С нами или без нас: Естественная история будущего - Роб Данн Страница 12

Еще один способ происхождения видов в сельскохозяйственных условиях может срабатывать в тех случаях, когда селекционеры выводят новые полезные культуры. В 1960-х годах ученые, скрестив пшеницу и рожь, произвели вполне удачный вариант, который получил название «тритикале». Однако очень скоро на нем завелась новая болезнь – мучнистая роса, вызываемая паразитом Blumeria graminis triticale. То была новая линия, эволюционировавшая в результате гибридизации двух видов паразитов, один из которых жил на пшенице, а другой – на ржи{33}.

Не все новые виды, появляющиеся на окультуренных угодьях, – вредители или паразиты. Возникли, например, новые виды сорняков, которые маскируются под семена полезных культур; в тех случаях, когда семена какого-то полезного растения принято собирать вручную, земледельцы эти сорные культуры сами и сеют – разумеется, неумышленно. Возникли даже такие виды, которые научились извлекать пользу из урожая, уже заложенного в амбары. Домовый воробей (Passer domesticus), судя по всему, обособился от своих более диких родственников и превратился в специфический вид вместе с появлением земледелия около 11 000 лет назад. Эволюционируя, он не только стал отличаться от прародителей из дикой природы, но и переключился на рацион с более высоким содержанием крахмала – в частности, на наши зерновые припасы. Похожим образом эволюционировали и жуки-долгоносики рода Sitophilus, которые тоже стали промышлять в наших амбарах. Интересно, что в процессе адаптации они утратили функциональные крылья. Вдобавок эти насекомые выработали особые взаимоотношения с новым видом бактерий, поселившимся у них в кишечнике: эти бактерии дополняют рацион жуков определенными витаминами, которые зерно не содержит.

Однако вредители, паразиты, сорняки и другие организмы, зародившиеся среди наших посевов, не всегда считаются новыми видами. Иногда их называют просто разновидностями, штаммами или линиями. Как правило, это обособление без дифференциации; впрочем, подобные тонкости заботят в основном специальные отрасли сельскохозяйственной науки, интересующиеся тем, кто уничтожает нашу пищу или же пытается отобрать ее у нас. Тем не менее можно считать вполне очевидным, что вокруг нас, на огромных островах наших сельскохозяйственных угодий, эволюционируют всё новые разновидности и виды вредителей и паразитов: они делают это, подобно новым разновидностям, а затем и видам вьюрков, образовавших колонии на Галапагосских островах, или новым видам летучих мышей, освоивших Новую Зеландию. В каждом таком случае колонизации, адаптации, дивергенции и возникновения видов у вида-новичка формируются не только генетические различия, но и конкретные адаптивные физические проявления этих различий. Дарвин в свое время писал о клювах вьюрков, но перемены, происходящие с хоботками колорадских жуков или протеином в мучнистой росе, таят не меньше скрытого волшебства.

В дополнение к сельскохозяйственным островам мы сотворили и огромные городские острова. По сравнению с обычными темпами перемен на Земле города возникали так быстро, что их рост можно уподобить вулканической деятельности, извержению и застыванию – бетона, стекла, кирпича. Биологи в основном пренебрегали эволюцией, которая могла разворачиваться в недрах этих тектонических процессов; не будем забывать, что эволюционная биология склонна уделять основное внимание крупным млекопитающим и большим птицам. Но если взять кого-то из крупных млекопитающих, скажем койотов, то без труда обнаружится, что они слишком подвижны, чтобы оказаться изолированными в каких-то отдельных городах. Птицы, в свою очередь, перелетают из города в город – по крайней мере, иногда; причем большинство птичьих видов, живущих в городских условиях, состоит из довольно маленьких и не слишком мобильных особей. При этом известно, что виды меньших размеров из-за коротких жизненных сроков своих поколений эволюционируют быстрее остальных. Помимо сказанного, как заметили Кисел и Барраклоу, виды, которые хуже распространяются, с большей вероятностью оказываются в изоляции и диверсифицируются. И действительно, как только эволюционные биологи стали обращать внимание на города, они сразу заметили признаки дивергенции среди видов, которые эволюционируют быстро, а распространяются медленно.

