Лилия Валиуллина - Мама на кушетке. Что нужно знать, обращаясь к психологу Страница 22

Я прошла обучение коучингу в Москве и вдохновленная приехала домой. До сих пор многие не знают, что такое «коучинг», а уж тогда, 8 лет назад, в Уфе мало кто об этом знал. Я решила объявить неделю бесплатного коучинга – пробные 20-минутные сессии. За три дня ко мне записалось 27 человек.

Все было замечательно первые три дня – и клиенты и я получали от сессий удовлетворение. И вот на четвертый день заходит в кабинет очередная клиентка, женщина лет 55–57. Я, «гордая» своим трехдневным опытом, предлагаю озвучить запрос. И женщина начинает мне очень серьезно рассказывать о том, что она разговаривает с ангелами. И что ей порой скучновато, так как соседи с ней не хотят общаться, они ее не понимают.

Тут у меня внутри что-то оборвалось. Думаю: «Вот, завлекла людей, а о собственной безопасности не подумала. Не сделала на входе никакого „фильтра“.» Я имела в виду то, что я как психолог не занимаюсь определенным рядом проблем, которые относятся к ведению психиатрии.

Я на всякий случай задала женщине еще несколько вопросов. Сомнений не было. Я внутри продолжаю «холодеть». Запаса времени нет, скоро следующий клиент. И тут я задумываюсь, а кто я сейчас, если так «затрепыхалась»? И поняла, что раз я обещала коучинг, то я должна быть только коучем, и больше никем, эти отведенные 20 минут.

Я вспомнила также о том, что основной принцип коучинга – «С человеком все в порядке. У него есть вопросы, у него есть и ответы». А задача коуча – помочь эти ответы обнаружить. Мне ничего не оставалось, как признать и основной принцип коучинга, и свою задачу.

Я стала заботиться только о выполнении своей задачи – быть своеобразным островком стабильности и уверенности, который, как маяк, излучает сигнал «все в порядке».

Мне было важно внутри себя ощутить некий главный свой центр. Центр сознания, который «все замечает», но «не ум», поэтому он ничего не сравнивает, не сортирует, не выбирает. Центр сознания, который способен чувствовать, сопереживать, но это не эмоциональный центр. Центр сознания, который устойчив и помогает, как маяк для моряков, уточнить направление тем, что просто светит.

Я просто поддерживающе кивала или поощряла простыми фразами: «И?…», «Да…», «Что-то еще?…». Уже оставалась буквально одна минута. Вдруг клиентка говорит: «А ведь я умею печь вкусные пирожки, а вдруг им понравятся? А?»

Я, не удержавшись, одобрительно кивнула.

Эта коуч-сесссия была самой осознанной из всех проведенных на той неделе сессий, ведь на ней я убедилась на собственном опыте, что действительно у любого человека есть ответы на свои вопросы. Главный принцип коучинга – это принцип невмешательства во внутренний процесс клиента, который основан на доверии его творческой способности.

После этой сессии я также задумалась о сути некоторых описаний душевных расстройств. Большинство из них описывает симптомы, которые проявляет человек во время болезни. Это то же самое, что описывать шторм как волны на поверхности океана. Конечно, описание волн годится, чтобы, увидев подобные, не подходить близко, это помогает не попасть в шторм. Но когда ты уже в океане, остается только, как серфингисту, довериться этой волне.

Этот пример также может быть и иллюстрацией способности быть «мягкой мамой» и одновременно «твердым папой», у которых нет от «ребенка» никаких ожиданий, а есть способность просто быть рядом. Это очень непросто, особенно с маленькими, с больными. Со «здоровыми» и «взрослыми» тоже трудно. Для этого нужно самому быть психологически здоровым и взрослым, чтобы не мешал довериться внутренней силе другого «детский» страх, что «не так поймут», или «родительская» позиция все контролировать и оценивать. Поэтому, наверное, коучинг стоит так дорого. Это требует внутренней взрослости, огромной веры и в себя, и в другого.

Вспомнила еще один случай из практики моего учителя.

При обучении символдраме преподаватель рассказывал о том, что он применял работу с образами с девушкой 18 лет, имеющей диагноз «олигофрения». Условием применения метода является уровень интеллекта более высокий, чем при олигофрении.

