Эффект ритуала. Магия простых действий – от привычки к ритуалу - Нортон Майкл Страница 3

Даже приступив к исследованию того, как устроены ритуалы, я все еще считал себя ритуалоскептиком. А что значит быть ритуалоскептиком? Наверное, вы уже догадались. У многих из нас есть друзья и родные, чьи дни наполнены ритуалами. Подобно Фланнери О’Коннор, они встают в определенное время и проживают свой день определенным образом – вплоть до самого вечера, когда этот день заканчивается не менее определенным образом, как у Чарлза Диккенса. А я совсем не такой. Я просыпаюсь, ем, делаю перерыв, ложусь спать, не придерживаясь четкого расписания, поэтому в моей жизни нет места ритуалам. По крайней мере мне так казалось.

А потом у меня родилась дочь, и с ее появлением на свет я моментально и неосознанно превратился в безумного шамана. Отход ко сну, некогда включавший в себя горстку нудных, но необходимых действий вроде чистки зубов и подключения телефона к зарядному устройству, со временем превратился в ритуал из семнадцати этапов, единственной целью которого было уложить ребенка спать. Основные участники: я, моя жена, плюшевая свинка, коричневый кролик и (в особенности) серый кролик. Главные песни: та, что жена когда-то пела в летнем лагере, «Каждый день» Бадди Холли (дочке она известна как «песня про американские горки»), «Милый малыш Джеймс» Джеймса Тейлора («песня про ковбоев»). Священные тексты: «Спокойной ночи, луна», «Очень голодная гусеница» и «Сколько мыслей в твоей голове». Основные действия: медленно отнести дочку в кроватку, чтобы она могла пожелать спокойной ночи ступенькам лестницы, и спросить, не нужно ли ей чего перед сном, а потом тихонько повторять «тш-ш», пока малышка не уснет. (Я был настолько уверен в расслабляющем воздействии своего «тш-ш», что даже записал из него аудио на десять минут, которое можно было включить в любой момент.)

Я думал, что выполняю эти действия месяц за месяцем каждую ночь, потому что они нужны моей дочери. Как и в случае с любыми ритуалами, я строго следовал определенному порядку их повторения. Пропустишь что-нибудь – и она уже не уснет. В элементах процесса была и некая произвольность, также присущая большинству ритуалов: например, почему два кролика и всего одна свинка? Почему именно эта книга доктора Сьюза, а не другая? Почему ступеньки, а не кухонные приборы? Так или иначе мы редко отступали от этих правил – слишком высоки были ставки. Нас переполняло ощущение, что если мы попытаемся изменить установленный порядок действий или же ускорить его из-за желания побыстрее лечь спать, то все пойдет прахом. Любое сокращение или изменение помешает добиться необходимого эффекта – и тогда придется начинать все сначала.

Со временем я стал рассматривать это вечернее представление с более аналитической точки зрения. Что же я делал? Ритуал был важен не только для моей дочери, но и для меня. Я совершал ряд действий в строгой последовательности, будучи уверенным, что они помогут достичь желаемого результата. Следуя этому ежевечернему ритуалу на протяжении долгого времени, мы поверили в его способность призвать ночной сон. И неким образом, не принимая никаких осознанных решений, я превратился из скептика в истинного приверженца ритуалов.

Поняв это, я задумался: неужели и у остальных людей каждый день состоит из придуманных ритуалов? Насколько они действенны? А если действенны, то почему? Если не брать во внимание ритуализированные фитнес-группы Peloton и Orangetheory и тех, кто ищет коллективного вдохновения на фестивале Burning Man, то существуют ли другие самопровозглашенные критики вроде меня, которые проживают каждый новый день без осознания истинной силы ритуалов?

