Сильвия Энтони - Открытие смерти в детстве и позднее Страница 21

В нашей выборке был один случай – недавней потери матери (Марлен – см. пример А.2 ), два – отца и два – сиблингов. Один из последних двух случаев будет описан первым.

Ральф О (9 л.) – сельский мальчик, интервьюированный в жизнерадостной обстановке в летнем домике частного сада, куда он и его друзья пришли поиграть. В ответ на вопрос о семье он сказал, что у него две старших сестры и брат-младенец. Затем он добавил: «Я был близнецом, а когда ему было полтора, он умер». Его первое воспоминание: «Когда я был близнецом, мама качала меня в колыбельке, и чем больше я плакал, тем больше она качала». Он завершил истории 8а и 9 следующим образом: «Ему снилось, что кого-то убили на пустынной дороге, и когда они его нашли, его повесили» (сказано тихо и торопливо). [Он пожелал,] «чтобы его… чтобы у него была счастливая жизнь, и не сделал ничего дурного, и был на свободе».

Начальник местного скаутского отряда сообщил, что у лагерного костра Ральф иногда разражается слезами, его нужно уводить и успокаивать, хотя никто не знает, почему он плачет. В школе его отнюдь не считали «девчонкой». Не вызывает сомнения постоянное влияние на этого мальчика смерти брата-близнеца восемь лет назад, так же, как его страха наказания в виде тюремного заключения и «преступления», совершенного по воле судьбы, а не по своей собственной. Его первое воспоминание, – возможно, на самом деле более поздняя фантазия, – свидетельствует о неутоленном сильном желании большего кормления или заботы со стороны матери. Психоаналитик Арлоу [162] утверждает, что отношения между близнецами высоко амбивалентны и чреваты специальными психологическими опасностями; изначально они формируются под воздействием желания владеть материнской грудью безраздельно, не деля ее с сиблингом. Вот что говорит давний авторитетный источник: «Я видел и наблюдал ревновавшего малютку: он еще не говорил, но бледный, с горечью смотрел на своего молочного брата» [ПИ 21] [163] . Интервью Ральфа свидетельствует о том, что его инфантильная связь с братом-близнецом, глубоко амбивалентная, в соединении с последовавшей смертью близнеца привели к тому, что бок о бок с развитием концепции смерти развивалось чувство вины; плодом их взаимодействия стал ужас перед грядущим наказанием-возмездием. Было ли его первым вытесненным желанием, «чтобы его близнец вновь ожил»?

Доналд H (6 л. 7 м.), в отличие от Ральфа, выглядел несчастливым ребенком. Он был бледен, с темными кругами под глазами. Держался дружелюбно, но был неослабно серьезен; его пальцы находились в постоянном движении. Его учитель сообщил, что его (лондонские) соученики дразнят его «девчонкой» и что в семье ожидают еще одного ребенка. Вот предварительная беседа с ним:

«У тебя есть братья или сестры?» Д.: «Нет… У мамы были маленькие детки, но они все умерли». «До того, как ты родился, или после?» Д.: «После меня». «Ты их помнишь?» Д.: «Да, Лесли, когда мне было около четырех».

Ниже приводятся его завершения историй, которые я не буду интерпретировать.

Таблица S.C.T. 6

Множество исследований было посвящено связи между опытом утраты в детстве и психиатрическим расстройством во взрослой жизни. Одним из первых роль смерти сиблинга изучал Розенцвейг [164] , который обнаружил, что у мужчин-шизофреников значимо чаще, чем в контрольной группе, в детстве, в возрасте до шести лет, произошла смерть сиблинга, в основном младше, чем испытумый. Последующие исследования уменьшают ясность картины. Пациентам, которых в Европе сочли бы депрессивными, в Америке может быть поставлен диагноз шизофрении [165] . Некоторые исследования влияния утраты родителя показали значительную связь с возникновением впоследствии психического расстройства, однако, согласно более поздним данным, здесь, в Англии, эта связь подтверждается только для госпитализированных (то есть тяжелых) депрессивных больных, лишившихся матери в возрасте до 15 лет [166] .

Обращаясь к случаям нашей выборки, где ребенок недавно пережил утрату отца, мы находим у Бернарда N (8 л. 2 м.) страх тюремного заключения, подобный тому, что испытывал Ральф О (см. выше, стр. 125). Бернард, интервьюированный в лондонской школе, имел здоровый, привлекательный вид. Для нас сейчас релевантны его ответы на предварительные вопросы и части теста Термана-Меррилла, а также его завершения историй. Они приведены все вместе ниже.

«Как тебя зовут?» Б.: «Бернард». «А твоя фамилия?» Б.: «Не знаю». «Как зовут твою маму?» Б.: «Миссис [Х]». «А твоего папу?» Б.: «У меня нет папы». «А братья или сестры?» Б.: «Есть». «Сколько человек в твоей семье?» Б.: «Восемь; было бы девять, если бы мой папа был жив… Он умер в Кенсингтонском парке. Он был так рад, что получил работу пекаря, и ему стало плохо ночью, и он упал, и полисмен [пришел и сказал маме, что он умер.] Мама плакала…»

Тест Термана-Меррилла

а) В. [Вопрос]: «Что здесь глупо: человек зашел однажды на почту и спросил, нет ли для него письма. «Как Ваше имя?» – спросил начальник почты. «Что за вопрос, – ответил человек. – Вы же найдете мое имя на конверте»». Б.: «Он не сказал ему свое имя… не сказал ему свое имя, потому что не хотел, чтобы его арестовали и забрали в полицию».

