снопов-лучей в летописную даль. Что схватывает глаз в исторических сумерках?

Сначала совсем почти темно и нам неведомо многое о дубовом детинце Ивана Калиты. Но в белокаменном Кремле Дмитрия Донского были железные Фроловские ворота (Спасскими их стали называть гораздо позднее). Как они выглядели, мы лишь можем догадываться, ибо луч осветил только одну деталь. На воротах стояли фигуры, которые «резал в камени» Василий Ермолин, современник Ивана III. Одна изображала Дмитрия Солунского, покровителя великого князя, а другая - герб города Москвы: всадника («ездеца», как тогда говорили), которого гораздо позднее стали отождествлять с Георгием Победоносцем. Надо сказать, что на московском небосводе Василий Ермолин был звездой первой величины, и его имя сроднилось с наиболее ценными творениями зодчества и каменной скульптуры, в том числе с Фроловской стрельницей и кремлевскими стенами. Богатый купец, он возглавлял артель каменщиков, обновлявших Кремль. Художник, зодчий, ваятель, реставратор, он был заказчиком летописи, названной его именем. Немногие из посадских людей воплотили в себе с такой титанической энергией творческие силы пятнадцатого столетия, озаренного солнцем Куликовской битвы. Примечательно, что в его кипучей деятельности прослеживается одно направление - обращение к наследию домонгольской Руси, стремление восстановить утраченное, растоптанное копытами кочевых орд. Он неутомимо связывает нить времен - реставрирует надвратную церковь Золотых Ворот во Владимире, знаменитый Георгиевский собор в Юрьеве-Польском.

СПАССКАЯ БАШНЯ. ВИД С КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ

Москва времен Ивана III была достаточно именита и богата, чтобы приглашать итальянских зодчих, слывших - и являвшихся на самом деле - лучшими строителями в Европе. В этом смысле Москва следовала примеру Кракова, Праги, северонемецких городов, Парижа и Лондона. До наших дней сохранилась надпись на русском и латинском языках, вырезанная в камне над аркой главных ворот Кремля: «Иоанн Васильевич, божией милостью великий князь Владимирский, Московский, Новгородский, Тверской, Псковский, Вятский, Угорский, Пермский, Болгарский и иных и всея России государь, в лето 30 государ-ствования своего сии башни повелел построить, а делал Петр Антоний Солари, медиоланец [1], в лето от воплощения господня 1491».

[1 Пьетро Антонио Солари, миланец.]

В. Д. ЕРМОЛИН. «СВ. ГЕОРГИЙ» ФРАГМЕНТ СКУЛЬПТУРЫ С ФРОЛОВСКИХ (НЫНЕ СПАССКИХ) ВОРОТ МОСКОВСКОГО КРЕМЛЯ. КАМЕНЬ. XV ВЕК

Башня, состоящая из десяти этажей, простояв без малого полтысячи лет, конечно, претерпела различные добавления, но основной архитектурный ее облик, приданный миланским зодчим, остался без изменения. Под северным небом, на далекой северо-восточной окраине Европы, возникло фортификационное и парадное сооружение, отдаленно напоминающее башни замков в Милане. Надо сказать, что итальянские мастера, работая в Кремле, проявили большое художественное чутье, объединив естественным образом привычные им архитектурные представления с традициями русского деревянного и каменного зодчества. Кроме того, Солари успешно решил и военную задачу, поставленную перед ним. Стрельница - не только сказочно прекрасный пролог для вступающего в Кремль, но и грозное оборонительное сооружение, готовое всегда встретить противника. Если враг прорывался в башню,