Алекс Ликерман - Непобедимый разум. Наука о том, как противостоять трудностям и невзгодам Страница 28

– Потому что… – она помахала в воздухе рукой, будто пытаясь поймать ответ. – Потому что я дура… Не знаю…

– Нет, потому что вы заботитесь о ней, – сказал я. – И она должна это понять. Достучаться до сердец других людей можно смелыми действиями и честной демонстрацией сострадания и сочувствия. Вам нужно найти ключ к ее сердцу.

Одри немного помолчала, а потом неловко пожала плечами.

Я посмотрел на Сэма.

– Мне бы очень хотелось дать вам совет получше…

– Нет, – ответил он, собирая вещи, – все в порядке. Спасибо, что нашли время с нами поговорить. Мы очень благодарны.

Одри смотрела в пол.

– Спасибо, – тихо повторила она.

Через месяц Сэм вернулся в клинику и попросил о встрече.

– Как дела у вашей дочери? – спросил я, как только мы устроились в кабинете.

– Гораздо лучше. Она последовала вашему совету.

– Неужели?

– Да, – ответил он со смешком. – Потрясающий ребенок.

Сэм рассказал мне, что его дочь никак не могла дозвониться до подруги, поэтому отправилась к ней домой и отказалась уходить, пока та не вышла из дома и не поговорила с ней.

– Не знаю, что именно она сказала, но, думаю, это было как-то связано с вашими советами. А теперь они снова подружились.

– И она больше не изгой?

Он кивнул. Я был вновь поражен смелостью Одри. Я спросил Сэма, считает ли он возврат куртки в магазин сострадательным жестом, который помог его дочери поговорить с подругой.

– Думаю, да, – сказал он. – Хочу рассказать вам занимательную историю.

Вскоре после восстановления социального положения Одри увидела, как другая ее подруга защищает новенькую девочку, над которой насмехались остальные.

– Когда Одри спросила ее, почему она это делает, то знаете, что та ответила? Она не хотела, чтобы ее друзья считали, что быть вредным хорошо. – Он потряс головой. – Представляете себе?

– Просто поразительно, – ответил и задумался, как часто люди просят других бороться за справедливость и как редко это срабатывает. Я вспомнил и о том, как Милгрэм немного изменил эксперимент. Он подговорил одного из коллег выступить в роли «участника» и отказаться бить током испытуемых. Появление нового человека со смелой и решительной позицией снизило долю участников, слепо подчинявшихся авторитету, аж до 10 %{153}. Другие люди, желающие бороться за правду, вдохновляются именно нашей приверженностью, смелостью и готовностью, как говорил Ганди, «быть тем изменением, которое мы хотим видеть». Именно тогда, когда мы сами боремся, другие хотят встать рядом с нами. И неважно, кто мы: мировой лидер вроде Ганди или четырнадцатилетняя школьница.

Глава 6

Принятие боли

Независимо от того, сколько сил дает нам готовность к автономии, жизнь иногда приносит боль (как физическую, так и эмоциональную), от которой мы становимся совсем слабыми. Поэтому стойкость – способность переносить не только проблемы, но и боль, которую они вызывают.

Боль – очень интересное явление. Например, наш мозг воспринимает физическую боль не только сложно, но и противоречиво. Боль в ушибленном пальце или голове может казаться единой, но на самом деле представляет собой сумму двух разных ощущений, вызванных двумя не связанными между собой зонами мозга. Первая – задняя островковая доля (posterior insula) – отвечает за регистрацию ощущения боли (ее качества, интенсивности и т. д.). Вторая – передняя поясная кора (anterior cingulate cortex) – фиксирует неприятный характер боли. Мозг обрабатывает боль именно так – об этом говорят и результаты многочисленных экспериментов со сканированием, и пациенты с повреждениями передней поясной коры, которые чувствуют боль, но не считают ее неприятной{154}. Она их не беспокоит (интересно, что такой же эффект иногда дают наркотики{155}). Когда передняя поясная кора не функционирует нормально, человек испытывает боль, однако не испытывает эмоций. Следовательно, боль теряет мотивирующую силу.

Заключение о том, что боль и неприятные ощущения, вызываемые ею, связаны с понятными неврологическими процессами в разных участках мозга, объясняет, как один и тот же стимул может вызвать разные ощущения. Даже если физическое ощущение боли остается неизменным, аффективная реакция на нее – страдания – разнится в зависимости от нескольких факторов.

