Валентин Бадрак - Как преодолеть личную трагедию Страница 3

Не будем заострять внимание на актах безрассудной смелости молодого человека, разве что стоит упомянуть, что геройское поведение возвысило его даже в глазах врагов. И сохранило жизнь. «…Я был задет снарядом, который проскочил между моими ногами и ранил одну и сломал другую». Но с этого момента начался новый отсчет времени для Игнатия. Болевой шок, ужасающие мучения похлеще пыток, наконец, приближение кончины – вот короткий список испытаний, предназначенных судьбой. Врачи, не верившие уже в его выздоровление, посоветовали парню исповедаться. И он послушался, приготовившись мужественно принять свой последний миг.

Но кто-то, видимо, походатайствовал за него в небесной канцелярии, потому что случилось чудо: наступило неожиданное улучшение. Только вот кость срослась неправильно, и ее пришлось снова ломать, делать новую операцию, как свидетельствовали биографы, «еще более долгую и мучительную, чем все предыдущие». Тем не менее, у мученика появилась отсрочка, время, которым следовало распорядиться. Можно было загнать себя в угол размышлениями о крушении надежд, плакать над собственными ранами, корчиться от душевной боли, еще более жуткой, чем физические страдания. Но Лойола избрал иной путь, сумев отнестись к случившемуся на войне, как к опыту, пусть и горькому. Он оставил войну, надежды, прежние идеи в прошлом. Он выжил, и это уже было результатом. Чтобы поднять свой дух и забыться, молодой человек хотел обратиться к рыцарским романам. Но в замке, куда занесла его безжалостная судьба, имелись лишь две книги: «Жизнь Иисуса Христа» и «Житие святых». Что ж, Лойола находился в таком состоянии, когда выбирать не приходится.

Однако чтение уже первых страниц книг его потрясло. Он узнал то, о чем не подозревал прежде. В короткое время перед ним открылась вся картина мира, с его таинствами, истинными ценностями и откровениями относительно цели бытия. У больного всегда обостренное восприятие – он подсознательно ищет зацепки. То, что пропустил бы здоровый и беспечный читатель, может стать судьбоносным открытием для умирающего – в этом, пожалуй, главный козырь любого недуга. Лойола читал, и, казалось, невидимый факел освещал скрытый до того путь. Возникло диво непрестанных открытий. Он осознал и принял, что вся его прежняя жизнь была бессмысленным существованием никчемного в духовном отношении, недоразвитого индивидуума! Он почувствовал себя амебой, одноклеточным. И вместе с этим – внезапное необъятное, неугасимое желание развиваться, жить по-другому. Даже боль отошла на другой план. «Героизм этот отличен от моего, и он выше моего. Неужели я не способен на него?» – таким был первый вопрос, который он задал себе. Знания порождают вопросы и открывают путь к ответам.

Представляется важным, что дальнейший путь Лойолы не был абсолютно однозначным, без крутых поворотов. Напротив, он еще долго брел в полутьме, прежде чем его цель выкристаллизовалась окончательно. У Игнатия были сомнения, но отныне иного толка: «Два противоположных духа действуют во мне. Первый меня смущает: он от дьявола. Второй меня умиротворяет: он от Бога». Важно то, что книги посеяли зерна новых идей, наполненных поиском духовного пути и сопровождающихся развитием личности. И все-таки то, к чему в итоге пришел новоявленный аскет, можно без натяжки назвать гиперскачком в развитии. Переход от образа бравого солдата, готового убивать и умирать, к облику выдающегося человека своего времени, почти святого – это реальное чудо, которое свершилось из-за болезни и благодаря книгам.

Максималист по натуре, он сначала подражал святым – жил на подаяние, ухаживал за больными, роздал свои одежды. Лойола утверждал, будто пережил катарсис, счастье озарения: «Я получил великий свет разумения». Он пришел к логичному выводу, что для апостольской деятельности необходимы глубокие знания. Главное, что он вынес из прикосновения к смерти: ценность имеет лишь духовное, связанное с самореализацией, а материальное преходяще и не приносит длительного ощущения счастья и равновесия. Это озарение отвратило искателя смысла жизни от роскоши и благ, зато обратило в сторону приобретения еще более основательных знаний. В результате через определенный период времени в Париже Лойола получил диплом магистра. Он разработал и стал преподавать Духовные упражнения, включающие размышления, созерцание, молитвы словесные и мысленные. Кстати, наблюдается большое сходство упражнений Лойолы с медитациями и тренингами интеллекта, проводимыми на Востоке. Это еще одно свидетельство однородности Вселенной, а усердные искатели как бы ходят по кругу, двигаясь к одной и той же вершине разными маршрутами. Основав «Общества Иисуса», которое больше известно как орден иезуитов, Игнатий Лойола стал совсем другим человеком с очень конкретными устремлениями.

