Джеймс Холлис - Почему хорошие люди совершают плохие поступки. Понимание темных сторон нашей души Страница 4

Так же обстоит дело и с Тенью. Как мало мы знаем о том, что картины, которые мы подмечаем, толкования, которые предлагаем, миры, которые выдумали, – все они берут начало в нас самих, а затем автономно управляют нами. Тень воплощает в себе все беспокоящее нас, то есть чуждое нашему идеалу Эго, противоречащее тому, что нам хотелось бы думать о себе, или же грозящее пошатнуть то чувство Я, которое мы с удобством примеряем на себя. Эго складывается из множества обломков расколотого опыта, и потому оно с легкостью воспринимает как угрозу даже свою собственную инакость, все, что противоречит основной жизненной программе или хотя бы немного видоизменяет ее. Потому-то на самом деле Эго мало когда бывает знающим настолько, чтобы знать, что оно недостаточно много знает. Получается так, что им владеет, управляет и направляет его то, чего оно не знает. Знает ли рыба, что плавает в воде? Конечно, нет. Она – одно целое со своей стихией. Известно ли Эго, что оно плавает в море соперничающих, часто противоборствующих ценностей и энергий? Лишь изредка.

Да и кто из нас достаточно силен, чтобы неизменно признавать за собой недостатки, скрытые намерения, сокровенные мотивы? Женщина засмеялась при виде того, как ее подруга обрызгалась грязью, нечаянно угодив в лужу, хотя всегда сознательно, даже старательно подчинялась диктату своих жизненных правил. И все же она не в силах скрывать зависть в отношении той, которую она тайно привыкла считать своей соперницей, и вот уже вовсю хохочет, довольная ее незадаче. Ее Schadenfreude[8], или радость, вызванная несчастьем другого, – эмоция, совершенно чуждая ее сознательной жизни. И все же, словно долго сжатая пружина, она распрямляется в мгновение ока. А какая пружина может распрямиться в каждом из нас в такие рефлексивные моменты?

Да и есть ли кто из нас, кто не был бы эмоционально зависимым, тщеславным, порой самовлюбленным, подозрительным, несамостоятельным или же склонным манипулировать людьми? Счастлив ли был брак госпожи Индиры Ганди с человеком, который получил в супруги всю Индию? Развертыванием какого рода теневой динамики был их брак? Не угнетет ли служение другим людям того, кто посвятил ему свою внешнюю жизнь, не проклинает ли он его втайне? Всегда ли этот порыв самопожертвования является благом? И можно ли сказать, что это добровольный выбор? Не служит ли человек, завоевавший почетное звание «Гражданин года», также и потребности быть востребованным? Цинично ли отдавать себе отчет в присутствии противоположной ценности во всем, что только объемлет наше сознание, или же это глубинная форма честности? Можно ли назвать человека святым по той причине, что он принес свой жизненный путь в жертву служению другим людям? Был ли это вообще неподдельный жизненный путь или же проявление комплексов, столь мощных, что возможности любого другого выбора просто не было? Делает ли это человека святым или достойным жалости? И кто из нас, не ведая его внутренней психической конституции, вправе выносить подобное суждение? Могут ли добрые дела сопутствовать внутренней жизни, полной страданий? И разве не бывает так, что отвергнутая внутренняя жизнь, какой бы великий свет ни проливался во внешний мир, скрывает под своей маской очень обширную Тень? Нам остается только вспомнить постыдные разоблачения столь многих проповедников, политиков, тайную жизнь кинозвезд и звезд спорта. Не стоит забывать о том, как история порой приоткрывает завесу над самыми чтимыми биографиями, признавать силу Тени и те постоянные требования, что она предъявляет даже лучшим из нас.

Что движет религиозным фанатиком, не жалеющим времени на то, чтобы словом или силой обратить кого-то в свою веру: искренняя убежденность в пользе благого дела или же беспокойный плен внутреннего сомнения, того сомнения, которое изгоняется достижением единомыслия? Николас Мосли писал: «Люди относят себя к христианам или мусульманам скорей из нужды принадлежать к определенной группе, обеспечивающей эмоциональную поддержку в непростом мире, чем в результате индивидуального поиска истины и смысла»[9]. В самую точку! Это касается и божественного откровения, и характеристик «цельных натур»! К слову отметим, что такие вопросы незамедлительно начинают раздражать чувствительность нашего сознания. Мы, хозяева своей жизни, склонны возмущаться неуважением к нашей репутации, к нашим сознательным ценностям, к нашей личности. Вот она, та самая теневая зона, в которой мы оказываемся куда чаще, чем хотелось бы признать.

