Как не надо писать. От пролога до кульминации - Дмитрий Владимирович Миропольский Страница 6

И поэт с готовностью соглашается:

⊲ Вы совершенно правы. Вот вам моя рукопись. Условимся.

Пушкин любил прихвастнуть: «Я живу только с дохода от тридцати шести букв алфавита»…

…но при этом на пару с отцом регулярно перезакладывал в Опекунском совете тысячу крепостных — по десять целковых за душу. Сделавшись за пять лет до смерти камер-юнкером, уже в этом придворном ранге Пушкин взял из казны ссуду в 30 000 рублей, которую так и не вернул. Николай Первый распорядился платить ему ежегодное жалованье — 5000 рублей, половина которых уходила на оплату двенадцатикомнатной квартиры с помещениями для двух десятков слуг, каретным сараем и дровами. После смерти Пушкина вдова и четверо малолетних детей получили в наследство долги почти на 140 000 рублей, целое состояние. Неподъёмную сумму выплатил император из личных денег.

В подобных случаях принято говорить: по доходам и расходы. Только расходы Александра Сергеевича оказались ощутимо больше доходов.

Как это было у Чехова?

Внук крепостного крестьянина, выкупившего себя с семьёй на волю, Антон Павлович Чехов к началу XX века был одним из самых дорогих российских писателей: ему платили до 1000 рублей за один печатный лист, то есть за шестнадцать книжных страниц…

…но в двадцать три года, начиная литературную деятельность, он получал скромный оклад — 100 рублей в месяц — и жаловался: «Нет сил переменить свой серенький, неприличный сюртук на что-либо менее ветхое».

На пятом году писательства Чехов заставил издателей повысить гонорар втрое — с пяти копеек за строку до пятнадцати. Это далось дорогой ценой:

⊲ В «Газету» я писал, но через силу, поневоле, чтоб не заставить свою фамилию жить на чужой счёт, писал мерзко, неуклюже, проклиная бумагу и перо. Будь у семьи деньги, я, конечно, не писал бы и туда.

И ещё:

⊲ Душа моя изныла от сознания, что я работаю ради денег и что деньги центр моей деятельности. Ноющее чувство это вместе со справедливостью делают в моих глазах писательство моё занятием презренным, я не уважаю того, что пишу.

Вот как не надо писать, по точному и беспощадному мнению мастера.

В тридцать два года Чехов, уже известный всей читающей России, купил имение Мелихово с поместьем в 213 десятин земли — это 23 200 соток или 324 футбольных поля — за 14 000 рублей…

…только денег таких у него не было. «Уплачено продавцу-художнику наличными 4000 и закладною в 5000 по 5 % на десять лет. Остальные 4 тысячи художник получит из земельного банка, весною, когда я заложу именье в оном банке. Видите, как выгодно! Через 2–3 года у меня будет 5000, и я погашу закладную, и останусь при одном только 4-тысячном банковском долге, но извольте-ка прожить эти 2–3 года, шут возьми! Дело не в процентах — их немного, меньше 500 в год, — а в том, что всё время обязан думать о сроках и о всякой гадости, присущей долговым обязательствам».

В тридцать пять лет Чехов признавался: «Деньги нужны адски. Мне нужно 20 000 годового дохода, так как я уже не могу спать с женщиной, если она не в шёлковой сорочке».

В тридцать девять лет Антон Павлович продал издателю Марксу права на все свои произведения, кроме пьес, — уже написанные и те, что ещё предстояло написать. Издатель заплатил 75 000 рублей. «Расчёт мой таков: 25 000 на уплату долгов, на постройку и проч., а 50 000 отдать в банк, чтобы иметь 2000 в год ренты», — радовался Чехов…

…но четыре года спустя, за год до смерти он писал: «Денег совсем нет. От марксовских 75 000 осталось одно неприятное воспоминание… Тогда 75 000 казались мне неисчерпаемым богатством… Теперь, если бы не гонорар за пьесы, мне совсем нечего было бы есть!»

При всех различиях с Пушкиным, у Чехова тоже расходы не по доходам. Правда, под самый конец он выиграл битву с безденежьем — трудясь, как ломовая лошадь, и зная, что неизлечимо болен туберкулёзом. Мелихово было продано в рассрочку ради переезда в Крым, где легче дышалось. Так Чехов добавил себе пару лет жизни, но, поскольку привык считать каждую копейку, — заблаговременно и аккуратно распределил между ближайшими родственниками 18 000 рублей, дачу в Ялте, дачу в Гурзуфе и доходы от всего написанного за двадцать лет.

Золотых гор самый дорогой писатель России на рубеже XIX–XX веков так и не нажил.

Как это было у других больших писателей империи?

Достаточно тринадцати характерных примеров того времени, которое называют «золотым веком» российской литературы.

Василий НАРЕЖНЫЙ

Родоначальник жанра российского бытового романа и первый отечественный писатель-реалист после учёбы стал чиновником при правителе Грузии, а дальше перебрался в столичный Петербург и служил всю жизнь: в министерстве внутренних дел, в горном ведомстве и военном министерстве. Ни десяток произведений, благосклонно принятых читателями, ни замечательный во многих отношениях авантюрный роман «Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова» не позволили Василию Трофимовичу прокормиться литературным трудом.

Иван ЛАЖЕЧНИКОВ

Один из основоположников российского приключенческого романа начинал службу в московском архиве Иностранной коллегии и канцелярии генерал-губернатора Москвы. После участия в войне с Наполеоном и в штурме Парижа руководил образовательными учреждениями Казани, Пензы и Твери, был