Но, несмотря на это, девушка в результате курса психотерапии по этому методу показала хороший прогресс. Она улучшила свои навыки самообслуживания, стала более самостоятельной.

А что было бы, если бы признали с самого ее рождения, что она не есть только её мозг!

Эффект символдрамы во многом именно в том, что там не разрешается никак интерпретировать терапевту, а только сопровождать пациента, создавая условия для проявления его творческой силы через воображение. По сути это и есть бессловесный и эмоциональный и интеллектуальный диалог.

Хочу привести еще один пример из своей практики, в котором показан мой непростой путь к нахождению верной позиции в отношениях с клиентом в психотерапии.

Это был клиент с мощным интеллектом, обладающий глубокими познаниями в различных областях. С ним было очень непросто работать. Трудности же были в том, что сложные отношения с миром с самого рождения оказали влияние на его судьбу. В силу различных обстоятельств женщинам он просто не доверял. И в то же время он в них очень нуждался.

Было в этом повторение ранней психологической травмы: ему по вине врачей пришлось находиться с мамой в разных больницах с момента его рождения до 3–4 месяцев. Ко мне на прием он пришел только потому, что попросила его девушка.

У меня уже был какой-то практический опыт, но мне еще не приходилось быть под таким пристальным вниманием настолько мощного интеллекта. Именно интеллекта.

Часто при ранних травмах, связанных с недостатком психологической поддержки и телесного контакта, развивается мощный логический интеллект. Для человека очень ВАЖНО ЧУВСТВОВАТЬ СВЯЗЬ С ОКРУЖАЮЩИМ МИРОМ. Если невозможно чувствовать связь телесную и эмоциональную, то человек изо всех сил – сознательно или бессознательно – старается установить связь через другие каналы, прежде всего, интеллект.

Так вот, интеллект этого мужчины был очень острый, у него было прекрасное логическое мышление. Он мыслил очень неожиданно и нестандартно. И мне приходилось мой ум держать в постоянном напряжении. Я не раз в те моменты вспоминала с благодарностью папу и моего первого учителя в психологии.

Порой мне было сложно угнаться за ходом его мыслей. И оставалось только очень внимательно слушать и задавать уточняющие вопросы. Какие-то применяемые техники и упражнения выполняли только вспомогательную роль. Мне было важно удержать с клиентом контакт, найти с ним общий язык, настроиться на ту «волну», где могла бы произойти «встреча душ».

При мощном интеллекте у него была очень тонкая и нежная душа, которая была вынуждена защищать себя от рождения. Во взрослой жизни он как будто хотел переиграть тот злополучный сценарий и удержать маму рядом. Для него очень было важно, чтобы его женщина была матерью и находилась дома.

В одном из своих стихотворений, которые рождались у него в ходе психотерапии, были такие слова: «Стерилен, здоров, безопасен для жизни. Впрочем, тебя ведь не обмануть, верно?». Они предназначались для его близкой женщины, с которой он тогда был в отношениях. Но они были обращены, в первую очередь, к самому себе, к своей душе.

Это был своеобразный диалог ума и его души. Ум его был, как он признал, «стерилен, здоров, безопасен для жизни», но после контакта с «душой» как будто понял, что себя не обмануть. Невозможно сбежать в «ум» от реальности жизни. Жизнь невозможно контролировать. Ее порой можно только осознавать и осмыслять.

Вот так через стихи просыпалась его душа. И моя работа в оказании помощи ему, в пробуждении этой «внутренней женщины-души» была очень сложной. Мне важно было не превратиться в «кормящую маму», но в то же время помочь в восполнении того опыта, которого у него не было с реальной мамой.

И вот однажды он сказал: «Я понял, что такое психотерапия. Это качественная обратная связь». Я выдохнула. Это не было завершением терапии, но это был момент «встречи». Чтобы эта связь ума с душой стала прочной, необходима очень длительная работа.

Суть моей «качественной обратной связи» была скорее в том, что я в какой-то момент поняла, что контролировать в этих отношениях я точно ничего не могу. А могу только сопровождать, быть рядом, учиться быть рядом.

Когда у человека есть опыт «качественной связи» с окружением, ему легче обрести возможность обретения более цельного знания о себе, о мире. Знания, которое не изолирует от мира, а соединяет с ним. Знания, которое несет личный смысл.