Гарет Паттерсон - Я всей душою с вами, львы! Страница 4

Когда солнце село, Рафики зевнула несколько раз и принялась умываться, после чего поднялась, потерлась о мои ноги и пошла прочь. Я двинулся за нею. Сначала мы направились вдоль высохшего русла, к могиле Батиана, затем перешли на другой берег, и, когда прошагали еще сотню метров к востоку, она издала особый гортанный звук – сигнал для детенышей, что она рядом и скоро появится. Я остановился, ожидая, что она войдет в самую гущу кустов, где у нее, должно быть, спрятаны львята. Но то, что я увидел, потрясло меня – она легла на полянке возле старой норы земляного волка. И вдруг – я не мог поверить своим глазам – из норы показалась одна голова, затем другая, и вот уже все трое детенышей вылезли наружу, взволнованно приветствуя мамашу. Скрытый от львиных глаз, я любовался этим волшебным зрелищем, едва смея дохнуть. Чуть позже я тихонько вышел из укрытия, улыбнулся на прощание счастливому семейству и побрел к могиле Батиана. Посидев там немного, я поспешил обратно, чтобы до сумерек поспеть в лагерь к Джулии.

То, что Рафики прятала детенышей в волчьей норе, явилось для меня открытием. Я никогда не встречал упоминаний об этом в литературе. Львята обычно хоронятся в гуще кустов, в высокой траве, но – в норе посреди лужайки? Удивительно!

Увиденное мной на следующий день заставило задуматься о том, что ждет два прайда – мой и обитавший южнее – после потери их вожаков – Батиана и Темного. А увидел я одну из последних львиц прайда Нижней Маджале за пределами ее территории, в центре владений, занимаемых моим прайдом, – именно там, где я часто встречал Батиана и его сестричек. Она лежала в тени возле сухого русла Питсани и оглядывалась вокруг, словно кого-то искала. Я хорошо знал эту львицу. Она была далеко не молода, и ее легко было узнать по шишке на могучей шее.

Глядя на нее, я заподозрил, что у нее течка и она ищет Батиана. Ее детенышам последнего помета скоро исполнялось два года, и она оставила их в своих владениях на юге – тело подсказывало ей, что она снова может зачать. Она просидела так целый день, периодически нежно подзывая кого-то. Но все вокруг было пустынно. Отсутствие Батиана ощущалось везде. Это странное чувство – представьте, что изо дня в день вы любуетесь ласкающим взор пейзажем и вдруг в одно прекрасное утро обнаруживаете исчезновение впечатляющей цепи холмов, которая нравилась вам больше всего, отчего картина сразу теряет очарование.

Наблюдая за ней, я подумал, что Близнецы – отцы детенышей Рафики и Фьюрейи – теперь отправятся на юг, к двум прайдам, оставшимся без вожаков. Не причинят ли они зла детенышам моих львиц? В львином мире часто случается, что в случае ухода или гибели вожака новые самцы убивают зачатых от него детенышей. Знают ли Близнецы, что это их дети, или убьют их? Вот такие сложные вопросы приходили мне в голову, пока я наблюдал за львицей, лежавшей на берегу Пицани, – ответить на них могло только время.

В первый раз мы с Джулией заподозрили, что Фьюрейя и Рафики осознают исчезновение Батиана, когда однажды вечером сестрички подошли к ограде лагеря. Я вышел, уселся между ними и, как когда-то Батиан, почти бессознательно начал звать по-львиному:

– У-у-у-вы! У-у-у-вы! У-у-у-вы!

И тут же обе львицы удивленно уставились на меня. Джулия, наблюдавшая эту картину, позже запишет: «Как будто они подумали о Батиане – так внимательно они слушали Гарета. Странно было наблюдать эту сцену. Теперь Гарет стал у них за вожака прайда».

Несколько дней спустя Джулия вновь стала свидетельницей необычной сцены. Ранним вечером я услышал невдалеке от лагеря мягкое призывное завывание обеих львиц и вышел за ворота, ожидая их появления. А вот и они – пришли меня поприветствовать, требуя моего внимания и даже ревнуя из-за этого друг к другу. Потом они бросили взгляд на Джулию, стоявшую поблизости за оградой лагеря, и вдруг обе замерли на месте, уставившись в одну точку слева от нее. Мы с Джулией переглянулись и тоже посмотрели туда, куда были устремлены их взоры, но ничего не увидели – только след от машины и стену нашей хижины-столовой. Львицы же по-прежнему смотрели в одну точку, причем не тем удивленным взглядом, какой бывает у них, когда они наблюдают что-то необычное, и не напряженным, как во время охоты, а открыто и искренне, будто перед ними не враг и не добыча, а что-то нейтральное и знакомое. Они видели то, чего наши чувства постичь не могли; но мы с Джулией подумали об одном и том же. Затем они – куда медленнее, чем в прошлый раз, словно их занимало что-то важное, – поприветствовали меня, время от времени вновь обращая свой взор к некоей таинственной точке.

