Уолтер Мишел - Развитие силы воли. Уроки от автора знаменитого маршмеллоу-теста Страница 11

Пластичность мозга, особенно в первый год жизни, делает младенцев чрезвычайно уязвимыми к повреждениям ключевых нейронных систем в случае получения крайне неблагоприятного опыта, например жестокого обращения или плохого институционального воспитания. Как ни странно, даже умеренные внешние факторы стресса, например постоянные конфликты между родителями, могут иметь свои серьезные последствия. В одном исследовании у спящих младенцев в возрасте 6–12 месяцев снимались сканограммы мозга методом функциональной МРТ. Когда во время их сна звучали сердитые речи, младенцы, родители которых постоянно конфликтовали, демонстрировали более высокую активацию областей мозга, регулирующих эмоции и стресс, чем жившие дома в спокойной обстановке. Эти результаты позволяют предположить, что даже относительно умеренные стрессы социальной среды, действующие в особо важные периоды развития ребенка, регистрируются в «горячей» эмоциональной системе его головного мозга.

Очевидно, что по мере развития ранний эмоциональный опыт запечатлевается в архитектуре головного мозга, и это может иметь серьезные последствия для дальнейшей жизни. К счастью, вмешательства, призванные улучшить то, как дети регулируют свои эмоции и вырабатывают когнитивные, социальные и эмоциональные навыки, имеют наибольшие шансы на успех в те первые годы жизни, когда дети наиболее уязвимы к негативным воздействиям на их психику. В первые месяцы после появления ребенка на свет родители могут начать переключать его внимание с ощущений страдания на действия, которые вызывают у него интерес. Со временем это помогает ему научиться отвлекать себя, чтобы быстрее успокоиться. На нейронном уровне младенцы начинают развивать среднюю фронтальную область мозга как систему контроля внимания для нейтрализации и регулирования негативных эмоций. Если все идет хорошо, они менее реактивны, более склонны к размышлениям; менее импульсивны, более хладнокровны и способны грамотно выражать свои цели, чувства и намерения.

Обсуждая этот процесс, Майкл Познер и Мэри Ротбарт, пионеры в области развития саморегулирования, утверждали, что дети, которые в четырехмесячном возрасте смотрят на все показываемые им раздражители, возвращаются в лабораторию полтора года спустя со своей повесткой дня. Трудно заставить их уделять внимание кому-либо, потому что их собственные планы имеют более высокий приоритет. После героических усилий можно сказать, что они имеют собственный разум.

Как известно родителям, ко второму дню рождения у ребенка часто появляется собственная декларация независимости. На ранних революционных этапах это стремление к независимости, мягко говоря, значительно осложняет жизнь родителям. В возрасте двух-трех лет дети начинают обретать способность контролировать свои мысли, чувства и действия, и она становится все более заметной на четвертом и пятом годах жизни. Она крайне значима для успеха в маршмеллоу-тесте, а также адаптации к жизни в детском саду и за его пределами.

К трем годам дети обычно могут делать собственный преднамеренный выбор, более гибко регулировать свое внимание и подавлять импульсы, отвлекающие их от цели. Например, исследования Стефании Карлсон и ее коллег из Университета Миннесоты показывают, что дети в этом возрасте могут следовать двум простым правилам – вроде «если это синее, то положите это сюда, а если красное, то туда» – достаточно долго для достижения своей цели, часто вербализуя инструкции, чтобы лучше понять, что нужно делать. Эти умения выглядят впечатляюще, но остаются ограниченными на третьем году жизни. Зато дети делают большие успехи в последующие два года.

К пяти годам их ум становится удивительно изощренным. Разумеется, есть серьезные индивидуальные различия, но многие пятилетние дети могут понимать сложные правила и следовать им, например: «Если это игра в цвета, то положи красный квадрат сюда, а если в формы, то туда». Эти навыки по-прежнему присутствуют у дошкольников в начальных фазах, но к семи годам способности детей контролировать внимание, а лежащие в основе этого рефлекторные дуги удивительно похожи на те, что есть у взрослых.

Опыт ребенка в первые шесть лет жизни становится основой способности регулировать импульсы, осуществлять самоограничение, контролировать выражение эмоций и развивать сочувствие, психическую вовлеченность и сознательность.

Что если у вас такая же мать, какая была у Портного?

