Вот и всё. Зачем мы пугаем себя концом света? - Адам Робертс Страница 29

никакого внимания, но он оказывается прав — на все Северное полушарие обрушивается колоссальный шторм, в результате которого арктические холода приходят на юг и весь мир мгновенно замерзает. Потоки грязи сметают Токио с лица земли, гигантские торнадо разрушают Лос-Анджелес, а вся британская королевская семья погибает, когда резкое падение температуры буквально замораживает перевозящие их в замок Балморал вертолеты прямо в воздухе. Джек бредет по свежей, но уже вечной мерзлоте в поисках сына, застрявшего в скованном льдом Нью-Йорке. События развиваются, можно сказать, весьма рагнарёкнутым образом.

Фильм увлекательный, но глуповатый: по словам одного персонажа, «температура падает на десять градусов в минуту!», что в реальности довело бы нас до абсолютного нуля меньше чем за полчаса. Мне особенно запомнилась мизансцена, в которой сына Джека Сэма (Джейк Гилленхол) падающая температура буквально преследует по пятам: он и его друзья бегут, а пол замерзает прямо за ними, будто мороз преследует именно их, но они успевают добраться до безопасной комнаты и вовремя захлопнуть дверь. Впрочем, грешно высмеивать такую картину — она ведь не претендует на документальность, а яркие спецэффекты эффективно доносят до зрителя всю серьезность поднятой темы.

Изменение климата — угроза реальная и непосредственная. Если вы в это не верите, то мне просто нечего вам сказать. Научный консенсус по этому вопросу неопровержим, если только не учитывать возможность всемирного заговора ученых, решивших обмануть человечество. Однако, чтобы представить себе, что сотни яйцеголовых год за годом фальсифицировали массивы данных и публиковали их в малоизвестных научных журналах, чтобы снизить прибыль гигантских нефтехимических корпораций, нужно обладать весьма специфическим воображением.

Но давайте честно: климат теплеет и за это отвечаем в основном мы сами. Кто-то может, конечно, указать на его исторические колебания, но стремительные глобальные процессы, которые мы наблюдаем прямо сейчас, не имеют прецедентов и не сравнимы ни с чем, что было раньше. Они приведут к экстремальным погодным явлениям, подъему уровня Мирового океана и росту температур, в результате чего некоторые части нашей планеты станут непригодными для обитания[98]. Кажется, эти аргументы уже сами по себе достаточны для того, чтобы изменение климата стало доминирующим образом апокалипсиса как в искусстве, так и в разговорах людей. При этом нон-фикшн вполне успешно конкурирует с художественной литературой в описании надвигающейся катастрофы и ее ужасных последствий.

В книге ученого и журналиста Эдварда Штрузика «Огненный шторм: как лесные пожары определят наше будущее» («Firestorm: How Wildfire Will Shape Our Future», 2017) с тревогой описывается будущее, в котором станут доминировать «мегапожары»: по мере роста температур леса становятся суше, а удары молний — чаще. Чем выше температура, тем дольше длятся сезоны пожаров, в результате чего в атмосферу выбрасывается еще больше углерода, что опять-таки приводит к нагреву планеты. В качестве примера Штрузик приводит пожар 2016 года на Хорс-ривер в канадской провинции Альберта, который уничтожил 1,5 миллиона акров обитаемых земель. Этот «Зверь», как назвали его канадцы, превратил в пепел 2,5 тысячи домов и 12 тысяч транспортных средств, заставив эвакуироваться 90 тысяч жителей. «Огненная буря была настолько мощной, — пишет Штрузик, — что создала локальные погодные аномалии, в том числе множество молний, которые вызывали новые небольшие возгорания, предупреждающие о ее наступлении». В сентябре 2019 года жесточайшие пожары начались в австралийском буше, и к марту 2020-го, когда властям удалось взять ситуацию под контроль, огонь охватил уже 46 миллионов акров, разрушив шесть тысяч зданий и убив миллиард животных и десятки человек. Где-то в раю Иоанн Богослов сурово покачал головой.

Эта проблема возникла не то чтобы недавно. С начала индустриальной революции XVIII века человечество все более рьяно загрязняло планету, особенно когда ископаемые энергоресурсы стали использовать в промышленных масштабах. Очень немногие тогда интересовались или заботились о последствиях этих процессов для окружающей среды. Их больше занимала другая потенциальная катастрофа — перенаселение. Расширение производства продуктов питания привело к быстрому росту численности населения, который многим казался угрожающим. Особенно влиятельными были аргументы английского демографа и экономиста XVIII века Томаса Мальтуса: тот подсчитал, что рост населения будет всегда опережать производство пищи и это приведет к массовому вымиранию бедняков от голода. Его неоднозначные теории поспособствовали тому, что страдания бедняков кто-то стал считать неизбежными, а то и вовсе частью божественного замысла[99].

Считать перенаселение нашей первостепенной глобальной проблемой — очевидная ошибка. Да, политика Китая «Одна семья — один ребенок» существенно снизила безумные темпы роста населения, но никак не повлияла на уменьшение объемов углеродных выбросов. Напротив, некоторые могут вполне справедливо указать, что глобальное снижение показателей рождаемости в совокупности со старением населения — более насущные угрозы. Тем не менее беспокойство по поводу перенаселения, будущего нашего биологического вида не обязательно основано на точных научных данных. Это страх, который часто проникает в популярную культуру.

Возьмем, например, «Зеленый сойлент» (1973) — культовый фильм режиссера Ричарда Флейшера с Чарлтоном Хестоном в главной роли, снятый по мотивам романа Гарри Гаррисона «Подвиньтесь! Подвиньтесь!» (1966). Фильм заметно отличается от первоисточника[100]. Притча Гаррисона о перенаселении повествует в основном о деградации жизни в городах. Действие разворачивается в 1999 году в грязном Нью-Йорке, который уже настолько перенаселен, что жителям приходится делить свои квартиры с чужими людьми. Для всех, кроме сверхбогачей, пища больше не может быть вкусной и разнообразной — большинство довольствуется одним продуктом из сои и чечевицы, «сойлентом». Сюжет романа не особо изобретателен, но предлагаемое Гаррисоном решение проблемы глобального перенаселения состоит в широком распространении средств контрацепции. В последней сцене романа начинается 2000 год и огромный экран на Таймс-сквер провозглашает: «Согласно данным переписи населения, прошлый год в Соединенных Штатах завершился с рекордным населением в 344 миллиона человек!» Это практически обыденность[101].

Адаптируя роман для кино, Стэнли Р. Гринберг внес ряд изменений (в том числе исключил упоминания любой контрацепции, чтобы не отпугнуть зрителей-католиков) и добавил интересный финал, который стал самой знаменитой частью истории. По ходу сюжета Чарлтон Хестон приходит к невеселому заключению: на самом деле «зеленый сойлент» изготовляется вовсе не из сои и чечевицы, а из переработанных человеческих останков. Картина заканчивается сценой, в которой шокированный герой бродит по улицам города, предупреждая всех ньюйоркцев: «Зеленый сойлент — это люди!»

Это, безусловно, драматически сильный финал, но если задуматься хотя бы на несколько секунд, то он не выдерживает никакой критики. Сою и чечевицу легко выращивать и превращать в калорийную пищу, а люди не отличаются этими двумя качествами. Кроме того, такое производство довольно сложно и дорого хранить в тайне. Однако не стоит судить о «Зеленом сойленте» с позиций обычной логики, равно как и об упоминавшемся ранее фильме «Послезавтра». Напротив, его знаменитый финал становится символическим выражением великой