Ирина Лоскутова - Образовательное пространство в обществе риска Страница 7

Ученый представляет критический анализ современного российского общества риска. В нем, по его мнению, нет согласия относительно основных идей и ценностей. Нет позитивного и согласованного проекта будущего. Мир представляется гражданам потенциально опасным, состоящим из враждующих группировок. Поддерживая точку зрения У. Бека, Яницкий выделяет основополагающую ценность в современной России – безопасность. Озабоченность личной безопасностью дополняется страхом потерять накопленное или ранее приобретенное. Интеграционные процессы в обществе достигаются, прежде всего, поиском общего врага, то есть практикуется «осуждающая модель опасности»[51]. Культура новой России рискогенна в том смысле, что «не успевает» адаптироваться к стремительно меняющейся ситуации. Выход из такого положения видится О. Н. Яницкому в интенсификации процессов социокультурной рефлексии и рефлективности. Социокультурная рефлексия – это критическое осмысление меняющейся реальности и открытый диалог по поводу современного состояния общества. Под рефлективностью автор подразумевает модернизацию старых и возникновение новых социальных акторов и институтов в ответ на «вызовы» общества риска.

О. Н. Яницкий определяет общество риска как общество «средовых вызовов и императивов». Автор, полагая, что социальная среда конкретного общества всегда обладает некоторым запасом прочности, вводит понятие ее «несущей способности». Перед началом реформ несущая способность собственно социальной среды в России была достаточно велика. По мере углубления реформ два процесса развивались параллельно: «выбросы» рисков в социальную среду росли, а ее несущая способность истощалась вследствие интенсивной эксплуатации ее ресурсов и отсутствия средств ее воспроизводства в новых условиях. В результате, порог несущей способности этой среды был преодолен, что имело ряд последствий.

Во-первых, социальная среда перестала играть роль поглотителя рисков. Напротив, стремительно атомизируясь, она стала воспроизводить их во всевозрастающих масштабах.

Во-вторых, коль скоро производство рисков выгодно, принося деньги, власть, социальный статус, то общество приобретает новый стратификационный признак: оно разделяется на производителей и потребителей рисков. Одни социальные общности или социальные группы извлекают пользу из производства рисков, другие же подвергаются их негативному воздействию.

Солидарность производителей риска может быть определена как общность людей, силовым образом «приватизирующая» национальные природные ресурсы и производственные структуры общества, включая социальный порядок, в своих эгоистических интересах. Эти риск-солидарности носят, как правило, агрессивный, экспроприирующий характер. У потребителей рисков – иная «выгода»: льготы или компенсации за потерянное здоровье, за вынужденную жизнь в рискогенной среде. Солидарности жертв риска – общности, по большей части носящие альтруистический характер, поскольку защищают не только собственную безопасность, но и безопасность территориальных общностей и даже общества в целом. Это – общности «ответа» на вызов со стороны риск-производителей. Подобные общности, как правило, создаются снизу, защищают сложившийся социальный порядок, действуют в рамках закона и мобилизуют наличные человеческие ресурсы для достижения своих целей.

В-третьих, появляется новый источник динамики социальной структуры – эмиссия энергии распада, которая трансформируется в общности «лишних» людей, как мирных, так и агрессивных, стремящихся любыми средствами вернуть себе утерянный социальный статус и достойные условия жизни. При долговременном сохранении критической ситуации в конечном случае формируется некоторое «антисообщество» или, иначе, возникает негативный конструкт, объединяющий насилие, сопротивление и страдающее мирное население.

Атомизированная среда стала ресурсом для быстрого распространения влияния старых и формирования новых риск-солидарностей (теневых, криминальных и других патогенных структур). Наконец, интенсивное формирование общностей, целиком зависимых от притока ресурсов с Запада и поэтому не укорененных в российской среде, также явилось потенциальным источником рисков. В итоге социальная среда российского общества обладает значительным контрмодернизационным потенциалом, что является препятствием для реализации любой стратегии реформирования. Социальная среда активно участвует в процессах социальной селекции. Под их воздействием постепенно изменяется качественный состав населения. Результат – ухудшение основных характеристик человеческого капитала российских граждан в целом.

