Величайшее Шоу на Земле: свидетельства эволюции. - Докинз Ричард Страница 46

Другие запутывают себя именами и неизбежной склонностью имен создавать ложные разделения там, где их нет. Каждое ископаемое, потенциально способное быть переходным, в любом случае классифицируется либо как человек, либо как австралопитек. Ни одно не классифицируется как промежуточное. Поэтому промежуточных нет. Но, как я объяснил выше, это неизбежное последствие соглашений зоологической номенклатуры, а не факт реального мира. Даже самое безупречное промежуточное звено, которое можно представить, обнаружится втиснутым либо в [род] Homo, либо в [род] Australopithecus. На самом деле оно, вероятно, будет именоваться Homo половиной палеонтологов и Australopithecus другой половиной. И, к несчастью, вместо того, чтобы вместе согласиться, что спорные промежуточные ископаемые — это именно то, чего следует ожидать по эволюционной теории, палеонтологи практически обеспечивают создание совершенно ложного впечатления тем, что доходят почти до драки по терминологическим разногласиям.

Это немного похоже на законодательное различение между взрослым и ребенком. Для правовых нужд и для решения, достаточно ли человек взрослый, чтобы голосовать и служить в армии, надо проводить разграничение. В 1969 году возраст госования в Британии был снижен с 21 до 18 лет (в 1971 году то же самое сделали в США). Теперь обсуждается снижение его до 16 лет. Но, каким бы ни был возраст голосования, никто всерьез не думает, что наступление полуночи на 18-ый (или 21-ый) день рождения, на самом деле превращает вас в другого человека. Никто всерьез не верит, что есть два типа людей, взрослые и дети, «без промежуточных форм». Очевидно, мы все понимаем, что весь период взросления — это длинное упражнение в промежуточности. Некоторые из нас, можно сказать, никогда не взрослеют. Схожим образом, человеческая эволюция, от чего-то вроде Australopithecus afarensis к Homo sapiens, состояла из непрерываемой серии родителей, дающих рождение детям, кто наверняка был бы помещен современным таксономистом в тот же вид, как и его родители. В ретроспективе, по причинам, которые не так далеки от правовых, современные таксономисты настаивают на снабжении каждого ископаемого ярлыком, который бы гласил нечто вроде Australopithecus или Homo. Музейным ярлычкам определенно не разрешается говорить «На пол пути между Australopithecus africanus и Homo habilis». Отрицатели истории хватаются за эти соглашения именования, как будто они являются свидетельством отсутствия промежуточных звеньев в реальном мире. Точно так же можно сказать, что нет такой вещи, как подросток, поскольку каждый человек, на кого ни глянь, оказывается либо голосующим взрослым (18 и старше) или неголосующим ребенком (до 18 лет). Это равноценно заявлению, что правовые нужды для возрастного порога голосования доказывают, что подростков не существует.

Но снова к ископаемым. Если креационистские апологеты правы, Australopithecus — это только человекообразная обезьяна, и ее предшественники не имеют значения при поисках «недостающих звеньев». Тем не менее, мы можем посмотреть и на них. Существует несколько, хотя и довольно обрывочных, следов. Ardipithecus, живший 4–5 млн лет назад, известен преимущественно по зубам, но было найдено достаточно черепных костей и костей ступни, чтобы по крайней мере большинство исследовавших их анатомов предположили, что он был прямоходящим. Практически то же самое заключение было выведено открывателями двух еще более древних ископаемых, Оррорина («Человека Тысячеления») и Sahelanthropus («Тумая», ниже).

Sahelanthropus примечателен своим большим возрастом (6 млн лет, близко ко времени общего предка с шимпанзе) и тем, что обнаружен западнее Рифтовой Долины (в Чаде, где его прозвище «Тумай» значит «надежда жизни»). Другие палеонтологи скептически относятся к заявлениям о двуногости, сделанным относительно Оррорина и Сахелантропа их открывателями. И, как циник может заметить, некоторые скептики в отношении каждого такого проблемного ископаемого являются открывателями других!