Три недели спустя я снова заметил, что одна из львиц смотрит так, будто заметила чье-то невидимое присутствие. Я пошел по следу львицы и трех детенышей (я не мог с уверенностью сказать, была ли то Фьюрейя или Рафики) в долину Питсани и увидел, что она подвела детенышей к норе земляного волка, куда те и спрятались. Затем след потянулся вверх по течению притока Питсани. Я медленно двинулся вперед. Пройдя около километра, я увидел сквозь густые кусты львицу, отдыхавшую на берегу. Она лежала на боку, положив лапы под щеку, и казалась такой одинокой, что меня охватило странное чувство печали. Я тихо позвал ее; она оглянулась – сперва с удивлением, потом совершенно спокойно. Это оказалась Фьюрейя. Она шагнула было вперед, но тут ее внимание привлекло что-то в нескольких метрах позади меня, и она скользнула туда. Секунд пять она стояла, замерев, с остановившимся взглядом, а затем медленно вернулась ко мне. И снова мы оба ощутили чье-то присутствие. Я покинул Фьюрейю в каком-то оцепенении, которое странным образом успокаивало меня.

Не успели высохнуть слезы по Батиану, как новая смерть – на этот раз человека – потрясла дикие земли Тули. Работник заповедника Андреас Энгельбрехт был убит слоном, когда пешком возвращался в лагерь из магазина. По духу и характеру Андреас не отличался от жителей этих суровых мест, и его смерть явилась шоком для многих из нас. Андреас много лет назад переехал сюда из Южной Африки и говорил на африкаанс; он женился на девушке из тсванов и какое-то время работал на скотоводческой ферме, граничащей с дикими землями, а затем в одном из заповедников. Именно на скотоводческих землях мы встретились и работали вместе, пытаясь забрать оттуда львов Тули, которым угрожали смертью под тем предлогом, что они режут скот.

Смерть от слона – не столь уж редкое явление в этих диких землях. За два года, предшествовавшие трагедии с Андреасом, было зафиксировано еще три подобных случая. Я говорю «зафиксировано», потому что на самом деле их могло быть больше, просто они не установлены. Ведь каждый год сотни зимбабвийцев осуществляют нелегальные переходы через эти земли в поисках работы на соседних южноафриканских фермах. Наткнуться на стадо слонов в густых кустах по берегам Шаше и Лимпопо – вполне реальная опасность, и риск, на который идут эти люди ради куска хлеба, чудовищен.

Смерть Андреаса была тем нелепее, что он хорошо знал, чего можно ожидать от слонов. Он был искушен в науке жизни в этих краях, но закон для всех, кто там живет, один: чем больше времени ты проводишь среди дикой природы, тем больше шансов стать жертвой нелепой случайности, каким бы богатым опытом ты ни обладал. Естественно, для людей неопытных эти шансы увеличиваются во много раз.

Помню, в начале 80-х годов я стал свидетелем последствий ночного нападения слонов на зимбабвийцев. Я тогда работал в лагере на берегу Лимпопо, у границы с Южной Африкой. Как-то утром я услышал истошные крики по другую сторону реки, и мы с егерем отправились взглянуть, что случилось. Находившийся на противоположном берегу человек кричал нам, что его отец лежит мертвый в нескольких километрах отсюда. Прошлой ночью он наткнулся на стадо слонов.

Я и несколько егерей поехали туда, где, как нам объяснили, произошла трагедия. Добравшись до места, мы свернули с дороги и поехали медленнее, оглядываясь вокруг в поисках признаков слонов. Вырулив на небольшую лужайку, мы были потрясены царившим там разорением – деревья и кусты поломаны и выворочены с корнем, а среди них, прислонившись к большому дереву, неподвижно стоит старик. Мы приблизились, и егеря попытались успокоить его. Он явно находился в состоянии шока, но, по счастью, избежал телесных повреждений. Через некоторое время, немного оправившись, он повел нас туда, где встретил смерть его товарищ. Тогда я впервые в жизни увидел покойника – он лежал уткнувшись лицом в землю, переломанные руки и ноги вывернуты под самыми немыслимыми углами. Сначала я не поверил, что он мертв. Он казался спящим, хотя и не подавал ни малейших признаков жизни. Я присмотрелся – посреди спины зиял след от пронзившего ее бивня.

Пожилой зимбабвиец рассказал нам, что накануне ночью они с товарищем, сами того не зная, забрели прямо в середину большого стада слонов. Как ни трудно в это поверить, но слоны подчас бывают совершенно неслышными. Несчастные обратились в бегство, но уцелел только он один. Слонов охватили страх и ярость – они принялись трубить, реветь, вытаптывать кусты, а затем убежали на север, подальше от места неожиданной встречи. Потом мне не раз приходилось смотреть в лицо смерти, но при воспоминании об этом случае у меня и поныне кровь стынет в жилах.