Олег Ленков - Как сделать ребенка счастливым. Записки молодого папы Страница 10

Когда я беру в руки разделочную силиконовую доску и нож, Лиза просит меня выдать ей то же самое. В свои юные годы она уже умеет управляться с настоящим ножом, имея представление о его опасности. Именно поэтому я без колебания даю ей маленькую доску из похожего материала и небольшой керамический ножик, ничуть не уступающий по остроте моему.

«Отрежь, пожалуйста, маленькую колбаску Лизе», – говорит моя двухлетняя дочь, и я с радостью делюсь с ней получившимся куском теста.

Прежде чем приступить к нарезке она внимательно изучает мои движения. Заметив это, я пытаюсь расставить акценты, снабдив ее необходимой информацией. Я показываю, каким образом следует придерживать колбаску, как именно нужно держать нож, чтобы было удобно резать, и что должно получиться в результате. Первая же получившаяся лапша вызывает у ребенка искреннюю радость. Она с гордостью говорит, что это она сделала: «Папа, посмотри, какая у меня получилась красивая лапшичка». Я опять целую и хвалю ее, она действительно это заслужила.

Мы откладываем раскрученную лапшу в сторону, в то место, где у нас образовался комочек из муки, и продолжаем нарезку. Лиза опять смотрит, как я тоненько нарезаю лапшу, и со свойственной ей аккуратностью пытается сделать еще лучше. Полученное она складывает в общую кучу. Спустя несколько мгновений перед нами образуется целая гора лапши, которую нужно немного перемешать с мукой, чтобы она была достаточно сухой. Под радостные выкрики с моей стороны и звонкий смех ребенка мы справляемся с задачей. Затем повторяем весь алгоритм с отложенной ранее половинкой блинчика. Снова вместе.

Поразительно, но ребенок никуда не хочет уходить. Она увлеченно учится полезному делу, чтобы повторять это на протяжении всей своей последующей жизни, с любовью. Именно сейчас она делает свои первые шаги в кулинарии. И ведь это полноценный опыт, пользу и удовольствие от которого она впитывает с ранних лет. Мне очень важно передать ей эту любовь к созданию блюд, что в свое время мне передал отец, который говорил, что главная задача шеф-повара – в процессе готовки вымыть за собой грязную посуду. От чистого сердца я вкладываю весь свой энтузиазм в эту процедуру, и ребенок чувствует это своим сердцем.

Параллельно наша мама помогает нам справляться с грязной посудой и с помощью пылесоса убирает просыпанную муку. Она тоже улыбается, ведь ребенок сияет от счастья.

Закончив с лапшой, мы отдаем ее маме, чтобы та забросила готовый продукт в приготовленный куриный бульон. Лиза уже тщательно помыла руки с мылом и приступила к сервировке стола. Она знает, какую именно посуду нужно поставить на стол.

Когда я прошу ее достать вилочки и ложечки, она сначала задумывается, а затем начинает смеяться и обсуждать с мамой то, какой папа глупый, ведь никто не ест суп с помощью вилок

Мы переглядываемся с любимой, и сердца наполняются любовью и теплотой. Именно такие моменты я называю искусством повседневности. Когда самые близкие, с любовью, занимаются обыденными вещами все вместе и так красиво.

Мгновение, и стол уже накрыт. Все по-настоящему: две большие тарелки и ложки, и маленькая тарелочка со средней ложечкой. Лиза просит меня поставить на стол бокалы и ее маленькую чашечку с ручками, которую так удобно брать обоими руками. Когда я предлагаю Лизе вина, она говорит, что ей нельзя такое и она будет водичку. Проходит еще немного времени, и мы уже сидим за столом и чокаемся бокалами. Глаза ребенка блестят, а улыбка не сходит с лица.

Так хочется, чтобы это мгновение длилось вечно.

Про доверие

Она плачет и убегает, забираясь в самый дальний угол со словами: «Не хочу, не буду». Ее характер уже начинает проявлять свои очертания. А ведь ей всего два с половиной года!

Неукротимая женская натура проявляется с ранних лет, чтобы со временем расцвести подобно розе. От ее шипов пострадает не одно мужское сердце, папа точно знает это.

Своенравная и непосредственная, сидя в углу, она хмурит свой маленький лобик, плотно сжимая губы, а вместе с ними и зубы. Не то чтобы она делает это из вредности, просто ее одолевает страх. Врожденная осторожность не позволяет ей беспрекословно подчиняться всему тому, что ей навязывает Вселенная. Даже если делает она это через уста любящего отца. Не привыкший применять физическую силу в отношении любимой дочери, я медленно поднимаюсь c кресла и подхожу к ней. Она с недоверием смотрит мне в глаза.