Палеоантропология, более чем другие области науки, выраженно заражена (или может оживлена?) соперничеством. Мы должны признать, что летопись ископаемых, соединяющая прямоходящую обезьяну австралопитека с (предположительно) четвероногим предком, общим с шимпанзе, до сих пор бедна. Мы не знаем, как наши предки встали на задние лапы. Нам нужно больше ископаемых. Но давайте, по крайней мере, порадуемся хорошей ископаемой летописи, которую мы, в отличие от Дарвина, можем использовать, показывающую эволюционные переходы от австралопитеков с их мозгом размером с мозг шимпанзе к современному Homo sapiens с нашим черепом, раздутым как воздушный шар, и большим мозгом. На протяжении этого раздела я воспроизвел картинки черепов и убеждал вас сравнить их. Возможно, вы заметили, например, выдающуюся морду у некоторых ископаемых, или бровные дуги. Временами различия едва заметны, что помогает оценить постепенный переход от одного ископаемого к более позднему. Но я хочу ввести небольшое усложнение, которое разовьется в интересный сам по себе момент. Изменения, имеющие место по мере взросления в течение жизни одного индивида, в любом случае выражены более драматично, чем изменения, которые мы видим, сравнивая взрослых в последовательных поколениях.

Череп ниже принадлежит шимпанзе незадолго до рождения. Он, очевидно, совершенно отличается от черепа взрослого шимпанзе, изображенного на странице 187, и он гораздо более человеческий (более похожий на череп взрослого человека, как и на череп ребенка). Есть широко тиражируемая картинка (снова воспроизведенная на обороте) детеныша и взрослого шимпанзе, которая часто используется для иллюстрации интересной идеи, что в эволюции человека юные черты сохранились до взрослого возраста (или, что может быть не обязательно совсем то же, что мы становимся половозрелыми, когда наши тела все еще юные). Я думал, картинка слишком хороша, чтобы быть правдой, и послал ее своему коллеге, Десмонду Моррису, для получения его экспертного мнения. Может ли это быть подделкой, спросил я его? Видел ли он когда-либо молодого шимпанзе, выглядящего так по-человечески? Доктор Моррис скептически оценивает спину и плечи, но удовлетворен головой самой по себе. «Шимпанзе характерно сутулятся, а этот имеет восхитительно прямую шею. Но если взять только голову, кортинке можно доверять.» Шейла Ли, редактор рисунков от издательства для этой книги, отследила начальный источник этой знаменитой фотографии к экспедиции в Конго в 1909 году, снаряженной Американским Музеем Естественной Истории. В момент фотографирования животные были мертвы, и она указывает, что фотограф Герберт Ланг, был также таксидермистом. Есть искушение предположить, что необычно человечная поза детеныша шимпанзе обусловлена набивкой, не будь факта, что, согласно утверждению музея, Ланг сфотографировал образцы до их набивки. Тем не менее, поза мертвого шимпанзе может быть подлажена так, как поза живого не может. Заключение Десмонда Морриса, кажется, подтверждается. По-человечески выглядящая осанка плеч детеныша шимпанзе может быть под подозрением, но голова достоверна.

Принимая голову за подлинную, даже несмотря на то, что плечи не вполне выдерживают груз аутентичности, можно сразу увидеть, как сравнение взрослых ископаемых черепов может вводить нас в заблуждение. Или, излагая более конструктивно, выраженные различия между взрослыми и молодыми головами показывает, как легко черта, такая как выпячивание морды, может меняться в нужном направлении, чтобы стать более — или на самом деле менее — человеческой. Эмбриология шимпанзе «знает» как сделать человекоподобную голову, поскольку она делает это у каждого шимпанзе, когда тот проживает свои младенческие годы. Кажется весьма правдоподобно, что австралопитек эволюционировал через различные переходные формы в Homo sapiens, укоротив морду по пути, и сделал это очевидным путем сохранения младенческих характеристик во взрослом [животном] (процесс, называемый неотенией, упомянутый в главе 2). В любом случае, большая часть эволюционных изменений состоит из изменений в скорости роста определенных частей тела относительно других. Это именуется гетерохронным («различающийся во времени») ростом. Полагаю, то, что я хочу сказать — что эволюционные изменения — это сущий пустяк, если вы признаете наблюдаемые факты эмбриологических изменений. Эмбрионы формируются дифференциальным ростом — различные их участки растут с разными скоростями. Череп детеныша шимпанзе меняется во взрослый череп через относительно быстрый рост костей челюстей и морды относительно других костей черепа. Повторю, каждое животное каждого вида меняется за время своего эмбриологического развития гораздо выразительнее, чем типичная взрослая форма меняется от поколения к поколению по мере хода геологического времени. И это намек на главу об эмбриологии и ее значении для эволюции.