Российский социолог А. В. Мозговая сделала попытку определить место риска в социальном пространстве, выделить те социальные группы, которые являются толерантными к риску[52]. Социологический подход к анализу риска, в ее трактовке, непосредственно связан с философской концепцией нестабильности, позволяющей рассматривать законы природы и общества в единстве и взаимосвязи.

Опираясь на положение Н. Лумана о том, что риск связан с принятием решения, она дает следующее операциональное определение риска. «Риск мы определяем как потенциальную возможность угрозы будущих материальных, физических, психологических, социальных, духовных потерь (ущерб здоровью, жизни, имуществу), обусловленных субъективным решением. Опасность может вызвать потери и ущерб, однако, в отличие от риска, эти потери обусловлены неперсонифицированной (бессубъектной) средой. Риск содержит (рождает) конфликты, в то время как опасность создает солидарность. Риск разъединяет, противопоставляет принимающих решения и тех, на кого эти решения распространяются. Ситуация риска предполагает субъект-субъектные отношения – переговоры и поиск приемлемых решений. Риск предполагает отношение, а не восприятие»[53].

Итак, риск – это явление, сущностью которого представляется решение, субъективное по своей природе. Риск осуществившийся, перешедший в реальность – это чрезвычайная ситуация, кризис, катастрофа. Опасность не является риском до тех пор, пока нет решения действовать, несмотря на опасность.

Воспользовавшись представлением П. Штомпки о структуре «социокультурного поля», А. В. Мозговая пытается ответить на вопрос, в каком из четырех его измерений «таится» риск.

Идеальное измерение («социальное сознание» как сеть идей). Возможны или нет некие решения тех или иных социальных субъектов, которые «таят» в себе угрозу фундаментальным идеям общества в целом, этнических общностей, политических партий, корпораций, института семьи? Ответ очевиден – да.

Нормативное измерение («социальные инструкции»: нормы, ценности, предписания, идеалы). Очевидно, что и в этом измерении социального пространства риск имеет место.

То же можно сказать и об интеракционном измерении («социальная организация») и о возможностном измерении («социальная иерархия» как сеть интересов: жизненные шансы, возможности, доступ к ресурсам)[54]. То есть риск является неизменным атрибутом всех измерений социального пространства. С гносеологической точки зрения, такой ракурс, по мнению ученого, представляется достаточно перспективным для анализа социального генезиса, социальной сущности и роли риска в современном обществе.

Социологический подход к изучению риска предполагает выход на социальный, институциональный, организационный уровни уязвимости, что означает реализацию системного уровня анализа в отличие, к примеру, от психологии, работающей на индивидуальном и групповом уровнях.

Одной из центральных исследовательских проблем в социологической парадигме риска является проблема социального размещения риска, выявление тех социальных групп, которые являются толерантными к риску. Задача социологии, по мнению автора, – проанализировать те процессы и механизмы, посредством которых риск навязывается людям: оценка приемлемости риска принадлежит социальным институтам, а не населению. Проблема состоит в том, что риски в социальном пространстве распределены неравномерно, и рискам зачастую подвергаются те люди, которые в наименьшей степени способны с ними справиться. Одной из базовых в социологической концепции риска, таким образом, становится связка «риск-власть»: обладание политической и экономической властью означает возможность навязывания риска.

И. В. Брежнева провела вторичный анализ исследования «Социологическое обеспечение рисковой коммуникации», выполненного Институтом Социологии РАН[55]. Она определила социально-демографический портрет социальной группы, толерантной к риску, и выявила социальные факторы, способствующие и препятствующие рискогенному поведению[56]. В исследовании изучалось отношение к семи видам риска: материальному ущербу; физическому ущербу; психологическому ущербу; социальному ущербу; духовному ущербу от деградации окружающей среды; моральному ущербу от изменения жизненного уклада, слома жизненных планов; экономическому ущербу. Толерантные к риску респонденты на вопрос о допустимости каждого из семи типов рисков отвечают, что риск допустим или допустим при определенных обстоятельствах.