Разные. Мужское и женское глазами приматолога - Франс де Вааль Страница 13

сером костюме. Он был ничем не примечателен, разве только самоуверенностью и своей свитой. Куда бы он ни пошел, дюжина молодых женщин и мужчин увивалась вокруг него, как фанаты вокруг поп-звезды. Они наперебой спешили поговорить с ним, взять его пальто или принести выпить. Скоро я выяснил, что это за человек, игнорирующий своих фанатов. Это был Джон Мани, один из основателей сексологии. Позднее в тот же день он читал лекцию под заголовком «Эпидемия антисексуальности: От онанизма к сатанизму».

В 1991 г. новозеландско-американский психолог Мани находился на пике известности. Ему было семьдесят, и он подарил миру язык, на котором можно было более разумно и спокойно говорить о сексуальной ориентации, о том, каково быть трансгендерным человеком, об атипичном строении гениталий, о сексуальной идентичности и, собственно, о самом гендере. До Мани на тех, кто не вписывался в общепринятые категории, как правило, старались не обращать внимания, считая их отклонением от нормы. Именно этот сексолог в 1955 г. предложил обозначение «гендер», который в прошлом использовался только для грамматической классификации. В английском языке мы признаем гендерное противопоставление слов «король» и «королева» или «баран» и «овца». В некоторых других языках гендер существительных отражается в артиклях, таких как «le» и «la» во французском или «der» и «die» в немецком. Мани позаимствовал этот грамматический ярлык, сказав, что для него гендер «относится ко всему, что человек говорит или делает, чтобы показать свой статус мальчика или мужчины, девочки или женщины». Он отделил гендер от биологического пола, зная, что иногда эти два понятия не совпадают. Он также основал первую в мире Клинику гендерной идентичности при Университете Джонса Хопкинса в 1965 г. Терминология, изобретенная Мани, обрела чрезвычайную популярность, когда феминизм провозгласил гендер социальным конструктом, а трансгендерные люди оказались признаны обществом[59].

Я больше ни разу не встречал Мани, но в более поздние годы его появления на конференциях, без сомнения, уже не были настолько блистательными. Невзирая на достижения и широко известные книги, он утратил свою репутацию. Причиной падения его популярности стала недооценка им роли биологии. Он оказался причастным к смене пола канадского мальчика, который из-за некачественно проведенного обрезания лишился большей части своего пениса. Мани убедил родителей мальчика удалить также и яички и вырастить сына как девочку. При рождении названный Брюсом, теперь он стал Брендой. Бренде ничего не рассказывали о его изначальном поле.

Регулярно навещая Бренду, чтобы отслеживать его дальнейшую судьбу, сексолог сообщал о непревзойденном успехе. Он с триумфом объявил, что гендер обусловлен исключительно воспитанием. До определенного возраста можно превратить мальчика в девочку и наоборот. Многие люди положительно приняли эту новость, поскольку она предполагала, что у нас есть полный контроль над нашей судьбой. Мани стал героем женского движения. В 1973 г. журнал Time восторженно отозвался о его работе, «решительно поддерживающей важный принцип сторонниц движения за освобождение женщин, согласно которому традиционные модели маскулинного и фемининного поведения могут быть изменены»[60].

Но все это плохо кончилось, и Мани превратился в сомнительную фигуру. Спустя годы после его смерти некоторые все еще считают его шарлатаном и мошенником. Мальчик, который должен был стать девочкой, начал яростно сопротивляться своему новому гендеру. Бренда был одет как девочка, ему дарили кукол для игр, но он ходил и разговаривал как мальчишка, срывал с себя платья с оборками и крал игрушечные грузовики у брата. Он хотел играть с другими мальчишками, строить крепости и бросаться снежками[61].

Учитывая отсутствие пениса, его приучили садиться на унитаз. Тем не менее он испытывал неодолимое желание мочиться стоя. Это привело к ссорам с одноклассниками в школе. Девочки называли его «пещерной женщиной» и не пускали в женский туалет. Мальчишки поступали точно так же — ведь он был одет как девочка, — так что в результате ему пришлось мочиться в переулке за школой.

Только в возрасте четырнадцати лет Бренда наконец узнал правду и испытал от этого облегчение, ведь это многое объясняло, в том числе и то, почему он чувствовал себя таким несчастным все эти годы. Под новым именем Дэвид он вернулся к своей врожденной идентичности, но увы, в возрасте тридцати восьми лет совершил самоубийство.

В этой душераздирающей истории, известной как случай Дэвида Реймера, содержится важный урок для тех, кто верит, что биологию можно игнорировать. В своем стремлении представить оптимистичную картину, Мани пренебрег тревожными сигналами. В итоге его вмешательство имело эффект, абсолютно противоположный тому, которого он хотел добиться. Оно доказало, что хирургическая операция, за которой последовали эстрогенная терапия и интенсивная социализация, не смогла изменить мужскую идентичность мальчика. С тех пор мы стали лучше понимать взаимозависимость биогенетизма и социогенетизма и знаем, что она устроена значительно сложнее, чем полагал Мани или его противники. Но благодаря Мани у нас, по крайней мере, есть терминология, позволяющая о ней говорить[62].

Термин «гендер» стал неотъемлемой частью дискурса, хотя его и используют слишком часто. Причина кроется в том, что английский язык не позволяет разграничить термины «секс» и «пол». Во фразе «заниматься сексом» и фразе «быть определенного пола» в английском языке используется одно и то же слово. Такая путаница присутствует не в каждом языке, но она объясняет, почему в американском английском слово «гендер» начало заполнять эту лакуну. Это слово стало более популярным, чем «пол», даже в тех случаях, когда последнее было бы более уместным. Например, в зоопарке люди спросят: «Какого гендера этот жираф?» В научных журналах мы можем увидеть заголовки наподобие «Половые различия как адаптация к разным гендерным ролям у лягушек». Сайт о собаках разъясняет: «Важно определить гендер щенка: вы ведь не хотите оказаться с собакой не того пола на руках»[63].

Строго говоря, такой узус некорректен. Если термин «гендер» относится к культурному аспекту биологического пола, его следует применять только по отношению к индивидам, на которых влияют культурные нормы. Несмотря на примеры культур у животных, я бы скорее приписал жирафам, лягушкам и щенкам пол, чем гендер. Даже вечеринки по поводу объявления гендера ребенка, которые устраивают в честь беременных женщин, должны называться иначе, так как плод в утробе матери еще не столкнулся с культурой. У него еще нет гендера, только пол.

Тем не менее не так-то легко сопротивляться новому применению слова «гендер» (как вы скоро увидите, из-за удобства термина, я сам этим часто грешу). По иронии судьбы термин, выдвинутый как альтернатива биологическому полу, теперь используется в тех же контекстах, что, без сомнения, запутывает дискуссию на эту деликатную тему.

В большинстве случаев термин