Крысы не относятся к числу тех групп организмов, которые демонстрируют в городских пространствах появление новых видов. Их поколения по сравнению с койотами сменяются быстрее, а переселяются они медленнее, хотя, конечно, в последнем отношении им далеко до улиток. Тем не менее мой друг и коллега Джейсон Мунши-Саут в недавних исследованиях показал, что отдельные городские популяции серых крыс в некоторых регионах уже сейчас диверсифицируются, накапливая отличия друг от друга – почти наверняка в зависимости от особенностей своих городов, специфики климата, доступной пищи и прочих частностей{34}. Это работает не только для крыс одного вида из населенных пунктов, разделенных огромными расстояниями, – скажем, из новозеландского Веллингтона и американского Нью-Йорка, – но и для крыс из разных городов, расположенных в одной и той же местности. Мунши-Саут недавно продемонстрировал, что популяции серых крыс Нью-Йорка являются близкими родственниками, но они не выказывают почти никаких признаков скрещивания с серыми крысами из близлежащих городов. Более того, крысы на одном краю Манхэттена, похоже, постепенно обособляются от крыс, обитающих на другом его краю. Серые крысы не склонны питаться, размножаться или жить в Среднем Манхэттене – вероятно, из-за того, что там плотность населения ниже, чем в остальных частях острова, а следовательно, меньше и пищи, которую местные жители хоть и невольно, но щедро предоставляют. Как бы то ни было, с крысиной точки зрения, Средний Манхэттен подобен суровому морю, раскинувшемуся между двумя гостеприимными островами. Аналогичным образом серые крысы в разных районах Нового Орлеана изолированы друг от друга водными преградами, что также подталкивает их к дивергенции. Наконец, в Ванкувере серых крыс, обитающих в разных частях города, разделили автомобильные магистрали, пересечь которые очень непросто. Если нынешние паттерны скрещивания и перемещения сохранятся, то в каждом мегаполисе постепенно появится свой уникальный вид серых крыс, приспособившийся к местным условиям, – своеобразный элемент портрета города{35}.

Домовые мыши, расселившиеся по всему миру вместе с людьми, диверсифицировались во множество видов и еще больше разновидностей. На сегодняшний день они разнятся лишь в мелочах; пока еще ни один не стал кардинально отличаться от прочих – но дайте им время. Феномен межгородской диверсификации менее изучен в отношении комнатных мух, но похоже, что и эти насекомые в разных регионах Северной Америки адаптируются к различным местным условиям. По моим предположениям, похожая диверсификация затрагивает и виды меньших размеров, но ею на сегодняшний момент никто не занимается. Мы слепы к переменам, происходящим вокруг нас.

Чем сильнее города начинают отличаться от окружающих их сред обитания, тем больше они напоминают острова. Сказанное касается не только эволюции новых видов, но и новых свойств этих видов. Как я уже отмечал, одна из общих черт, присущих островным видам, – это утрата способности легко распространяться, из-за которой островные птицы могут потерять умение летать. На далеком острове птица или семечко, слишком оторвавшиеся от дома, скорее всего, окажутся в океане, а не в благоприятной среде. Вполне можно ожидать, что виды, обитающие на городских островах, со временем тоже утратят способность к перемещению – по крайней мере, в тех ситуациях, где условия вблизи благоприятнее, чем условия вдали. Некоторые городские популяции такого растения, как скерда[7], уже проявляют тенденцию меньше вкладываться в распространение собственных семян, чем это делают их сельские родственники{36}. Они стараются держаться поближе к дому. Виды, расставшиеся со способностью распространяться с одного обособленного участка пригодной для них среды на другой такой же участок, еще более склонны к диверсификации в новые виды, которые будут особенными в каждом городе, в каждом хозяйстве или даже на каждом мусороперерабатывающем заводе.

В будущем наши способы контроля границ станут определять судьбу множества видов, обитающих в городах. Когда мы научимся контролировать перемещение видов по миру еще эффективнее, чем сейчас, виды организмов, обосновавшихся в городских агломерациях, начнут дифференцироваться с еще большей легкостью. Это может стать следствием укрепления государственных рубежей или же кризиса глобальной экономики – в обеих ситуациях все меньше людей будут путешествовать с места на место. В какой-то мере подобное происходило из-за вируса COVID-19. В каждом из этих случаев зоны, в которых эволюционируют виды, все заметнее будут совпадать с политическими регионами – по крайней мере, с теми, где существует система пограничного контроля. Таким