Таким образом, тяжелый жизненный кризис, борьба со смертью и физической болью привели стойкого молодого человека к новым знаниям. Они же помогли оформить совсем иную реальность и в первую очередь наполнить жизнь смыслом. Так в конце концов человек отказался от ранее избранных целей, которые после встречи со смертью представились пустыми и незначительными. Болезнь позволила переписать жизненный сценарий, придать земному пути колорит, ценности и радости каждого дня скоротечного бытия.

Альбер Камю. Творчество, отодвигающее смерть

Без отчаяния к жизни нет и любви к жизни.

«Ничто так не воодушевляет, как сознание собственного безнадежного положения». Это судьбоносное откровение Альбера Камю с аптечной точностью отражает все его душевное состояние и идеологию сопротивления в течение большей части жизни. Уже оно одно достаточно обнажает душу, чтобы она предстала с совершенно ясными, незаретушированными контурами.

Он мог стать известным футболистом. Но мир знает этого человека как писателя и философа (большинство людей, переживших трагедию, стали в той или иной мере философами – без этого почти невозможно преодоление), лауреата Нобелевской премии и неисправимого любителя бродить по кладбищам, всматриваясь в могилы с проникновенностью, на какую способен лишь обреченный человек. Представляется знаковым, что Альбер Камю погиб в автокатастрофе, а не от туберкулеза, который заставлял его ежедневно быть со смертью на «ты». Парадокс борьбы Камю заключался еще и в том, что к моменту его неожиданной смерти оба легких были поражены почти стопроцентно. А только-только созданное официальной медициной средство эффективного противодействия недугу уже не могло помочь ему. Альбер Камю победил болезнь, считавшуюся неизлечимой, хотя и не переиграл судьбу. Тем не менее, завершив свое земное странствие в 46 лет, знаток природы человеческой оставил нерядовой способ противостояния тяжелой болезни и гнетущей личной трагедии.

Как и у многих героев этой книги, испытание на прочность Альбера Камю началось в юности. Преуспевающий и счастливый, пусть и ужасно бедный, юноша был болезненно одержим футболом. У 17-летнего алжирского парня существовало немало поводов гордиться собой: его, пожалуй, даже слишком часто, несмотря на юный возраст, упоминали газеты. Мотивация предельной преданности спорту тоже понятна: как оригинальная, социально значимая форма самовыражения, она позволяла выделиться и доказать, что он что-то собой представляет. Щемящая нищета и юношеский конформизм были, как два откормленных солитера в его сознании – они непрестанно подстегивали парня, порождая непреходящее беспокойство. Впечатлительный до предела, юный Камю, по собственному признанию, готов был «плакать по ночам после поражения». Фактически он находился в состоянии беспрерывного стресса. С одной стороны, крайне неблагоприятные социальные условия с изнуряющей бедностью, с болезненной глухой матерью-инвалидом, тенью погибшего на войне отца и властной, не скупящейся на упреки бабушкой (от нее внуку доставалось даже за разбитые на футболе туфли). С другой стороны, психологическая драма в виде неуемной жажды вырваться из грязи и безвестности, противопоставить что-либо своим более обеспеченным сверстникам. Третьим, невидимым фактором стала сопровождавшая такую жизнь психологическая незрелость: в детстве и юности не было никого, кто бы по-настоящему любил его, поведал бы об истинных ценностях, устремлениях, смысле жизни. Иммунная защита его с самого рождения была как бы подорвана, содержала много брешей, готовых впустить болезнь.

Молодая, набирающая высоту птица, несмотря на задор и цепкость, была сбита на взлете. В возрасте 17 лет, когда Альбер стал вратарем юношеской команды университетского клуба, он неожиданно обнаружил, что кашляет и отхаркивает кровью. Для установления диагноза понадобилось совсем немного времени. Однажды после удручающего приступа кровавого кашля мальчик оказался в глубоком, ужаснувшем близких, обмороке. Страшные подозрения подтвердились: палочка Коха проникла в основательно ослабленный организм. Юноша был не просто обескуражен, он некоторое время находился в состоянии шока. Из героя, популярного игрока известной на всю страну футбольной команды, больной неизлечимым в те времена туберкулезом в один день превратился в изгоя, меченного судьбой, прокаженного. В безнадежного, медленно умирающего инвалида! Он не только вынужден был прервать образование и навсегда забыть о спорте, но едва не сгорел в огне тяжелой, пожирающей силу духа, депрессии. Раз в две недели, когда ему принудительно закачивали воздух в полость между легким и грудной клеткой, смерть мрачно подмигивала ему, напоминая о своем присутствии. Возникло то маргинальное состояние, которое либо приводит к новой непрерывной деятельности, либо принуждает смириться с участью обреченного. И забытого – его имя навсегда исчезло с полос газет.