Как материнский стиль ухода за ребенком влияет на его стратегии самоконтроля и развивающееся в нем чувство привязанности к матери? В исследовании Аниты Сети, упоминавшемся выше, мы измеряли различные параметры поведения матери, чтобы оценить ее уровень, стиль «материнского контроля» и чувствительность к потребностям своего ребенка. Рассмотрим, например, мать, склонную к чрезмерному контролю и регулированию и сосредоточенную главным образом не на потребностях ребенка, а на собственных. Этот тип матери прекрасно описан в знаменитой книге Филипа Рота «Случай Портного»[9]. Когда главный герой оглядывается на свое раннее детство, проведенное в Нью-Джерси, он сразу вспоминает, как его мать из лучших побуждений назойливо контролировала все аспекты его жизни: от решения задач по арифметике до чистоты носков, ногтей, шеи и всех частей тела. И когда молодой Портной, избалованный кулинарными изысками матери, отказывается от дополнительной порции обычной тушеной говядины, она настаивает, держа в руке длинный кухонный нож, и риторически вопрошает: неужели он хочет стать хиляком, неужели хочет вызывать насмешки, а не уважение, считаться «мышонком, а не мужчиной»?

Мать Портного – выдуманный персонаж, но некоторые мои друзья утверждают, что их матери были похожи на нее. Для малыша, чья мать похожа на мать Портного, путь к овладению навыком самоконтроля может быть совершенно отличным от пути малыша, мать которого не склонна контролировать каждый его шаг. Именно это обнаружила Анита, когда наблюдала за спонтанными взаимодействиями между малышами и их матерями, находившимися в одной комнате.

Малыши, которые к дошкольному возрасту вырабатывали эффективные навыки самоконтроля, обычно реагировали на требования внимания со стороны склонных к чрезмерному контролю матерей стремлением не сильнее ухватиться за них, а отодвинуться (на расстояние более метра), чтобы самостоятельно исследовать комнату и играть. Малыши, которые дистанцировались от склонных к чрезмерному контролю матерей, буквально убегая от них, когда те приближались, в пятилетнем возрасте показывали большее время отсрочки в маршмеллоу-тестах. Они преуспевали в этом, используя стратегии контроля внимания, чтобы ослабить переживания, отвлечься от созерцания вознаграждений и звонка тем же способом, которым в полуторагодовалом возрасте отвлекались от своих матерей, активно пытавшихся контролировать любые их действия. А малыши, которые имели столь же склонных к контролю матерей, но охотно откликались на их просьбы уделить им внимание, полностью сосредоточивались на лакомствах во время маршмеллоу-тестов и быстро звонили в звонок.

У малышей, матери которых были менее склонны к контролю, все обстояло иначе. Когда они пытались привлечь внимание детей, тесный контакт сохраняли те, которые в пятилетнем возрасте демонстрировали более эффективные стратегии самоконтроля во время маршмеллоу-тестов. Они отвлекали себя стратегически, меньше сосредоточиваясь на лакомствах, и дольше ждали получения двойного вознаграждения, чем те, кто в полуторагодовалом возрасте старался отдаляться от матерей.

Что же из этого следует? Малыш, мать которого не склонна к чрезмерному контролю и чувствительна к его потребностям, не имеет причин отдаляться от нее и остается рядом, когда она приближается к нему, чтобы ослабить его стресс в «незнакомой ситуации». А что если мать ребенка очень чувствительна к его желаниям, но слепа к тому, в чем он нуждается больше всего, и стремится контролировать каждое его движение неприятным ему способом? Результаты, полученные Анитой, порождают несколько вопросов, требующих рассмотрения. Малышу иногда полезно отойти от матери на пару метров, чтобы поиграть с игрушками и обследовать комнату. Это может даже помочь ему развить тормозящие навыки самоконтроля, которые понадобятся ему в пятилетнем возрасте для получения двух маршмеллоу вместо одного.

Для анализа этих возможностей Анна Бернье из Монреальского университета возглавила в 2010 г. команду, которая изучала, как матери взаимодействовали со своими 12–15-месячными детьми, чтобы понять, как это влияло на развитие самоконтроля. Исследователи выяснили, как матери были связаны с малышами, когда они вместе занимались головоломками и решением других когнитивных задач. Затем они снова протестировали тех же детей в возрасте 16–26 месяцев. Бернье обнаружила, что дети тех матерей, которые в предыдущем исследовании поощряли автономность малышей, поддерживая их выбор и силу воли, впоследствии имели самые прочные когнитивные навыки и навыки контроля внимания тех типов, которые необходимы для успешного похождения маршмеллоу-теста. Это было справедливо даже тогда, когда исследователи контролировали различия в когнитивных способностях и уровне образования матерей. Главный вывод таков: родители, которые чрезмерно контролируют своих малышей, рискуют ослабить развитие у них навыков самоконтроля, а поддерживающие и поощряющие самостоятельность в решении проблем, вероятно, максимизируют шансы детей заработать в дошкольном возрасте два маршмеллоу вместо одного.