Необходимые действия, связанные с укладыванием дочери в кровать, натолкнули меня на поразительную мысль: возможно, все мои представления о ритуалах были в лучшем случае искаженными, а в худшем – абсолютно неверными. Да, к ритуалам точно относятся религиозные традиции и церемонии, передающиеся из поколения в поколение. Однако странноватые и спонтанные поступки – из той же серии, и я стал живым подтверждением тому, что любой набор действий может стать ритуалом. Катализатором ритуалов становится необходимость; наличие же традиций и укорененности в прошлом вовсе необязательно.

Став родителем, я обратился к ритуалам инстинктивно, чтобы обеспечить спокойный сон самому юному члену моей семьи – и чтобы облегчить собственную тревогу. Я понемногу начал исследовать эту тему, и тогда ученый во мне затребовал более четких ответов на вопрос о том, как устроены ритуалы. Если люди могут на ходу придумывать свои ритуалы, которые способны влиять на их впечатления и чувства, то что именно представляют собой ритуалы и как они действуют? Теперь во мне уже вовсю разгорелось любопытство, и я был серьезно настроен все это выяснить.

Помимо детского опыта с религиозными ритуалами, большинство знаний о ритуалах я приобрел благодаря исследованиям в сфере антропологии и других дескриптивных областях социальных наук. В антропологии применяют этнографические методы, то есть ученый отправляется в путь и наблюдает за действиями людей, а затем пытается понять, почему они это делают. Теперь уже ставший каноничным способ познания был придуман западными учеными для изучения незападных культур и применялся для исследования лишь одного из элементов ритуалов – проверенных временем традиционных обрядов. Это строгие, присущие определенной религиозной общине действия, которые первым делом приходят в голову, когда кто-то заводит речь о ритуалах. Я называю их унаследованными ритуалами.

Ни одно из этих многочисленных исследований, несмотря на их несомненную увлекательность, не помогло мне с понимаем собственного опыта касательно укладывания ребенка в кровать. Никто из предков не передавал мне знания о мягких игрушках, да и Бадди Холли явно не упоминался ни в каких древних текстах. Ритуал, как я начал осознавать, может быть индивидуально расписанным действием.

Как только в моем восприятии ритуалов кое-что изменилось и они, по моим скромным предположениям, стали включать в себя не только незыблемые традиционные обряды, но и личный опыт человека, я начал повсюду их замечать. Все вокруг прибегают к любому доступному реквизиту, маскараду и собственному драматическому мастерству – прямо как я, успокаивая дочку перед сном. Иногда люди заимствуют из унаследованных ритуалов, иногда придумывают что-то совершенное новое, а чаще всего сочетают то и другое.

В общепринятом понимании ритуалов такое не случается ни с того ни с сего. Ритуал и есть ритуал: садишься, встаешь и опускаешься на колени, когда тебе говорят сесть, встать и опуститься на колени; ешь еду, которую тебе дают, потому что твой народ всегда ее ел и будет есть. В истории с дочерью я увидел отблески совершенно иного способа восприятия ритуалов. Во все времена люди обновляли ритуалы, чтобы соответствовать текущему моменту, с помощью любых подручных средств и материалов. Быть может, передача ритуалов из поколения в поколение срабатывала не для всех – например, я не перенял церковные ритуалы из детства. А в некоторых случаях, возможно, людям требовалось то, что еще не было придумано, ведь иногда мы сталкиваемся с абсолютно незнакомыми проблемами – как это произошло с пандемией в двадцать первом веке.

Такой подход к изучению ритуалов – то есть осознание того, что человек в любой момент может сказать: «А я сделаю по-своему» – привел меня прямиком к поведенческой экономике, которая изучает, как именно люди принимают решения. Я написал диссертацию по социальной психологии, а после этого занялся поведенческой экономикой в Школе менеджемента Слоуна при Массачусетском технологическом институте (МТИ). Впервые оказавшись там после защиты диссертации, я словно попал в интеллектуальный рай, в чудесный мир, населенный любопытными и великодушными людьми, которые задавались неожиданными и порой причудливыми вопросами о том, как принимаются решения. Благодаря этому духу интеллектуальной свободы я и почувствовал, что, вероятно, сумею нащупать верный путь к оценке влияния ритуалов.