Виталий Ларичев - Сад Эдема Страница 27

В зимние месяцы и весной Даусон и Вудворд занимались подготовкой предварительной публикации материалов Пильтдауна; в 69-м томе «Квартального журнала

Геологического общества Лондона» резервировалось место для статьи «Об открытии палеолитического черепа и челюсти человека в кремнистом гравии, перекрывающем вилдские (гастингские) слои в Пильтдауне (Флэтчинг) графства Суссекс». Эллиот Смит обещал написать к статье специальный «Appendix». В то же время лучший специалист Британского музея по изготовлению муляжей доктор Барлоу изготовил превосходные гипсовые копии обломков черепа и челюсти эоантропа. Первооткрыватели европейского «недостающего звена» не могли себе позволить риска демонстрировать подлинные находки. К обломкам пильтдаунского черепа по-прежнему никто не допускался. Специалисты получили возможность изучать останки «самого древнего англичанина» лишь после того, как Барлоу подготовил слепки. В апреле — мае 1913 г. они были высланы Эллиоту Смиту, Кизсу, Пикрафту, Ф. Г. Пирсону, Ле Грос Кларку, А. С. Ундервуду, Г. Ф. Осборну, Г. Вейнерту, Алешу Хрдличке и Теодору Маккону. Тейяр де Шарден повез в Париж муляжи, изготовленные для Марселена Буля. На середину лета планировалось важное предприятие: 100 членов Геологической ассоциации Британии получили специальное приглашение Чарлза Даусона посетить Пильтдаун и осмотреть гравий, в котором залегали останки эоантропа, кости животных и камни со следами обработки. 12 июля 1913 г. Баркхам Манер посетила многолюдная экскурсия джентльменов из Лондона. Среди них были известные специалисты по геологии, палеонтологии, анатомии и археологии. Пояснения давал не только Даусон. Луис Аббот обратил внимание Кизса и Кеннарда на ряд примечательных особенностей гравия Пильтдауна. Джентльмены с удивлением осматривали склон древней террасы Узы, ставшей теперь историческим местом. Они, возможно, думали о том, что вряд ли обратили бы внимание на мало чем примечательную яму размером 10 X 50 ярдов (9,1 Х 45,7 метра). Да и с чисто профессиональной точки зрения Пильтдаун, пожалуй, малоподходящее место, чтобы предполагать открытие здесь ископаемых человека и животных. Толщина гравия составляет всего 18 дюймов (0,46 метра), а ведь именно в нем одном, по существу, обнаружены кости, нигде более в Южной Англии не встреченные! Какой проницательностью и чутьем нужно обладать, чтобы, во-первых, обратить внимание на Пильтдаун, оценить его значение, а затем в течение ряда лет посещать эти ямы для добычи гравия! Следует ли говорить о том, что экскурсанты слушали Даусона с почтительным вниманием? Разумеется, среди них нашлись и скептики: Барб, в частности, удивился, почему стоянка, если она столь древняя, так «мелка (слой почти на поверхности) и ограниченна», а А. Г. Вейдж выразил сомнение археологу Регинальду Смиту относительно правильности «геологической интерпретации вопроса». Но кто же, в самом деле, мог рассчитывать на единодушие такой огромной компании? Давно известно, что вряд ли найдется в мире пара геологов, которые могли бы сразу сойтись во мнении. Короче говоря, организаторы экскурсии и ее участники остались довольны друг другом.

Раскопки в Баркхам Манер продолжались в конце каждой недели летних месяцев 1913 г. Правда, вопреки ожиданиям, удача долго не возвращалась к Даусону и Вудворду, их работа в гравиевой яме была безрезультатна до конца августа. Квадрат за квадратом просеивался специально рассыпанный за пределами ямы гравий, до этого многократно промытый дождем. Все тщетно! Но стоило Даусону пригласить на помощь в Пильтдаун возвратившегося из Франции в Гастингс Тейяра де Шардена, как удача сразу же стала сопутствовать друзьям. В субботу 30 августа в конце дня, просеивая гравий, извлеченный на участке рядом с местом открытия челюсти, гость из Парижа обнаружил то, что возбудило наибольшие споры в Барлингтон Хаузе, — клык правой половины челюсти эоантропа! Это была ошеломляющая находка, надежда сыскать которую в россыпях гравия казалась равной нулю. Вудворд, копавшийся рядом, похвалил Тейяра де Шардена за наблюдательность, взял у него клык и, бегло осмотрев его, показал ликующему Даусону, а затем положил в карман.

Как бы это ни казалось невероятным, но клык по форме был идентичен вылепленному из пластилина муляжу. Правда, длина клыка оказалась меньшей (миллиметров 11), близкой к цифре, названной Кизсом, а не им (14,5 миллиметра), но было не ясно, обломан ли приостренный, как у антропоидов, кончик зуба или изношен.

