Виталий Ларичев - Сад Эдема Страница 32

— Но почему же, зная этот «африканский секрет», вы чувствовали себя изгнанником, отплывая в Йоханнесбург? Если в Африке обитали неандертальцы, то почему же здесь не могли бродить питекантропы, а может быть, и само «недостающее звено»?

— Вы забываете, Бернард, что я направлялся не в тропические районы Африки, а на юг континента, — возразил Дарт. — Ведь Южную Африку, насколько я знаю, никогда не покрывали джунгли. И десятки миллионов лет назад здесь расстилались бескрайние опаленные солнцем пустыни или, в лучшем случае, саванны. Мне казалось, что юг континента, отделенный от тропических лесов широкой полосой открытых пространств, представлял собой самое неподходящее место в Африке для обитания первых людей Земли, а тем более «недостающего звена». Мне трудно было представить, что за силы могли заставить антропоидную обезьяну, предшественника человека и обитателя джунглей, покинуть свой «дом» и отправиться в опасное странствие по открытым безлесным плато и пустыням. Поэтому я предельно скептически оценивал свои шансы на успех в открытии обезьяночеловека, «недостающего звена».

— Теперь вы и я знаем, что это было ошибочное представление, — резюмировал довольный Пауэр. — Благодарю вас, дорогой Дарт, за столь подробный рассказ — прелюдию к главному открытию, который, клянусь вам, заставит цитировать йоханнесбургскую «Star» по всему свету! Перейдем теперь к главному. Когда у вас впервые зародилась самая робкая надежда на возможный успех поиска «недостающего звена» в пределах Южной Африки?

Дарт на минуту задумался, а затем оживленно заговорил:

— Как это ни странно, Бернард, но первый проблеск надежды появился еще по пути в Йоханнесбург. На борту парохода, на котором мы плыли к нему с Дорой, мы познакомились с сестрой милосердия из Южно-Африканского Союза. Не помню уж теперь, по какому случаю, но однажды у нас с ней зашел разговор об антропологии, о предках человека и его прародине. Можешь вообразить мое удивление и радость, когда наша попутчица рассказала мне о том, как еще до войны один из ее пациентов, рабочий-горняк, добывавший в шахте алмазы, показал ей странный минерализованный череп. Шахтеры обратили внимание, что он по размерам меньше человеческого, но в то же время больше черепа павиана.

Неужели антропоидная обезьяна жила некогда на юге Африки? Ответить на вопрос можно было, только осмотрев череп. Стоит ли говорить, что это стало делом отнюдь не легким? Прежде всего выяснилось, что череп не остался в клинике, куда его принес горняк. По словам сестры милосердия, добытчики алмазов отличаются безграничной суеверностью, и, по их поверью, если случайно найденный череп не запрятать подальше в землю, то надежда на счастье и богатство навсегда покинет того, кто нашел его. Горняк, который показал сестре череп, не отличался в этом отношении от остальных и, насколько она помнила, снова закопал свою находку.

Я подумал тогда, что само провидение ниспослало мне такую счастливую попутчицу, и, оказавшись в Йоханнесбурге, разумеется, первым делом попытался разыскать удачливого шахтера. Я действительно нашел его, однако все мои попытки заставить его «повторить» открытие ни к чему не привели. Его, по-видимому, все же мнимые, а не настоящие поиски остались безрезультатными. Однако этот случай вселил в меня робкую надежду на предстоящий успех. Насколько же далеко заведут меня в Африке поиски «недостающего звена», я тогда и представить не мог. У африканцев есть пословица, которая переводится приблизительно так: «Никто не заходит так далеко, как тот, кто не знает, куда он идет». Мне теперь кажется, что эта сентенция придумана обо мне и моих приключениях!

— Что же предшествовало событиям, оправдавшим надежды, и какие любопытные происшествия сопутствовали открытию? — спросил Пауэр. — Прошу вас, профессор, быть, как и ранее, предельно обстоятельным, ибо для нас, журналистов, как и для детективов, нет подробностей, которые не могли бы обрести в дальнейшем особый смысл…

— Однажды в начале июля 1924 г. я зашел в анатомический зал колледжа, чтобы провести очередное занятие, и сразу заметил, насколько возбуждена единственная в нашей группе студентка Жозефина Сэлмонс, которая помогала мне как лаборант-демонстратор. Ее обычно бледное лицо было красным, и, чтобы выяснить, в чем дело, я обратился к ней в аудиторию: «Вы что-то хотите сказать мне, мисс Сэлмонс?» Девушка еще более смутилась от десятков глаз, устремленных на нее, но нашла в себе силы ответить: «Смогу ли я поговорить с вами сегодня, профессор? Вчера я увидела у моих знакомых нечто такое, что, без сомнения, вас заинтересует!» Я ответил Жозефине, что мы можем поговорить в перерыве во время завтрака.