Исследования показывают, что на нашу способность переносить боль существенно влияет то, как мы интерпретируем ее смысл. Участники одного исследования сообщили, что боль, ассоциировавшаяся у них с видоизменением тканей тела, кажется им более сильной, чем другие ее виды{156}. Возможно, именно поэтому женщины оценивают боль при раковых заболеваниях как более неприятную, чем при родах, даже если интенсивность одинакова{157}. Сосредоточиваясь на пользе боли (бывает и так), мы можем снизить степень ее неприятности. Еще одно исследование показало, что женщины в процессе родов, сосредоточившиеся на необходимых для успеха действиях, считали боль в два раза менее неприятной, чем те, кто не думал, что надо делать{158}. Это справедливо даже для случаев, когда боль связана одновременно и с пользой, и с вредом. В ходе исследования, проведенного во время Второй мировой войны анестезиологом Генри Бичером, выяснилось, что 75 % солдат с серьезными ранениями – переломами и отрывом конечностей – сообщали об относительной слабости боли (даже без учета влияния лекарств), поскольку это гарантировало скорое возвращение домой{159}.

Ожидание того, что боль будет сильной, снижает ее переносимость. Но если мы ожидаем, что боль будет умеренной, то выносим ее гораздо легче{160}. Кроме того, неприятные ощущения ослабляются при психологической подготовке. Это справедливо и для полезных медицинских процедур, и для пыток{161} (однако доказано, что боль, причиняемая с целью вреда, более неприятна, чем вызванная случайными событиями{162}).

Мы можем легче управлять болью, если перескажем себе истории предыдущего болезненного опыта с другой точки зрения: сосредоточиваясь не на интенсивности боли, а на том, что нам удалось ее пережить. Если мы пережили ужасный эпизод тогда, то сможем сделать это и сейчас. (Однако важно сопоставлять одинаковые типы болезненного опыта. Воспоминания о том, как мы смогли успешно пройти марафонскую дистанцию, полезны, когда мы карабкаемся в гору, однако вряд ли помогут, когда мы оплакиваем смерть супруги. Здесь уместнее вспомнить, как мы пережили, например, болезненный развод.) Бессознательные сравнения такого рода объясняют, почему многие женщины утверждают, что вторые роды проходили легче, чем первые: не потому, что им было не так больно, а потому, что знание об удачном опыте усиливает их веру в способность справиться и на этот раз. Так же, как вера в собственные силы помогает стать сильнее{163}, вера в способность выносить боль повышает терпимость к ней{164}. Знание о том, какую боль нам нужно вытерпеть, снижает беспокойство. Ряд исследований уже показал, что чем ниже беспокойство, тем слабее и неприятные ощущения{165}.

Чем лучше мы знакомы с неприятными ситуациями в целом (чем чаще мы с ними сталкиваемся), тем меньше боли они нам причиняют. В ходе исследования представителей элиты велосипедного спорта физиолог Джероен Сварт обнаружил, что чем лучше испытуемые знакомы с трассой, тем легче переносят боль, связанную с ее прохождением{166}. Еще интереснее то, что знание, сколько остается до финиша, позволяет им переносить еще большую боль, а значит, активнее стараться. По мнению Сварта, мозг постоянно рассчитывает, какие усилия ему нужно предпринять (сколько еще боли он может вынести), на основании ожидаемой продолжительности упражнения, степени уверенности в его длительности и вероятности неожиданных событий.

Отношение велосипедистов к гонкам – не просто метафора для управления болью. Это применимая на практике модель. И в спортивном состязании, и при написании книги или рождении ребенка мы часто делаем то же, что и велосипедисты, за которыми наблюдал Сварт: корректируем усилия (а следовательно, и переносимость боли) на основе ежеминутных расчетов потребности и знания о том, когда боль уйдет.

Головоломка боли

– Не знаю, как это мне поможет, – засомневался Дэн, один из моих пациентов, страдавших от хронических болей, когда я рассказал ему во время одного из визитов об исследовании Сварта.

Дэн, банковский менеджер и отец двоих детей, впервые пришел ко мне примерно годом раньше, жалуясь на не проходящий уже несколько месяцев насморк. Я подумал, что у него либо аллергия, либо вазомоторный ринит (когда блуждающий нерв по неизвестным причинам стимулирует чрезмерное производство слизи), поэтому прописал ему противовоспалительное. Но лекарство не помогло. Потом начались головные боли. Поначалу его ответы на вопросы о характере боли натолкнули меня на мысль, что она связана с напряжением (неприятна, но не опасна), пока я не спросил, когда она усиливается.