«Уйди папа, здесь нет Лизы» – с детской наивностью произносит она и закрывает лицо руками. Странно, но в свои 29 лет я уже позабыл, каково это – выдавать желаемое за действительное. И я искренне восхищаюсь таким вот ее восприятием жизни. Она верит в то, что даже самый абсурдный ее посыл может стать реальностью. Стоит ей сказать, что ее нет, и она тут же исчезнет.

Я присаживаюсь напротив нее и ласково, но твердо произношу:

«Лиза, ты веришь папе?» Она опускает глаза и обиженно кивает головой. «Ну а почему ты тогда не слушаешь меня?» Она молчит.

«Ты боишься пить лекарство?» – «Да», – резко выпаливает маленькая девочка. «А папу ты боишься?» – «Нет, папу я люблю». – «Ну тогда посмотри мне в глаза и возьми меня за руку. Разве тебе может быть страшно, когда рядом папа?» – «Нет, с папой не страшно», – отвечает она и протягивает мне руку, медленно покидая свое укрытие.

Она по-прежнему немного хныкает, ведь ее сильно беспокоит тот факт, что спустя мгновение она будет пить «страшное» лекарство. Пока мы идем до кухонного стола, я объясняю ей, что благодаря этому лекарству у нее перестанет все болеть и она сможет бегать, прыгать, купаться и даже ходить на улицу и качаться на качельках. Лиза внимательно слушает, но по-прежнему напряжена.

Когда мы доходим до стола, я пододвигаю стул, сажусь на него, и усаживаю ее к себе на коленки.

«Лизочка, возьми меня за руку. – Она молниеносно хватает меня. – Не бойся, сейчас ты выпьешь чуть-чуть лекарства и запьешь его водичкой. Хорошо?» – Она кивает и послушно открывает рот, чтобы с помощью шприца я дал ей антибиотик.

На всю процедуру у нас уходит меньше минуты. Все это время она крепко держит мою руку, но напряжение постепенно сходит с ее лица. И вот она делает последний глоток, запивает водичкой, и я аплодирую: «Лиза, можно я поцелую тебя в щечку? Ты такая молодец!»

Она смущенно подставляет щеку для поцелуя, после чего, радостная, убегает по своим делам.

Она впервые получила поддержку, которая заложит твердую основу в формировании уверенности. По крайней мере, я очень на это надеюсь.

Следующий прием лекарства проходит по похожему сценарию, за исключением того, что у Лизы появился положительный опыт, который сделал ее сильнее. Она явно меньше боится.

На третий день она ведет себя иначе. Не хныкает и не убегает. Просто подходит ко мне, дает руку и послушно пьет лекарство. Затем удаляется. То же самое повторяется и на четвертый день, и на пятый. На шестой даже у чувствительной мамы получается самостоятельно справиться с этой задачей без моего участия.

Занавес опускается. Овации.

Удивительно, но благодаря уверенному взгляду, правильно подобранным словам и аргументам у меня получилось избавить ребенка от одного отдельно взятого страха. И это чертовски приятно. А взаимопонимание между нами поднялось на новый уровень. Это еще одна крупица, наша связующая нить, которая только начинает объединять наши жизни доверием.

Прощание с соской. Часть вторая

Все рано или поздно заканчивается. Вот и наша история с пустышкой подошла к своему логичному завершению. Случилось это совершенно спонтанно, когда Лизе исполнилось два с половиной года.

Мне всегда казалось, что это решение она должна принимать самостоятельно. Так и получилось, хоть и косвенно. Как-то раз, играя с куклами, мы заметили, что Лиза достаточно пренебрежительно относится к своей соске. Обычно она всегда держала ее во рту или клала на стол, дабы не потерять.

Но в ее поведении произошли изменения. То ли она вошла в игровой раж, то ли пустышка перестала представлять для нее особую ценность на том игровом отрезке, в общем, она бросала ее вместе со всеми игрушками. В результате часть из деталей конструктора потерялись, как и соска. Когда спустя несколько часов Лиза задала свой традиционный вопрос – «Где моя сося?», ни мне, ни жене не удалось сразу ответить на него. Мы напомнили ей эпизод с ее игрой и пошли искать соску.

В результате поисков удалось обнаружить лишь несколько элементов конструктора, свидетелем чего стала Лиза. На ее лице даже появилось какое-то понимание того, что соска пропала именно по ее вине. Это открытие позволило ей более спокойно отнестись к факту пропажи. И она перестала требовать.

Пустышку мы нашли чуть позже, уже без Лизы, где-то под креслом. И тут нам стало ясно, что лучшего момента для отказа от соски не найти, и мы очень хорошо спрятали ее, решив не выбрасывать окончательно. С того момента Лиза еще несколько раз задавала вопрос про пустышку, но каждый раз получала аргументированный ответ, смысл которого ей был неприятен, но понятен.