Эзопов язык в русской литературе (современный период) - Лев Владимирович Лосев Страница 9

Я была на веселой свадьбе с Ганей, матерью, отцом; но мою хату покрасили красным, а крышу – черным, с хатой матери случилось то же; а Настя на свадьбе не была, а была на своем участке в хате с Петро, а Ганиска была на свадьбе, но ее замуж не выдали.

Таким образом, в целом в письме рассказывается о сильной бомбежке города Кременца, во время которой хата сгорела, Настя избежала бомбежки, а Ганя попала под бомбежку, но выжила.

В 1936 году кировское НКВД перехватывает письмо, адресованное сидящим в местной тюрьме старообрядцам-странникам: «…здоровье ее не очень хорошее, очень страдает головной болезнью и просит послать порошки Зинаиды, но к сожалению их у нас нет и помогчи ей не знаем чем, советуем ей сделать операцию, или обратиться к Постникову»70.

Старообрядцы-странники – это религиозная группа, практикующая самоумерщвление. В письме старообрядцы советуют совершить суицид. Для этого они используют два шифра. Один нам привычен: «сделать операцию» – это вскрыть вены (ассоциация). Второй же построен на созвучии слов: «порошок Зинаиды» – это цианид, а Постников – это пост, то есть голодовка.

Прием созвучия вместе с ассоциацией использовал и физик Лев Мищенко, который сидел в Печорлаге. Девять лет он писал письма своей будущей жене Светлане Ивановой. Вот фрагменты их писем, отправленных на волю и с воли в 1946 году:

Лев: «Света, значит, дядина родня [курсив мой. – А. А.] с тобой познакомилась. Это радости мне не принесло».

Светлана: «Теперь о всяких родственниках. Разговоры о комнате могли быть и просто разговорами болтовни ради, а может быть и желанием связать наши имена».

Лев: «…и кроме попытки пригласить меня на семейный совет в расчете, что я там соглашусь на более крупную сумму – ничего в этом я увидеть не могу»71.

Ассоциативный код здесь – это «дядина родня и родственники» (КГБ), и отсюда «семейный совет» – это беседа с агентами КГБ. А слова «комната» и «сумма» дешифруются с помощью приема созвучия начальных звуков слова. «Комната» – камера, «сумма» – срок заключения. Когда мы поймем этот код, мы поймем и о чем весь разговор: Светлану вызывают на допрос агенты КГБ и угрожают ей, что Мищенко дадут новый срок, а Лев Мищенко отвечает, что он видит в этом попытку провокации, а не реальную угрозу новым делом.

Приемы созвучия и ассоциации могут встречаться сами по себе, а могут образовать тандем. Слышали ли вы о рифмованном сленге кокни? Попробуйте понять современную фразу на этом сленге: Go put your Barackas, eh? (буквально «Пойди надень свои Бараки»). Если современному жителю Лондона, говорящему на этом социолекте, захочется, чтобы его поняли только свои, то он скажет, например, big вместо числительного «десять», Robin вместо слова «хорошо» и Barack вместо слова «пижама»72. Код прост и удивителен одновременно. Тебе надо сказать А, но ты говоришь В, которое входит в сочетание с Б, которое, в свою очередь, рифмуется с А. Тебе надо сказать «десять» (ten), ты подбираешь устойчивое словосочетание Big Ben (известная башня в Лондоне), где вторая часть рифмуется с ten, и говоришь только первую часть этого выражения – big. Соответственно, Barack отсылает к имени «Барак Обама», где вторая часть рифмуется с пижамой, а Robin – к известному Робину Гуду (Hood), где вторая часть созвучна слову good. «Go put your Barackas, eh?» («Пойди надень свои Бараки») – это всего лишь просьба надеть пижаму. Конечно, перед нами языковая игра, но в XIX – первой половине XX века она использовалась в конспирологических целях, а не юмористических. На этом социолекте говорили обитатели лондонского дна. Они были вовлечены в нелегальную предпринимательскую деятельность, и поэтому им приходилось скрывать сообщения от посторонних – с помощью вот таких вот языковых игр.

Но если на базе английского языка этот прием привел к развитию полноценного профессионального антиязыка, то на русской почве такое встречается в виде разовых приемов. Иногда сочетание сложных ассоциаций и одновременно аллитераций использовали заключенные советских тюрем. Так, например, один заключенный в письмах на волю в конце 1940‑х годов регулярно упоминал некоего «Табуреткина». Это шифр для вождя народов: имя «Сталин» созвучен слову «стол», а стол ассоциируется с табуреткой. Ровно по той же логике в тюремном арго замок назывался Сергей или Сергей Сергеевич73: замок похож на серьгу, серьга созвучна имени Сергей.

Осенью 1923 года, через несколько месяцев после того, как ВЧК стало ГПУ, молодой автор Михаил Булгаков, работающий в газете «Гудок», пишет фельетон. А потом еще один. И еще. И происходит скандал. Дело даже не в самих фельетонах, а в том, что он подписал их «Подслушал Герасим Петрович Ухов»74. Три раза Булгаков подписывал свои фельетоны этим рискованным псевдонимом, пока не был пойман. В этом имени – Герасим Петрович Ухов – скрывается аббревиатура ГПУ. Кроме того, в одном из трех фельетонов Булгаков делает языковую игру уж совсем нарочитой: Герасим Петрович не только обладает фамилией Ухов, но и подслушал то, о чем сообщил в фельетоне. Спустя много лет, в 1975 году, булгаковская история была процитирована буквально для того, чтобы сделать эзопово указание на доносчика. При подготовке VIII тома «Краткой литературной энциклопедии» редакторская статья про литературоведа Якоба Эльсберга, известного доносчика, была подписана псевдонимом Г. П. Уткин.

Это отдельный тип кода, построенный на игровой расшифровке вокруг известных всем аббревиатур. Когда это явление появилось? Булгаков не был первопроходцем. Подпольщики-революционеры во время первой русской революции называли Московский комитет (партии) Михаилом Константиновичем (где первая буква аббревиатуры «кодируется» именем, вторая – отчеством) и ходили к Михаилу Константиновичу выпить чаю75. Сергей Карцевский в своем исследовании революционного языка указывает, что уже в 1922 году расстрел называли «высшей мерой наказания», а в повседневной речи этот эвфемизм превратился в Веру Михайловну76. Через 15 лет мы получаем такие «зашифрованные» тексты, как например, «в 1937 году к деду приехала Вера Михайловна».

В 1970‑е годы распространилась традиция называть советскую власть Софьей Власьевной, гораздо реже – Софьей Васильевной. Имя Софья Власьевна выбрано исключительно удачно, поскольку кроме основной языковой игры – с аббревиатурой – есть еще и дополнительное созвучие: Власьевна ~ власть. По той же логике КГБ называли Габриэлой или Галиной Борисовной. А в 2019 году я впервые зафиксировала кодовое имя для Администрации Президента Анна Павловна.

Обращает на себя внимание, что, за исключением редких примеров, все имена, обозначающие страшные институты или действия, женские. Частично это связано с тем, что