Алекс Ликерман - Непобедимый разум. Наука о том, как противостоять трудностям и невзгодам Страница 26

– Я не пыталась защитить какие-то высокие идеалы, – сказала Одри, когда я поделился с ней этими мыслями. – Я просто не хотела, чтобы моя подруга и дальше считала, будто в воровстве нет ничего плохого. Возможно, это было глупо и она сама бы это переросла.

– Борьба с несправедливостью никогда не бывает глупой, – сказал я. – Каждый наш шаг важен. Мир становится лучше только тогда, когда люди пытаются сделать его лучше.

Одри закатила глаза.

– Ну она же никого не убила. Это была всего лишь кожаная куртка.

– Мы делаем мир лучше не только потому, что боремся с несправедливостью, – сказал я. – Он становится лучше из-за того, что мы влияем на мировоззрение других. А сила этого влияния связана скорее не с масштабом несправедливости, а с тем, что мы защищаем свои взгляды.

Она задумалась.

– Но ведь и я несовершенна.

– Так сказала вам подруга, когда вы сообщили, что вернули куртку в магазин?

Она снова закатила глаза.

– Да, что-то вроде того.

– Уверен, что так и было, – сказал я и добавил, что ей не стоит серьезно относиться к подобным аргументам, которые часто высказывают люди, знающие о том, что сами ведут себя плохо. Тот факт, что мы не идеальны во всем, не лишает нас права бороться против несправедливости. В сущности, мы несем ответственность за борьбу с несправедливостью, даже если сами делаем что-то неправильно. Если бы моральное право на такую борьбу существовало только у идеальных людей, то справедливость была бы невозможна. И борьба с несправедливостью не делает неидеальных людей лицемерами. Ведь они пытаются исправиться.

– Вы хотите меня успокоить, – спросила Одри, – или действительно верите в это?

– И то, и другое, – ответил я. – Вы говорили с ней о том, почему так поступили?

– Я ни о чем с ней не говорила. В этом и заключается проблема изгоя. Со мной никто не разговаривает.

Сила авторитета

Выступая против несправедливости в стремлении сделать мир лучше, мы можем повысить свою стойкость до такого же уровня, что и при принятии личной миссии. Однако чтобы сохранить приверженность к правильным действиям (а следовательно, считать себя стойкими), мы должны бороться с теми силами, которые нам мешают. А для этого нужно прежде всего понять их истоки.

В 1963 году психолог Стенли Милгрэм задумался, что позволило нацистам уничтожить шесть миллионов евреев: желание совершить геноцид или то, что небольшая группа людей, действительно хотевших уничтожить евреев, смогла воспользоваться подчинением авторитету и переманить на свою сторону тех, кто стал исполнителями. Милгрэм не пытался оправдать людей, заявлявших, что они «только выполняли приказы». Скорее его интересовало, что сильнее: власть авторитета или желание действовать в соответствии со своими личными ценностями.

Он провел исследования по следующему сценарию. Экспериментатор просил испытуемых наносить удары электрическим током с нарастающим напряжением «жертве», которую участники могли слышать, но не видеть (на самом деле «жертвы» только имитировали в нужные моменты отчаянные крики). Результаты оказались потрясающими: хотя «жертв» инструктировали молчать после повышения силы ударов до определенного уровня (имитируя потерю сознания), 65 % участников продолжали повышать силу ударов вплоть до 450 вольт. Оказалось, большинство будут следовать приказам, даже если те не согласуются с их принципами{149}.

Что объясняют эти результаты? Согласно Милгрэму, признавая власть авторитета, мы склонны принимать смысл, который он придает своим и нашим действиям, даже когда он противоречит нашим ощущениям{150}. В ходе экспериментов исследователь говорил участникам, что цель, или смысл эксперимента в том, чтобы проверить, как влияет наказание на обучаемость. Смысл ударов электрическим током казался конструктивным. Когда авторитет приказывает нам что-то сделать, мы склонны забыть о своих принципах. Говоря словами Милгрэма, «чувствуя себя ответственными перед авторитетом, мы отказываемся от ответственности за содержание своих действий»{151}.