Чтобы вам, Бернард, яснее стала ситуация, я снова должен сделать небольшое отступление. В моих лекциях в университете Витватерсранда особое место занимала антропология, и именно в этом предмете Жозефина стала моей наиболее увлеченной ученицей. Перед каникулами я вдохновил студентов идеей создания в нашей медицинской школе собственного анатомического музея, для чего предложил им попытаться найти кости самых разнообразных животных. Я даже назначил приз в 5 фунтов стерлингов за самую лучшую находку. Никто не мог сравниться с Жозефиной в энтузиазме, с которым она приступила к поискам. Но каково же было ее огорчение, когда приз достался не ей, а другому студенту! Я, однако, не мог обойти его, ибо он принес для будущего музея чучело крокодила, набитое соломой, кости полного скелета коровы, а также несколько любопытных камней и костей. Поэтому теперь я сразу подумал, что волнение Жозефины на лекции связано, очевидно, с находками каких-нибудь костей.

И действительно, когда через полчаса мы отправились с нею завтракать, она рассказала мне интригующую историю. Накануне ей пришлось побывать в гостях в семействе директора Северной компании по добыче известняка Изода. Жозефина обратила внимание на череп, выставленный хозяином на надкаминной полке. Она спросила, откуда происходит это несколько необычное украшение комнаты. Выяснилось, что череп доставлен из карьера каменоломни Таунгс, расположенной в префектуре Бечуанадленд на востоке пустыни Калахари, к северу от города Кимберли и к юго-западу от Йоханнесбурга, в юго-западном районе Трансвааля. Когда же я спросил Жозефину, что за череп хранится в квартире директора Изода, она долго не решалась высказать свое суждение. Когда же я стал настаивать, Жозефина смущенно ответила: «Хорошо, только, пожалуйста, не смейтесь надо мной, если я ошибусь. Я почти уверена, что это череп павиана!» Мне очень не хотелось снова огорчать свою преданную ученицу, но все же пришлось высказать сомнение: ведь до сих пор в Африке, кроме родезийского черепа и останков боскопского человека, не обнаружено ни одной кости приматов к югу от Фаюмского оазиса в Египте. Чтобы как-то сгладить неприятный для мисс Сэлмонс скептицизм, я высказал желание увидеть череп и изучить его; если она права, то эта находка будет представлять редкостный интерес. Жозефина заверила меня, что Изод разрешит ей забрать череп и передать для осмотра в медицинскую школу.

На следующее утро Жозефина принесла ископаемое из Таунгса. Представьте, Бернард, степень моего изумления и радости, когда я увидел, что моя ученица права: в известняковый блок включен череп павиана. Бегло осмотрев его, я подумал, что им представлен какой-то новый и достаточно примитивный вид павианов. Я также отметил про себя одну особенность: в передней части черепа располагалось отверстие, как будто пробитое приостренным орудием. Жозефина между тем окончательно сразила меня, сообщив замечательную весть: оказывается, в карьере Таунгс черепа и кости — обычные находки при ломке известняка!

Решение у меня созрело мгновенно, и через несколько минут, захватив череп павиана, я уже мчался на своем стареньком «форде» к своему другу и коллеге, профессору-геологу университета Витватерсранда Юнгу, который, как мне было известно, хорошо знал известняки района Таунгса. Согласно контракту с владельцем карьера Спайэрсом, он посещал гористые области на востоке Калахари в долине реки Гарте около Бакстона, которые разрабатывались компанией в течение вот уже 20 лет. Залежи известняка в наших местах редкость, а при том обширном строительстве, которое теперь ведется, не следует упускать и дня. Юнг с готовностью согласился при очередной поездке в Таунгс передать мою просьбу Спай-эрсу: обратить внимание рабочих на кости животных, которые попадаются при ломке известняка, и, если это возможно, пересылать их в Йоханнесбург. Мои надежды найти в Таунгсе нечто, связанное с костными останками древнейших людей, увлекли Юнга. В связи с открытием в Таунгсе проломленного черепа павиана мы вспомнили с ним о находках Новиля Джонса в долине сухой теперь реки Гарте. Если в районе Таунгса встречаются примитивные изделия из камня, то почему среди костей в известняковых карьерах не попасться однажды части скелета обезьяночеловека или «недостающего звена»?