Кристиан Зальцманн - Книжка для раков. Книжка для муравьев (сборник) Страница 21

Когда блеет маленькая овечка, то мать всякий раз отвечает, оставляет траву, которую так ей нравится щипать, и, встревоженная, бежит к блеющему детенышу.

Но Изабелла овцой не была. Поэтому, когда младенец ее ласкал, она оставалась совершенно бесчувственной. Если маленький Якоб ничего не мог добиться просьбами, то тогда он начинал хныкать. Но и это тоже нисколько не помогало. Мать не давала сбить себя с толку в своей работе. Затем его терпение лопалось, он поднимал такой крик, что у матери начинали трястись руки и ноги. В конце концов она была вынуждена уступить, бросала работу, брала его на колени, давала ему грудь и говорила: «Ты маленький негодник! Ну нет с тобой никакого сладу».

Так она вела себя очень часто и словно своим поведением говорила: «Смотри, Якоб! Просьбами ты от меня ничего не добьешься. Но если ты будешь очень настойчивым и необузданным, то сможешь получить от меня все, что захочешь».

Хотя Якобу не было еще и полного года, он все-таки очень хорошо это понял. Он совсем разучился просить и, если чего-нибудь требовал, только кричал. Если таким способом ему не удавалось достичь своей цели, то он ложился на землю, катался по ней, топал ногами и царапал себе лицо. И тогда все было как надо. Напуганная мать всплескивала руками, говорила: «Беда! Ведь ребенок может заполучить грыжу от крика, приобрести дурной нрав. Тихо, Якоб! Тихо! Вот то, что ты хочешь! Смотри! Вот кофеек, вот леденцы! Гляди! Ну, теперь все как надо?»

Маленький Якоб воспитывался на этот манер и стал большим Якобом. И большой Якоб вел себя точно так же, как Якоб маленький. Если он что-нибудь требовал от родителей, то начинал ворчать, расхаживал по дому, в ярости там и сям разбрасывал вещи, так хлопал дверями, что они могли разлететься на части, не шел к столу, а садился с куском сухого хлеба в угол, пока наконец родители не сдавались и не удовлетворяли его требования.

На это теперь очень часто жаловался отец и рассказал своему соседу, что с Якобом просто беда. Что он упрямец и хочет всего добиваться силой.

Его сосед дал ему совет ни в чем ему не уступать. Чтобы обуздать такого невоспитанного ребенка, надо просто задать ему хорошую трепку, а если у него не получится показать ему, кто в доме хозяин, то пусть лишь постучит в стенку, и он придет ему на помощь. Отец послушал совета. Однажды, когда Якоб стал требовать, чтобы ему справили новый сюртук, а его желание не исполнили сразу, и, по своему обыкновению, он начал снова ворчать и шуметь, отец постучал соседу. И общими усилиями они поколотили парня.

Но было уже слишком поздно. Якоб совершенно рассвирепел. Он оделся, взял свою трость и шляпу, пробурчал: «Ладно, отец! Еще увидите, что вы наделали! Не нужен мне больше ваш хлеб». И с этими словами пошел прочь, громко хлопнув дверью.

Отец хотел было выскочить за ним и успокоить, но сосед его удержал и сказал: «Пусть идет! Когда проголодается, вернется обратно».

Но Якоб не вернулся – он пошел в солдаты.

«Я же знал, что так получится, – сказал отец соседу. – Вот как бывает, когда слишком строг со своими детьми. Спасибо за дурацкий совет, который ты дал. Если бы я только снова был с Якобом, я с радостью делал бы то, что читал по его глазам. Ведь он должен был иметь сюртук, а я должен был взять на него деньги под проценты».

Как сделать детей непригодными к жизни, а саму жизнь безрадостной

В Зандлебене с давних времен жил один крестьянин, которого знали еще многие старики, и звали его «сосед Ребок». Этот Ребок считал, что у каждого человека должна быть своя свобода, поэтому нужно позволять каждому ребенку поступать по своей воле и только следить за тем, чтобы он не делал ничего дурного и не совершал глупых выходок.

Теперь у него было двое сыновей, одного из них звали Фриде, другого – Бальцер. Однажды воскресным днем он отправился с ними гулять, сел под липой и сказал:

– Послушайте, дети, вы подрастаете, и настало время узнать, кем вы станете. Вы уж скажите мне, к чему у вас есть желание. Кем вы хотите стать?

– Я стану пастором, – сказал Фриде.

– А я останусь при земледелии, – сказал Бальцер.

