Виталий Ларичев - Сад Эдема Страница 37

Что же в это время происходило в Лондоне? За четыре дня до появления на полосах «Star» статьи Бернарда Пауэра, 30 января 1926 г., к сэру Артуру Кизсу, который готовился читать последнюю лекцию в колледже Грегори, примчался озабоченный редактор «Nature». Он сообщил о получении статьи, посвященной открытию, настолько важному, с выводами столь ответственными, что он сам затрудняется решить, следует ли печатать ее до того, как эксперты выскажут о ней свои соображения. Кизс пожал плечами и сказал: «Почему бы и не напечатать?» Однако попросил доставить к нему статью утром 3 февраля. Бегло просмотрев сочинение Дарта и ознакомившись с иллюстрациями, Кизс в тот день пришел к заключению, что Дарт описал череп антропоидной обезьяны, «ближайшей кузины гориллы и шимпанзе». Как же он удивился, когда поздно вечером к нему домой явились репортеры лондонских газет, чтобы взять интервью в связи с получением телеграммы из Южной Африки об открытии «недостающего звена». У Кизса не было настроения для многословного интервью. Он сказал всего две фразы: «Я не думаю, чтобы Дарт заблуждался. Если он достаточно полно изучил череп, мы готовы принять его выводы». От дальнейших разговоров Кизс отказался. В следующие дни он направлял всех репортеров к Эллиоту Смиту, а сам хранил молчание.

«Illustrated London News» («Иллюстрированные лондонские новости»), одна из популярнейших и старейших газет столицы, вскоре опубликовала мнение Эллиота Смита относительно открытия. Выдающийся антрополог, под руководством которого Раймонд Дарт четыре года изучал слепки мозга и который привил ему интерес к эволюции мозга и нервной системы, высказался в таких решительных выражениях: «Это просто счастливое стечение обстоятельств, что находка такого рода попала в руки профессора Дарта, ибо он один из трех или четырех человек в мире, которые имеют опыт исследования такого материала и могут определить его реальную ценность…»

Когда Дарт получил из Лондона известие о том, что 7 февраля в «Nature» будет опубликована его статья об австралопитеке, ему показалось, что победа близка. Все же палеоантропология со времени Дарвина и Фульротта достаточно далеко продвинулась вперед, чтобы не встречалось в штыки каждое новое открытие! Напрасно он настраивал себя на пессимистический лад, предрекая скептицизм и недоверие мэтров антропологии. Радость и уверенность подогревались также продолжающимся потоком поздравлений и просьб написать статьи о находке в Таунгсе. «Science news service» из Вашингтона призывала выступить с изложением идей на страницах своего издания. «Oxford university press» просила предоставить право публикации его работ по ископаемому черепу, а также книги об открытии в издательствах США, Британии и других стран. «Verlag Parens und Сотр.» из Мюнхена тоже торопилась заключить контракт на право публикации его книги в издательствах, имеющих связи со всем европейским книжным рынком!.. А ведь никакой книги еще не было и в помине; кроме того, Дарт и не думал пока писать ее, надеясь в ближайшее время заняться раскопками в Таунгсе, чтобы получить новые материалы по австралопитекам. Кажется, для этого важного дела складывались благоприятные обстоятельства: среди руководства медицинского факультета университета и в сенате начали поговаривать о необходимости сделать Дарта президентом Южно-Африканской секции развития науки и королевского научного общества Южной Африки. Если такое назначение будет способствовать его палеоантропологическим занятиям, то почему бы и не принять его?

Открытие австралопитека и всеобщее внимание к нему имели еще одно важное следствие, позволявшее надеяться на дальнейший успех: оно вызвало интерес к палеоантропологии у людей, далеких от нее по роду своих занятий. Рабочие каменоломен, близких к Йоханнесбургу и весьма далеких от него, теперь упаковывали ископаемые кости в ящики и отправляли их к Дарту в медицинскую школу. Интересные коллекции прибыли, в частности, из Стеркфонтейна, расположенного в 35 милях к западу от Йоханнесбурга. Среди костей Дарт обнаружил несколько крупных черепов павианов, отчасти близких современным, из чего он сделал заключение о более позднем возрасте Стеркфонтейна по сравнению с Таунгсом. Еще больше волнений доставили Дарту находки учителя Эйтцмана в карьере Макапансгат, отстоящем от Йоханнесбурга на 200 миль к северу. Среди костей, присланных им, преобладали останки крупных животных, особенно антилоп. Дарт с удивлением установил, что отдельные фрагменты костей, возможно обожжены до того, как они окаменели. Химики, которым послали на анализ потемневшие кости, подтвердили, что они действительно побывали в огне! Значит, в Макапансгате, пришел к заключению Дарт, располагался лагерь «великих охотников», научившихся жарить мясо в огне…