б) В.: «Как ты должен поступить, если сломал какую-нибудь вещь, принадлежащую другому?» Б.: «Меня должны поместить в такой дом… Куда отправляют всех мальчиков, которые плохо себя ведут».

в) В.: «Что в этом глупо: на старом кладбище нашли маленький череп и решили, что это череп Нельсона, когда тому было десять лет». Б.: «Потому что он сражался, когда ему было десять лет. Потому что ему не следовало идти сражаться. Ему не следовало идти в армию».

г)  Определения. 1. Послушание. Б.: «Когда не отказываются слушаться Бога». 2. Мертвый. Б.: «Когда папа умер».

Завершения историй

7а (Он думал,) «что будет война; что его могут посадить в тюрьму».

7б (Он был печален,) «потому что кто-то ударил его или прищемил».

8б (Ночью он был испуган,) «потому что кто-то был в доме».

9 (Он пожелал) «волшебную палочку. Чтобы превращать все вещи в другие. Превратил животное в человека, всамделишного человека».

10 (Он захотел) «оставаться маленьким; ему не нравилось, когда он был взрослым. Он старался сделаться меньше».

Опай отмечают традиционный негативизм ребенка, спрошенного об его имени. («Как тебя зовут?» «Так же, как папу!» «Как зовут папу? «Так же, как меня!») Школьники, интервьюированные для этого исследования, не реагировали на нас таким образом. Возможно, Бернард не знал точно, останется ли его фамилия прежней после смерти отца, но, скорее, его сопротивление тому, чтобы назвать ее, связано с темой а) теста: он боится, что его «заберут в полицию». О смерти отца семье сообщил полисмен, вероятно, с участием и состраданием. Для ребенка, тем не менее, полисмен ассоциируется с наказанием. Подобно Эдне (табл. S.C.T. 4), Бернард в своих фантазиях боится, что кто-то окажется в доме ночью; он фантазирует о превращении животного в человека, хочет магически произвести на свет «всамделишного человека». Подобно Эрику G (табл. S.C.T. 1), он хочет остаться маленьким. Эрик сказал, что он бы тогда жил немного дольше. Персонаж фантазий Бернарда идет дальше: он пытается уменьшиться. При шизофрении часто наблюдается бред или выражаемый страх уменьшения или исчезновения тела.

Бернард знает, что в реальности он ни в коем мере не является ответственным за смерть отца, тем не менее, он навязчиво поглощен идеями вины и наказания со стороны общества. В нормальных фантазиях маленького мальчика отец может быть уничтожен и замещен им самим. В результате внезапной смерти отца для Бернарда его фантазии вторглись в реальность. В фантазиях происходит возмездие, репарация, осцилляция между двумя персонажами. На какой фазе остановится вторжение? Ребенок пытается разграничить фантазию и реальность. Смерть отца не должна входить в придуманную историю, она должна оставаться исключительно реальной. Мертвый — это когда твой папа умер.

Какие психологические процессы лежат в основе страха и чувства вины ребенка? Мы можем обнаружить здесь действие двух процессов. Один из них – повсеместно наблюдаемая регрессия к ранним моделям поведения в условиях эмоционального стресса. Второй процесс Фрейд считал характерным для психики маленького ребенка и описывал как нарциссическую переоценку субъективных психических процессов, или веру во всемогущество собственных мыслей. Нужды и желания младенца удовлетворяются матерью, и для него возникает условно-рефлекторная ассоциативная связь между его желаниями и действиями других, согласующимися с этими желаниями.

Против теории инфантильного формирования веры в собственное могущество могут быть выдвинуты два аргумента. Родители знают, что дети с рождения обладают крайне эффективным средством сообщения о своих нуждах, поэтому скорее могут ассоциировать свой плач или крик с реакцией взрослых, чем желание, вызвавшее плач, с предпринятыми действиями. Также утверждается, что желания младенца не всегда выполняются, так что условный рефлекс не должен формироваться. Этот второй аргумент можно бы принять во внимание, если бы формирование условного рефлекса требовало неизменности факта или способа подкрепления, но эксперименты на животных показывает, что это не так: достаточно того, чтобы подкрепление происходило в пределах определенного интервала времени. Что же касается младенца, то он просто не выживет, если его желания и нужды не будут удовлетворяться в пределах определенного периода времени после их возникновения. Таким образом, в человеческую психику, прежде всего в связи с длительной беспомощной зависимостью, встраивается готовность верить, что желаемое и устно заявленное исполнится. Относительно первого аргумента – важности плача в частности и вокализации вообще, – следует отметить, что слово, заклинание имеет огромную значимость в системе нарциссического, магического мышления; часто магическая действенность приписывается молитве, а имена ассоциируются с таинством. Но такие вокализации, по-видимому, отражают вторичную активность в системе, а не ее необходимую суть.