– Ладно, – ответил отец, – ты, Бальцер, можешь без возражений следовать своему желанию, будь лишь очень прилежным и заботься о работе и хозяйстве. Надо очень многое делать, если хочешь честно зарабатывать земледелием. Тебе, Фриде, я тоже не хочу препятствовать. А есть ли у тебя на то голова? Я слышал, что тому, кто хочет стать пастором, надо знать семь языков! Решишься ли ты их изучать?

– Даже если бы их было 24, – сказал Фриде, – то и этого я бы не испугался.

Но отец не поверил на слово, а вместе с Фриде пошел к господину пастору и попросил, чтобы тот немного его прощупал и попытался выведать, действительно ли его Фриде способен стать пастором.

Господин пастор попросил Фриде в течение недели приходить к нему, несколько раз с ним поговорил, велел ему читать книги, затем пришел к отцу и сказал: «Сосед Ребок! У вашего сына светлая голова и необычайное желание очень многое знать. Пусть учится во имя Бога».

Бальцер остался при земледелии и зарабатывал так много, что смог взять в аренду имение в Зандлебене, где его дела шли очень хорошо и где благодаря своему прилежанию и умению вести хозяйство он нажил изрядное состояние. Фриде, напротив, сначала окончил школу, затем университет, и его всегда хвалили за неутомимое старание. Вскоре после того как он вернулся из университета, господин пастор в Зандлебене умер, и господина магистра Фридриха Ребока избрали вместо него. Он хорошо справлялся со своими обязанностями, проповедовал и объяснял Библию так, что его любили слушать все жители Зандлебена, а многие благодаря его проповедям стали умнее, лучше и счастливее.

Но, собственно, не о том я хотел рассказать.

Арендатор Бальцер Ребок и магистр Фридрих Ребок оба женились, а поскольку сами они и их жены были здоровы, то у обоих в первые годы брака родились здоровые дети. Оба были мальчики, оба росли на радость родителям.

Когда дети достигли десяти лет, каждый из отцов стал приучать своего ребенка к профессии, которая очень нравилась ему самому. Арендатор Бальцер просил своего сына Готлиба прополоть и полить в саду, а господин магистр со своим сыном Поликарпом начал проходить хрестоматию по латыни Гедикена. Но тот и другой имели от своих детей совсем мало радости.

Когда Готлибу надо было полоть, он листал книгу, а Поликарп не хотел изучать латынь. Он всегда был при лошадях, а если слуга отправлялся на пашню, то, как правило, пускался за ним верхом.

Обоих отцов это очень расстраивало, и однажды, когда старый Ребок праздновал свой день рождения и пригласил на него всех своих детей и внуков, они пожаловались ему на свою беду.

«Если другой беды нет, – сказал старик, – то дело можно легко уладить. Я думаю, тебе, Фриде, надо позволить своему сыну заниматься земледелием, а тебе, Бальцер, разрешить своему Готлибу учиться».

Но тот и другой остались этим недовольны и сочли, что их отец, простодушный крестьянин, судить об этом не может.

Каждый заставлял своего сына посвятить себя делу отца. Готлиба пороли, если он читал книги и небрежно полол, а Поликарп получал оплеухи, если не готовился по хрестоматии Гедикена.

К своему удовольствию, оба отца увидели, что таким обращением своей цели они достигли. Готлиб возделывал пашню, а Поликарп учился. Тот стал арендатором, этот же – пастором. Этому оба отца были очень рады.

Но вскоре радость обоих превратилась в печаль. Когда наступало время пахоты, когда нужно было косить сено и собирать урожай зерновых, Готлиб читал книги, поручал вести хозяйственные дела слугам и служанкам, которые, будучи без надзора, исполняли свои обязанности очень небрежно и безалаберно, обманывали своего хозяина и за несколько лет довели его до того, что кредиторы пустили его по миру. А господин магистр Поликарп всякий раз, когда ему нужно было прочесть проповедь, испытывал страх смерти. Во время молитвы он дрожал всем телом, а если допускал ошибку при чтении текста, то все его тело было мокрым от холодного пота.

При этом его задевало и огорчало, что прихожане не любили слушать его, в воскресные дни отправлялись в соседние деревни, а его церковь оставляли пустой. Однажды Готлиб и Поликарп встретились, разоткровенничались за стаканом пива, пожаловались друг другу на свою беду, и каждый сказал: «Я так пресытился своей жизнью, что лучше мне умереть сегодня, чем завтра».

Как приучить детей к распутству

(В данной главе излагается несколько иносказательно.)

Абдеритам[16] благодаря разного рода мягким постановлениям была предоставлена возможность создать школу не только для своих уроженцев, но и для чужаков. Весь план обучения и воспитания, который был положен в основу, был таков, что он полностью согласовывался со всей остальной их государственной конституцией. Помимо прочего у них было также заведено укладывать спать в одну кровать по двое детей.