Из записей - Яков Семенович Друскин Страница 10

Помимо повествователя (Он) в пьесе есть и авторские ремарки, то есть временами выступает и сам автор, сообщая о развитии действия, о своем отношении к происходящим событиям. Речь автора, очевидно, тоже будет метаязыком по отношению к языку действующих лиц. Но автор трижды упоминает имя повествователя (то есть Он). Так как Он говорит на метаязыке, то слова автора о нем будут уже мета-метаязыком. Привожу эти места:

Пример 1

Он. Сейчас я буду говорить.

Пока он говорит, является небольшая комната. Все рассечено. Где ты наш мир. Ни тебя нет. Ни нас нет...

Пример 2

Авторская ремарка кончается словами:

Потом опять стал говорить он.

Он. Мы видели бедное тело.

...........................

Пример 3

Последние две строки всей пьесы:

Он. Нам больше думать нечем.

У него отваливается голова.

Очевидец и крыса. 2.

Последняя фраза — авторская ремарка. Так как автор говорит здесь о повествователе (у него), то слова автора — мета-метаязык.

Вопросы о соотношениях языка, метаязыка, мета-метаязыка интересуют и философа (например, Kant — Fries-problem), и лингвиста (лингвистические апории), и математика (например, теорема Гёделя). Ни Введенский, ни я в то время не знали ни Фриза, ни Гёделя.

1978

А. Введенский. «Приглашение меня подумать»

1. Э. Бенвенист: в арабской грамматике «первое лицо — тот, кто говорит; второе лицо — тот, к кому обращаются; но третье лицо — тот, кто отсутствует... третье лицо не есть лицо»; («Общая лингвистика»[38]– стр. 260–269). То же самое противоположение оппозиции «я↔ты» безличному «он», говорит Бенвенист, и в других не семитских языках. «Я↔ты» Бенвенист называет «корреляцией субъективности», отношением внутреннего и внешнего (стр. 266). Во множественном числе, говорит Бенвенист, «я» теряет свой характер уникальности и субъективности. Если исключить мы в смысле торжественном — я (maestoso)[39], авторском или ораторском, то Бенвенист различает два мы: «я+вы» (или я+ты) — инклюзивное и «я и они» — эксклюзивное. Прежде, чем анализировать стихотворение Введенского, мне кажется полезным прочесть небольшую главу XX «Лингвистики» Бенвениста («Структура отношений лица в глаголе»). Введенский не только дает здесь интересное толкование тезисов Бенвениста, но дополняет и развивает их в духе своей соборной коммуникации. Слова мы, я, ты на 7–8 строках в разных поделках встречаются более сорока раз, причем слово мы величина здесь не постоянная, а переменная: то авторское мы, то инклюзивное, то эксклюзивное, а то и совсем иное, о котором Бенвенист вообще не упоминает. Например, в первой строке: «Будем думать в ясный день...» Повелительное наклонение в русском языке употребляется без местоимения; здесь грамматически предполагается мы, а в действительности это обращение — вы. В строке тридцатой упоминаются четыре лица: «Ты или я или он, мы прошли волосок», я + ты –– инклюзивное мы, я + он — эксклюзивное, а я + ты + он?

Не только в этой, но и в большинстве других вещей Введенского местоимениям принадлежит исключительная роль. Может быть, роль местоимения в вещах Введенского даст или во всяком случае поможет нам найти ключ к изучению и определению его Звезды бессмыслицы, к определению отличия Звезды бессмыслицы от абсурда Ионеско, Беккета, вообще западного театра абсурда.

2. Ю. Лотман: «Чем отчетливее текст направлен на изображение не «эпизода из жизни», а сущности жизни... тем весомее в нем роль местоимений»[40] («Анализ поэтического текста», стр. 71–85). И эти страницы полезно прочесть, прежде чем перейти к анализу стихотворения Введенского. Введенский не только иллюстрирует, но дополняет и развивает утверждения Лотмана, а также и Р. Якобсона, на которые Лотман ссылается. 1978–1979

Примечания

1

Печатается с любезного разрешения В.Н. Сажина. Подготовка текста и примечания Л.С. Друскиной, С.С. Полигнотовой и Н.Ф. Маженштейн.

2

В рукописи рядом с заглавием авторская помета: «В конце о Введенском».

3

А. Введенский. Некоторое количество разговоров // Полное собрание произведений. М., 1993. Т.1. с. 201. (Далее — ПСП.). Сборище друзей, оставленных судьбою. М., 2000. С. 500. (Далее — Сб.) Присказка «наука доказала» употреблялась Друскиным и его друзьями в ироническом ключе.

4

« Iohannes — Passion » и « Matthäus — Passion » — «Страсти по Иоанну» и «Страсти по Матфею».

5

То же.

6

В терминологии Друскина иррациональное противостоит арациональному. В первом присутствует демоническое начало, вывернутая наизнанку логика. Арациональное же — то, что выходит за пределы человеческого ratio: «безумное Божие», которое, по словам апостола Павла, посрамило премудрое человеков; парадокс Кьеркегора, «звезда бессмыслицы» А. Введенского.

7

Симфонии духовых инструментов памяти Клода Дебюсси и концерт для камерного оркестра in Es «Дамбаотон-Окс» И. Стравинского.

8

Открытость, откровенность (нем.).

9

Интеллектуальная (умозрительная) любовь Бога (лат.).

10

Мирская, светская история (лат.)

11

Номизм (от греч. νόμος, закон) — термин, означающий как религию ветхозаветного закона, так и ее искажение — законничество. 2. Тенденция сводить все содержание религии к одной только внешней обрядности.

12

Так, в частности, называется одна из работ Я. Друскина (см. Мѣра. СПб., 1993. №2. С. 61-70)

13

Из дневниковых записей, на отдельном листке.

14

В рукописи зачеркнуто.

15

А и В — чинарное и не чинарное искусство.

16

Термин Л. Липавского (Л.).

17

Далее рукопись обрывается.

18

И от Сына (лат.). Из Никейского символа веры. См. также: Друскин Я. Перед принадлежностями чего-либо. Дневники. 1963−1979. Спб.: Гуманит. Агентство «Академ. проект», 2001. С. 571.

19

Он весь откровение (нем.).

20

Он сам прозрение (нем.).

21

Дар, даром даваемый (лат.).

22

Друскин Я. Псалом (1928) // Сб. Т. 1. с. 660.

23

См.: Друскин Я.