«Бесы» вчера и сегодня - Людмила Ивановна Гордеева Страница 31

Обвинять всегда легче, чем опровергать. Сравнить нарастающий революционный подъём народных масс с нечаевщиной и уравнять их, как это ни парадоксально, оказалось легче, чем доказывать, что современные революционные силы, — это совсем не то, что было в конце 60-х годов XIX века.

В борьбе с этим обвинением революционеров в бесовщине было два пути. Первый — пытаться доказать, что роман «Бесы» направлен против нечаевщины, против анархизма и террора, против движения, которым руководил честолюбец и негодяй, а не против искренних борцов за справедливость, за народное счастье. Второй путь — зачислить роман в реакционные, в памфлет, в кляузу на всё революционное движение, тем самым обвинив писателя в реакционности и нивелировать возможность сравнения современных борцов за лучшую жизнь народа с нечаевцами.

В условиях 1913 года, когда сами участники различных антиправительственных течений не могли разобраться, кто из их лидеров действительно отстаивает интересы народа, а кто, как Нечаев, лишь прикрывается лозунгами гуманизма, может, действительно не было смысла бороться за роман? Одними словами непросто доказать, кто ты на самом деле и каковы твои цели.

В этой обстановке с протестом против постановки «Бесов» на сцене МХАТа выступил уже знаменитый к тому времени писатель Максим Горький. Его статья «О карамазовщине» была опубликована 22 сентября 1913 года в газете «Русское слово».

Горький Максим

(Алексей Максимович Пешков)

(1868–1936) — выдающийся «пролетарский» писатель и общественный деятель, инициатор создания Союза писателей СССР и первый председатель правления этого союза

М. Горький не идёт по давно проторенному «лёгкому пути», не классифицирует роман «Бесы» как памфлет на русское революционное движение. По его статье трудно судить, как именно он воспринимает это произведение, хотя, конечно, видит в нём тенденциозность. Горький выбирает «средний» путь. Он старается доказать несвоевременность постановки романа на сцене, вредность его инсценировки. Писатель размышляет в своей статье:

«После „Братьев Карамазовых“ Художественный театр инсценирует „Бесов“ — произведение еще более садическое и болезненное. <…>

Меня интересует вопрос: думает ли русское общество, что изображение на сцене событий и лиц, описанных в романе „Бесы“, нужно и полезно в интересах социальной педагогики?

Неоспоримо и несомненно: Достоевский — гений, но это злой гений наш»{2}.

М. Горький, как никто другой, хорошо понимает силу творчества «злого гения» Ф. М. Достоевского. Помня о постановке 1907 года, Горький предвидел, что как и тогда, «правая» и «либеральная» критика будет трактовать постановку МХАТа как протест против перемен, уравнивая революцию с нечаевщиной.

В этот период реакционная критика начинает настоящую борьбу «за Достоевского». Особенность поэтики писателя допускала такую возможность. В своих произведениях он нигде не навязывает своей точки зрения, представляя события как бы на суд внимательного читателя, даёт ему возможность самому делать выводы и трактовать изложенные в романе события — так или иначе.

Эта множественность толкования поэтики Достоевского дала невиданный в истории литературы и философии результат: в разное время истоки своих мировоззрений находили и находят до сих пор в трудах Достоевского представители самых различных идеологических партий — от крайне «левых» до крайне «правых». Поэтому иной раз не только опущенная фраза, но и слово и даже изменение интонации при чтении романа, могут изменить вложенный писателем в ту или иную фразу смысл. Неограниченные возможности имели в этом отношении мхатовцы. И Горький справедливо опасался реакционной трактовки романа. В то же время он считал, что русский народ теперь нуждается не в проповеди зла и недовольства, а в пропаганде душевного здоровья, оптимизма.

Эти мысли и советы выдающегося писателя в сложные для страны времена, мне кажется, полезны и важны для любого общества, находящегося в состоянии недовольства и раздражения.

«Почему же внимание общества пытаются остановить именно на этих болезненных явлениях нашей национальной психики, на этих ее уродствах? Их необходимо побороть, от них нужно лечиться, необходимо создать здоровую атмосферу, в которой эти болезни не могли бы иметь места.

А у нас показывают гнойные язвы, омертвевшие тела, заставляя думать, что мы живем среди мертвых душ и живых трупов.

Никто не станет отрицать, что на Русь снова надвигаются тучи, обещая великие бури и грозы, снова наступают тяжелые дни, требуя дружного единения умов и воль, крайнего напряжения всех здоровых сил нашей страны, — время ли теперь любоваться ее уродствами? Ведь они заражают, внушая отвращение к жизни, к человеку»{3}.

Писатель не считает роман памфлетом, он видит в нечаевщине «уродство» нашей страны, которым «не время любоваться»: «Нам более, чем кому-либо необходимо духовное здоровье, бодрость, вера в творческие силы разума и воли».

Горький приводит примеры нездоровья духовной атмосферы в обществе, примеры пьянства, хулиганства. «Это представление, — убеждён автор, — затея сомнительная эстетически и безусловно вредная социально». В целом, он считает несвоевременными театральные постановки не только «Бесов», но и других произведений Достоевского:

«Не надо забывать, что на сцене театра не так ясны мысли автора, как жесты, и что роман Достоевского, оголённый купюрами, примет характер сплошной нервной судороги.

Я предлагаю всем духовно здоровым людям, всем, кому ясна необходимость оздоровления русской жизни, — протестовать против постановки произведений Достоевского на подмостках театров».

То есть, автор статьи предлагает протестовать против постановки произведений Достоевского.

В той же газете «Русское слово» от 26 октября был напечатан ответ мхатовцев Максиму Горькому, в котором театр с позиции «высших запросов духа» отстаивал своё право на инсценировку романа.

Премьера «Николая Ставрогина» состоялась 23 октября 1913 года, а 27 октября «Русское слово» опубликовало вторую статью М. Горького «Ещё о карамазовщине». В ней писатель снова подчёркивает несвоевременность постановки «Бесов» на сцене. Он говорит о себе:

«Горький не против Достоевского, а против того, чтобы романы Достоевского ставились на сцене!»

«Я убеждён, — продолжает автор, — что одно дело — читать книги Достоевского, другое — видеть образы его на сцене, да ещё в таком талантливом исполнении, как это умеют показать артисты Художественного театра. <…> Читая книги Достоевского, читатель может корректировать мысли