Однако радовало главное: манера износа клыка напоминала человеческий (следов соприкосновения с верхним боковым резцом не наблюдалось). В то же время Вудворду показалось, что клык, по цвету близкий другим останкам черепа, мог бы скорее относиться к челюсти гориллы, чем шимпанзе. Этого только не хватало в находках из Пильтдауна!

Раскопки следующего дня снова привели к успеху, и опять отличился Тейяр де Шарден: он нашел среди гравия разломанные на две половины хрупкие носовые косточки, в точности соответствующие косточкам Homo sapiens. Во время работ 1913 г. удалось, кроме того, найти 4 обломка зубов животных и 3 кремня, возможно со следами искусственной подправки. Таким образом, общее количество находок составляло теперь 20 экземпляров.

16 сентября 1919 г. сэр Вудворд выступил в Бермингеме на собрании Британской научной ассоциации с сообщением об открытии клыка и косточки переносья. Этот доклад, прочитанный затем еще раз в декабре в воскресенье вечером в Королевском колледже, привлек всеобщее внимание. Позиция Вудворда представлялась теперь очень сильной (зубы эоантропа не обезьяньи, а лишь «отличны в некотором отношении от человеческих»). Следовательно, челюсть действительно можно совмещать с черепом. Находка клыка сломила многих скептиков в Англии, за исключением, впрочем, упрямца Ватерстона, который продолжал оставаться на «дуалистической позиции», убеждая, что в Пильтдауне обнаружены останки двух существ — обезьяны и человека. Кизс тоже выразил удивление по поводу слишком большой изношенности клыка: ведь в челюсти, которой он, судя по сходству окраски, принадлежал, третий коренной еще полностью не прорезался. О том, что такого износа не может быть, заявил также известный «зубник» В. К. Лайн. Даусон высказал предположение о возможности частичного разрушения поверхности зуба земными бактериями. «К тому же, — недоумевал он, — разве клык почти не идентичен по форме муляжу, показанному в Барлингтон Хаузе!» Даусона поддержал А. С. Ундервуд: «Зуб абсолютно такой, как выставленный в Британском музее муляж. Судя по снимку, сделанному в лучах Рентгена, клык фоссилизован, ибо в полости его видны характерные мелкие зерна. Поверхность износа, видная на снимке, не вызывает каких-либо вопросов. В частности, в лучах заметен вторичный дентин, свидетельствующий о естественности износа».

Конечно, дать однозначный ответ на вопрос было сложно. Самого Вудворда не раз одолевали сомнения в связи с туманным сходством зуба с клыком гориллы. Лишь два письма Даусона, присланные в ноябре и декабре 1913 г., в которых он обращал внимание «доброго старого друга» на некоторые особые черты клыка из Пильтдауна, в какой-то мере внесли успокоение. Даусон привел детальное описание клыка самки гориллы и сопроводил письмо хорошим рисунком. Затем 26 ноября он прислал клык гориллы и просил, чтобы Барлоу сделал с него слепок. Вудворд имел случай воочию убедиться в том, что он превосходит найденный по размеру. Вообще, их не имело смысла сравнивать. Что же касается носовых косточек, то здесь Вудворду все было ясно с самого начала: они больше напоминали косточки носа меланезийских и африканских рас, чем евразийских. Ни о какой негроидности их не могло быть и речи. По толщине носовые косточки соответствовали черепной крышке, поэтому можно было с уверенностью предположить о принадлежности их черепу «человека зари».

В том, что Пильтдаун далеко не исчерпал своих сюрпризов, убедили раскопки 1914 г. В этом сезоне Даусон и Вудворд обнаружили такое изделие, что экспансивный в выражениях Кизс назвал его «наиболее впечатляющим из открытого в Баркхам Манер», «наиболее удивительным из всех «пильтдаунских откровений». Следует сказать, что отношения Кизса и Вудворда, вообще, начали постепенно налаживаться. Их сближала одинаковая оценка значения открытия в Пильтдауне, а также «любовь и расположение в отношении Чарлза Даусона, любителя-антиквара». Старые обиды, вызванные тем, что череп эоантропа с самого начала не попал в его руки, постепенно притупились, и поэтому, когда однажды Даусон посетил его в колледже, Кизс радушно поприветствовал его и «приятно провел с ним вместе целый час». Как заметил потом Кизс, «открытая честная натура и широкие знания Даусона расположили его ко мне». Даусон, в свою очередь, высоко оценил внимание, которое Кизс «уделил его собственному ребенку — пильтдаунскому человеку». Позже состоялось более близкое знакомство Даусона с сэром Докинзом. Вот уже и этот антрополог незаметно вошел в когорту «объединенных защитников прав эоантропа». Одним словом, как любил говорить Кизс, «все хорошо, что хорошо кончается», а противоречия в науке — признак жизни!