Однако триумф, сопутствовавший дебюту «бэби», неожиданно сменился иным отношением к нему. Все началось с того, что ровно через неделю после публикации статьи Дарта «Nature» напечатала мнения ведущих антропологов Англии по поводу австралопитека. В блиц-дискуссии приняли участие Артур Кизс, Артур Смит Вуд-ворд, Эллиот Грэфтон Смит и Вильям Дакворт. Дарт был поражен резким изменением отношения к его открытию. Казалось, цвет английской антропологии очнулся от шока. Тень Пильтдауна витала над развернувшимися событиями.

Тон и направление атаки определило заявление Кизса. Он отнюдь не отрицал наличия некоторых деталей строения черепа и мозга австралопитека, сближающих его с человеком. Однако, заявив, что вообще у антропоидных обезьян отмечаются отдельные структуры скелета человека, а у человека, напротив, структурные особенности антропоидов, Кизс подчеркнул мысль о сходстве австралопитека во всех существенных чертах с обезьянами, в особенности с шимпанзе и гориллой. Во всяком случае, по его мнению, весомость человеческих особенностей его черепа и мозга не превышает значимости их антропоидных черт. Мозг австралопитека, несмотря на всю его необычность, в наиболее существенных чертах все же антропоидный, и, судя по тому, что объем его к семи годам достиг всего 520 кубических сантиметров, ни о каком, даже частичном, человеческом статусе его не может быть и речи. Ведь такой темп роста мозга характерен для обезьян, а не для человека. Зубы «бэби» напоминают зубы гориллы. Посадка головы австралопитека должна быть типично обезьяньей, а говорить о прямохождении существа из Таунгса нет оснований, поскольку Дарт, кроме черепа, ничего не имеет. Что касается затылочного отверстия, то с возрастом оно переместилось бы назад. После сравнения профиля рисунка черепа австралопитека, увеличенного до натурального размера, с рисунками детских и взрослых особей обезьян Кизс пришел к выводу, что «тот, кто знаком с характеристикой особенностей лица молодых гориллы и шимпанзе, определил бы их смешение в лице австралопитека, в определенных деталях отличном от них, особенно в малом размере челюсти…». Кизс утверждал, что австралопитек жил, несомненно, в джунглях, которые покрывали в те времена Калахари.

Его вывод заключался в следующем: если бы удалось найти череп не детской, а взрослой особи, то нет никакого сомнения в том, что он оказался бы антропоидным; австралопитек по всем признакам не предок человека, а «вымершая кузина шимпанзе и гориллы». Австралопитек не предок еще и потому, что время его существования совпадает с периодом, когда на Земле уже появился человек. Такая обезьяна могла бы стать предком человека 70 миллионов, а не какой-нибудь миллион лет назад. Итак, грубая ошибка называть австралопитека «недостающим звеном», поскольку он не заполняет пробел между обезьянами и человеком. Вот питекантроп в какой-то мере заполняет этот пробел, поскольку у него самый малый для человека объем мозга, но «недостающее звено» между питекантропом и австралопитеком следует еще найти. «Если открытие питекантропа, — заявил Кизс, — со всей остротой подняло вопрос о том, что есть человек, то находка в Таунгсе поставила проблему, что есть обезьяна».

Еще более непримиримую позицию занял Вудворд. Суммируя свои впечатления от осмотра фото черепа австралопитека, он заявил о том, что не видит ничего такого в строении орбит, носовых костей и клыков, что сближало бы существо из Таунгса с человеком и отличало бы его от современного молодого шимпанзе. Вудворд сетовал на отсутствие костей мозговой коробки черепа, что позволило бы установить кривизну свода. Для него осталось не ясным, «округла или уплощена лобная часть мозга австралопитека и каковы размеры мозжечка». По мнению Вудворда, открытие ископаемого антропоида на юге Африки «мало разъясняет вопрос» о том, где находится прародина человека и где следует искать его прямых предков: в Азии или в Африке. Ведь в Индии тоже найдены пока лишь зубы и челюсти антропоидных обезьян, а о характере их черепов ничего определенного сказать нельзя. «Имеются серьезные сомнения, — писал Вудворд, — в материале, представленном для дискуссии. Чтобы составить более определенное мнение, нужны новые находки».