И все же, поскольку неслышное движение Тени чаще всего совершается вне нашего поля зрения, в неизмеримо глубоких морях, мы не понимаем того, как Тень проявляет себя в нашей внешней жизни. Где берут начало наши нравственные устои, на которые мы так часто ссылаемся? Являются ли они врожденной добродетелью человечества или привитым, привнесенным извне комплексом? Может ли нравственность неумышленно порождать зло для самого человека и его ближних? Может ли добро, лишенное своей противоположности, избежать впадения в односторонность? И не окажется ли рано или поздно эта односторонность подавляющей, принудительной, даже демонической? Кто из нас, пусть по прошествии десятилетий, не видит сомнительных последствий во всем том, к чему мы так стремились в свое время и чем так хотели обладать? Кто во второй половине жизни, обладая хоть малой толикой сознательности и психологической зрелости, не оглядывается на прошлое с сожалением, некоторым стыдом и весьма немалым разочарованием? А ведь в то время мы мнили, что знаем себя, что поступаем мудро, достойно и с наилучшими намерениями. Понимание того, что ты и только ты отвечаешь за свою собственную историю жизни, – первый шаг к признанию прежде подспудных проявлений и действий нашей Тени.

Кто из нас может сказать о своей Тени, собственно о своем бессознательном: «Я сознателен в отношении того, что бессознательно»? Это самое бессознательное садится с нами за обеденный стол и, возможно, за чей-то еще. Оно создает во владениях Эго свое теневое правительство за спинкой его резного трона.

II Тень, отвергаемая через проекцию

«Кассий тощ, в глазах холодный блеск. Он много думает, такой опасен!»[10] (Кому, как не другому политику, может принадлежать подобное наблюдение в «Юлии Цезаре»?) А что скажете о том Джо… – честолюбивый, тщеславный, самовлюбленный? (Кто-то добавит: «Совсем как я».) А о тех иноплеменниках, безбожных и неистовых, – может, лучше прикончить их всех сразу? (Кто-то сделает паузу, чтобы задуматься, до какой же степени они — отражение нас?) Или о враждебном отношении к гомосексуалистам со стороны тех, кто озабочен даже собственной сексуальностью? Или о том, как удобно, когда всегда знаешь, кто враг; если враг там, значит его нет здесь и незачем отягощать себя бременем самоанализа, обязанностью вглядываться вглубь себя самого.

Для «эго-сознания», этой тонкой пленки на поверхности обширного моря с мерцающими глубинами, все то, что не попадает в его поле наблюдения, или не существует, или спит беспробудным сном. На самом деле содержимое подсознательного – это энергетические системы, динамичные, активные и вполне способные обойти контролирующую силу сознания. Ориген, один из ранних отцов церкви, винил себя за то, что слишком много думал о юных танцовщицах. Решение проблемы подавления своей Тени он нашел в том, что оскопил себя. Но вскоре обнаружил, что опять думает о танцовщицах. Мог ли мужчина, искренне, истово верующий мужчина, истребить свою сексуальную природу? И если да, чего это стоит, учитывая свидетельства[11] недавних скандалов по поводу сексуальных домогательств со стороны священнослужителей? Да и кто они, те духовные авторитеты, которые требуют умерщвления той самой плоти, что им дарована их же Богом? Какая Тень скрывается во всем этом?

Просто взять и отвергнуть что-то не получится. Наши бессознательные элементы наделены зарядом энергии, позволяющим подняться из темного моря и войти в наш мир, ничуть не потревожив внимание сознания. Если бы это было не так, тогда политтехнологи и рекламисты с Мэдисон-авеню быстро остались бы без работы. В книге «Тайные увещеватели» Вэнс Паккард рассказывает, как инструменты и техники завуалированной дезинформации и манипуляции смыслами, разработанные разведслужбами во время Второй мировой войны, жадно перенимала реклама в послевоенное время. В частности, для того, чтобы растормошить подсознательное и стимулировать положительные проекции на свой продукт, спектр которого – от персиков и «Понтиаков» до политиков.

Никто не занимается проекцией сознательно, поскольку это будет явная несообразность. Никто не встает с постели, приветствуя утро с намерением осуществить проекцию. И все же со всей неизбежностью психическая энергия внутри нас, особенно та, что лежит вне спектра сознания, проявляет себя в динамике, которую Эго не способно вместить. Именно так мы влюбляемся, так остерегаемся чужаков и так снова и снова воссоздаем свои эмоциональные истории. Психика – это аналоговый компьютер, содержащий факты личной истории. Загружаясь, он подбирает аналоги, словно бы говоря: «Когда мне уже случалось здесь побывать?», «Что я знаю об этом?», «Что об этом подсказывает мне мой прошлый опыт?». И хотя каждое мгновение совершенно неповторимо, наша психическая система, обслуживающая исторически заряженный опыт и систему тревожного менеджмента, заполняет новое поле опыта данными старого. Поэтому мы проецируем нашу внутреннюю жизнь или ее аспекты на других людей, группы, нации. Соответственно, и пропаганда, политические кампании и реклама в особенности стремятся пробудить позитивные или негативные реакции с нашей стороны. Слишком часто критическая способность «Эго-сознания» вытесняется силами исторического программирования, и новые мгновения жизни со всей неизбежностью вылепливаются под впечатлением старых.