Алекс и я - Айрин Пепперберг Страница 21

Обратный путь в Уэст-Лафайетт занял у нас три с половиной часа. Должно быть, бедняжке было очень тяжело так ехать – в полной темноте. Кроме того, он был оторван от своей стаи, своих собратьев, с которыми он провел по меньшей мере полгода. Я отнесла переноску в лабораторию, небольшую комнату, которую мне выделил факультет биологии. Поставила переноску рядом с большой клеткой, которую уже приготовила для попугая. Клетка располагалась в углу комнаты, что обеспечивало чувство безопасности для птицы. Дэвид надел специальные толстые перчатки, вынул сопротивляющуюся птицу из переноски и пересадил в клетку. Мне всегда приходилось просить Дэвида делать подобные неприятные вещи, которые могли нанести моральную травму птице. Ведь мне нужно было наладить контакт с моим питомцем для дальнейшей нашей совместной работы.

Безусловно, в тот момент попугай не доверял никому из нас – ни мне, ни Дэвиду. Он дрожал, пронзительно кричал и переминался с ноги на ногу в своей клетке. Бедняжка очевидным образом был в состоянии шока. Кроме того, он боялся другого попугая – птицы по кличке Мерлин. Его клетка находилась в другой части комнаты. Мерлин тоже боялся нового питомца.

Мой новый попугай весь дрожал, он совсем не выглядел значительным. Однако я смотрела на него и думала, что он поможет мне изменить представление людей о способностях животных мыслить. Передо мной была птица, которая изменит мою жизнь навсегда. Я не переставала думать о моем первом питомце. Безымянный уже изменил мою жизнь 24 года назад. Мой первый питомец был совсем маленьким, весил он также немного. Новый же питомец был намного крупнее и тяжелее, но он также переживал и чувствовал себя незащищенным, как и Безымянный.

Однако на этот раз у моего питомца было имя. Его звали Алекс.

Глава 3

Первые «слова» Алекса

Сложно сказать, кто больше нервничал в первые дни нашей совместной работы – я или Алекс. Я понимала, что нахожусь немного на грани, так же выглядел и он, бедный травмированный попугай. Его вырвали из места, которое так долго было его домом, ввели в новую для него реальность. Он оказался в маленькой необставленной комнатке вместе с еще одним попугаем, присутствие которого пугало его. К тому же в этой комнатке были незнакомые ему люди. Я считала себя человеком, который хорошо разбирается в характере пернатых, однако такой большой птицы, как Алекс, у меня раньше никогда не было. И я не знала, как правильно обращаться с ним. Я знала, какую пищу давать и как поить, знала, что должна быть ласковой и первое время говорить с ним мягким голосом, уделять больше внимания, понимала, что нам нужно выстроить доверительные отношения.

Всё развивалось не очень хорошо. Алекс продолжал чувствовать себя неуверенно и по-прежнему боялся попугая, который находился в комнате вместе с ним. Я решила перенести клетку Мерлина (второго попугая. – Прим. пер.) в другую комнату. Сделав это, я подошла к Алексу и постаралась ободрить, чтобы он сел мне на руку. Он даже и не думал выходить из клетки, несмотря на мои мягкие подбадривания. В соседней комнате зазвонил телефон, я подошла, чтобы ответить на звонок. Я вернулась к Алексу через минуту, а он уже вышел из клетки. «Ура! Это прогресс», – подумала я и дала ему немного фруктов. Алекс поиграл с ними, но есть отказался. Я подставила руку, чтобы Алекс мог забраться, он неуклюже пересел. Предполагаю, что до этого момента он ни к кому не садился на руку. «Снова прогресс», – отметила я.

Однако это длилось недолго. Было очевидно, что Алекс по-прежнему боялся, он попытался взлететь, но упал на пол, потому что в зоомагазине ему подрезали крылья. Он жалобно и пронзительно кричал, изо всех сил махал крыльями. По всей комнате была кровь. Бедный Алекс, как и я, был до смерти напуган, но я старалась сохранять спокойствие, чтобы не напугать его еще больше. У меня были попугаи до этого, и они ломали перо, поэтому я знала, что делать в такой ситуации. Однако Алекс был намного крупнее, чем попугаи, которые были у меня до этого, с ним было сложнее, он был очень напуган, и это было рискованно. Я постаралась поднять его, вынуть сломанное перо и посадить в клетку. Алекса трясло. «Алекс больше не выходил из клетки, было ясно, что он боится меня» – такой была первая запись в журнале. Кто мог винить его в этом?

Спустя несколько дней Алекс немного осмелел. Он периодически выходил из клетки, но по-прежнему относился ко мне с опаской. На третий день он уже сел мне на руку, это произошло случайно: он старался избегать контакта со мной, но на несколько секунд пересел на мою руку. Я начала давать Алексу различные предметы, например бумагу, кусочки дерева. Хотела понять, какие предметы ему больше нравятся. Я планировала начать обучение (соотнесение предметов с их словесными обозначениями) с теми предметами, которые больше нравились Алексу. Идея была в том, что такой подход ускорит процесс обучения. Оказалось, что ему нравятся карточки из моей картотеки больше, чем предметы из дерева. Алекс с удовольствием жевал их, и очень быстро от карточек оставались лишь мелкие кусочки.

На четвертый день Алекс чувствовал себя лучше: снова сам вышел из клетки и даже какое-то время сидел сверху. Ему по-прежнему очень нравилось жевать бумагу. Я дала ему небольшой кусочек бумаги и сказала: «Paper, here is your paper» (‘Бумага, вот твоя бумага’), акцентируя внимание на этих словах. Моя подруга Марион Пак (Marion Рак) предложила мне помочь в занятиях с Алексом и пришла с ним познакомиться. Алекс мгновенно обратил на нее внимание, сел ей на руку, пробыл с ней час, и вид у него был очень довольный. Конечно, почему бы ему не радоваться? Марион ведь не мучила его путешествием в темноте в закрытой коробке на протяжении нескольких часов, не роняла его на пол, и он не сломал из-за нее перо.

Я собиралась использовать метод тренировки Алекса, непохожий на тот, что я изучала в Гарварде. Поэтому мне и нужна была помощь Марион.

Далее я поясню, в чем состоит этот метод. Он, в отличие от обычного, требует участия в работе двух тренеров. Они задают друг другу вопросы об объекте, Алексу