Но почему мы так быстро отказываемся от собственных суждений, когда авторитет отдает нам приказ? Возможно, в эти моменты нам кажется, что авторитет обладает специальными знаниями или опытом, которых нет у нас. Или, возможно, дело в том, что мы осознаем свое несовершенство, вероятную неправоту наших суждений и при этом не понимаем несовершенства суждений других. В результате их мнение становится для нас важнее, чем собственное. Возможно, наше суждение обусловлено нашим «я», а следовательно, внутренней неуверенностью. Мы уверены в любом ответе ровно настолько, насколько уверены в себе. А поскольку мы понимаем, что не знаем абсолютной истины, нам просто убедить себя, что ее знают другие. Иными словами, доверие к другим становится для нас стратегией для устранения беспокойства и неуверенности.

Не исключено, что у нашей склонности ставить суждения других людей выше собственных имеются и более глубокие корни. Есть как минимум одно основание предполагать, что мы верим и подчиняемся авторитету из-за влияния естественного отбора. Иначе дети не признавали бы власть родителей, ограничивающих их порой бездумное поведение, и столкнулись бы со значительно большим риском травмы или смерти.

Склонность подчиняться авторитету, заложенная в нас естественным отбором или возникшая в результате обучения, неизбежна для большинства людей, даже когда они осознают ее. В надежде доказать обратное психолог Джорджия Шелтон провела исследование, в котором рассказывала участникам о результатах работы Милгрэма, затем задавала вопросы с целью понять степень усвоения материала, а после этого просила их выступить в качестве инструкторов в аналогичном эксперименте. Она сказала, что они станут контролировать «учителя», который будет наказывать «ученика» ударами тока за допущенные ошибки. Шелтон проинформировала участников, что «ученики» знают истинную цель эксперимента, но не сообщила, что об этом знали и «учителя». В ходе эксперимента «учителя» проявляли все большее беспокойство и в какой-то момент стали умолять участников остановиться. Как и в исследованиях Милгрэма, на самом деле ударов током не было, однако участники эксперимента думали, будто «учителя» верят в то, что причиняют настоящую боль «ученикам». Однако, несмотря на просьбы учителей, 22 из 24 участников эксперимента довели его до конца (приказав учителям повысить силу удара до предельного значения 450 вольт). Видимо, даже понимание того, почему люди слепо верят авторитетам, не позволило участникам эксперимента провести параллель между своим подчинением доктору Шелтон и подчинением «учителей» им самим{152}.

Авторитеты могут значительно снизить нашу стойкость. Именно они обладают уникальной силой, позволяющей нарушить нашу автономию. Не факт, что наши родители захотят отговорить нас от того, чтобы вернуть найденные деньги, или работодатель убедит нас, что не стоит сообщать государственным органам о фактах нарушения закона в компании. Но это возможно. Как показывает исследование Шелтон, наша способность сопротивляться указаниям авторитетов может оказаться гораздо слабее, чем мы думаем.

Как же мы можем повысить вероятность правильных действий в каждом случае и тем самым обрести дополнительную силу? Возможно, не нужно сопротивляться негативному влиянию авторитета, лучше избегать его (так же как при противостоянии искушению и негативному мышлению). При столкновении с моральной дилеммой лучше принять сознательное решение не обращаться за советом к тому, кого мы считаем авторитетом.

Это не так рискованно, как кажется. Нет оснований считать, что, обращаясь за советом к авторитету (или кому-то еще), мы повышаем вероятность того, что будем действовать правильно. Есть поводы утверждать обратное: мы склонны спрашивать совета у тех, кто к нам неравнодушен (членов семьи и близких друзей). А они будут скорее заниматься вместе с нами рационализацией желаемого, а не выбором должного. Любой авторитет будет, скорее всего, подталкивать нас к решению, которое нравится ему. Может, нам и повезет и мы обратимся за советом к человеку именно в тот момент, когда он хочет действовать правильно и помогать другим (это снизит вероятность того, что мы будем заниматься рационализацией неправильных поступков). Однако заранее предсказать такие моменты крайне сложно. Поэтому не стоит рисковать и полагаться на мнение человека, который в лучшем случае высказывает моральное суждение ничем не лучше нашего, а в худшем – активно отговаривает нас от правильного выбора. Лучше сосредоточиться на выявлении и противостоянии своей склонности к рационализации того, что мы хотим делать, а не того, что правильно.